Фридрих Незнанский - Рекламная любовь
Это Алла Юрьевна! Как хорошо она все устроила… Значит, можно быть с Машей, и все будет хорошо!…
Сережа провалился в спокойный, счастливый сон.
Потом был длинный, очень длинный месяц. Они подали заявление, но ждать нужно было целых тридцать дней. Маша продолжала жить у Александры, хотя могла переехать к нему, мама сама об этом говорила. Но Маша уперлась: только после свадьбы. Они наконец познакомились. И мама приняла Машу спокойно. Как нечто неизбежное. Отец уехал в командировку, бабушка хворала, почти не вставала. Но она полюбила Машу. Маша, когда приходила в их дом, непременно заходила в бабушкину комнату и подолгу там засиживалась. О чем уж они говорили? Если Сережа пытался посидеть с ними, его прогоняли. Приходилось ему идти на кухню, к маме. Мама смотрела на него как-то по-новому, с опаской, что ли. А однажды, когда он коснулся ее случайно, обернулась к нему, обхватила руками, разрыдалась в плечо, бормоча: «Прости меня… прости меня…» Он сам едва не заплакал, все гладил ее плечи, целовал волосы. И тоже просил прощения.
О том, чтобы оставить институт, родители и слышать не хотели. Маша тоже возражала. Она убеждала всех, что им с Сережей хватит ее зарплаты. Тогда мама начинала кипятиться. Говорить, что они с отцом обязаны кормить сына до окончания учебы. Сергей говорил, что нашел работу на кафедре лазерной физики. Его берут лаборантом, это еще две тысячи к семейному бюджету. Они теперь часто сидели втроем на кухне и пили чай, и обсуждали будущее. Сереже даже казалось в эти минуты, что он уже женат, и вот они всей семьей чаевничают и все у них, как у людей… Но в то же время он видел, что мама почти никогда не смотрит на Машу, всегда как бы мимо, сквозь нее. И старается не называть Машу по имени. Все только «вы». И Маша прекрасно это видит и понимает, что будущая свекровь не принимает ее.
Сергей огорчался, но лишь на мгновение. В конце концов, нельзя же требовать от мамы, чтобы она с места в карьер полюбила Машу. Все будет хорошо! Они привыкнут друг к другу. Если еще ребенок появится… Когда Маша с ее замечательной Аллюрьевной пришли в их дом знакомиться, после их ухода мама сразу спросила о ребенке. «Может быть, ты. обязан жениться как порядочный человек?» — как-то так спросила мама. И Сережа рассмеялся. И мама рассмеялась тоже. Пока, конечно, рано, но потом, через несколько лет, ребенок обязательно будет! И не один.
В этот день ее все любили, все ею любовались. Накануне Сергей перевез ее вещи в свою квартиру. С Александрой и ее папашей было покончено. Она даже не позвала их на свадьбу, боялась, что Алька напьется и скажет о ней, Маше, какую-нибудь гадость.
И свою последнюю перед замужеством ночь Маша провела в детском саду. В той самой комнате — бывшей кладовой, которую занимала целый год, пока не сняла угол у Александры. А завтра у нее будет свой дом! Своя комната. Свой муж.
Она успокоилась за этот месяц. Хорошо, что он был. Что не пришлось идти под венец сразу после того дня, когда заплаканный Сережа прибежал сюда за нею. За этот месяц будущая свекровь смирилась с Машей, а Маша отчетливо поняла, что никогда не будет ею любима, что бы она ни делала, как бы ни старалась. Ну и пусть! Еще посмотрим, кто в доме хозяин. Сережин папаша не в счет — его вечно не бывает дома. А бабуля — ее верная союзница. Бабуля сразу приняла ее и стала называть внучкой. Ну и на чьей стороне большинство? Если еще и забеременеть побыстрее, тогда вообще…
Что вообще — Маша и сама не знала пока. Но то, что в обиду себя не даст, знала твердо. Ну да ладно! Сейчас придет Танюшка, ее парикмахерша, то есть личный стилист, и начнет колдовать над невестой. Это ее свадебный подарок: педикюр, маникюр, прическа и вообще весь сценический образ.
Как здорово быть невестой! Хорошо, что свадьбу назначили на выходной — в садике пусто. Только свои: Алла Юрьевна и кое-кто из персонала. Алла Юрьевна будет посаженной матерью. В свидетельницы Маша пригласила Надю, ту самую, у которой встречалась с Антоном Владимировичем. А он так и не позвонил ей ни разу! Уже полгода прошло. Ну да что уж теперь…
— Маша, проснулась? — послышался голос повара Семеновны.
— Ага! — спуская ноги с топчана, откликнулась Маша.
Дверь отворилась, наполнив комнату умопомрачительным запахом настоящего кофе. Семеновна внесла поднос с кофейником. На тарелочке возвышались горкой пончики в сахарной пудре, на которые Семеновна была большой мастерицей.
— С добрым утром, невеста! Вот тебе и завтрак в постель. Желаю, чтобы муж твой так же тебя баловал!
— Спасибо, Семеновна! Пончики мои любимые! Вот здорово!
Маша принялась уплетать пышные, невесомые колечки, запивая вкуснейшим кофе со сливками.
— А помните, Семеновна, я только пришла сюда работать, как вы меня гоняли, ка-а-к гоняли! — болтая босыми ногами, смеялась Маша.
— Так правильно гоняла! — рассудительно отвечала Семеновна. — Гоняла, вот и прок из тебя вышел. И не стыдно в дом жениха отдать! Такую чистюлю дай бог каждому!
Заглянула Алла Юрьевна:
— Маруся, хватит кофейничать! Беги в душ, через час воду отключат.
Маша, прямо в ночнушке, побежала по пустым детсадовским комнатам в душевую. Там на вешалке-вишенке висели тончайшие ночная сорочка и пеньюар.
— Алла Юрьевна! — вскричала Маша. — Господи, прелесть какая!
— Это от меня. Я все же мать, хоть и посаженная.
Из душевой Маша вышла эдакой королевишной — в сорочке и пеньюаре.
Алла Юрьевна, и Семеновна, и Таня и Надя, которые уже тоже подошли — все они ахнули.
— Машка, какая же ты красавица! — воскликнули присутствующие.
Это было правдой! Маша и сама видела в стареньком зеркальце душевой, что невозможно хороша. Что светлая, прозрачная кожа, блестящие серо-зеленые глаза, русые, с рыжим отливом волосы — все вместе создает совершенно особый в своей прелести образ.
Таня принялась колдовать над ее ногами, затем руками, приговаривая как над ребенком:
— Вот какие у нас будут ноженьки. Вот какие у нас будут рученьки… вот как будет целовать их Сереженька…
Надя что-то рассказывала, сидя на соседнем стуле. Тоже что-то доброе и веселое.
Ее все любили в этот день.
Семеновна побежала в кафе, где был заказан свадебный ужин, чтобы что-то донести, кажется, фрукты и вино… Алла Юрьевна все висела на телефоне, бесконечно долго уточняя с Сережиной мамой количество гостей и меню.
Когда с макияжем и прической было покончено, Маша достала бутылку шампанского.
— Давайте, девчонки, пока нет никого… За меня! А то у меня девичника-то и не было!
Они открыли бутылку, наполнили столовские чашки.
— За тебя, Машка! Будь счастлива.
— Спасибо, девочки! Представляете, через каких-нибудь четыре часа Мария Разуваева станет Марией Гончаровой. Красиво! За Сережку следовало выйти замуж из-за одной лишь фамилии.
— Так ты, наверное, из-за фамилии и выходишь, — не удержалась все же Надежда.
— Перестань, Надька, как не стыдно! У них такая любовь! Это же видно! — рассердилась Таня.
— Вы что это здесь делаете? Ага! Распитие спиртных напитков в стенах дошкольного учебного заведения! Причем в отсутствие заведующей!
— Аллюрьевна! Идите к нам! — закричали девушки.
Начальница присоединилась к компании.
— Ну, Машуля! Дай тебе бог! Я, что могла, сделала! Теперь уж ты… Не посрами нас!
— Машка-то? Да она первая красавица в городе! Это она-то посрамит? — разбушевалась вдруг личный стилист Таня. — Да Серега от счастья башку потерял. И в семье ее приняли хорошо, я слышала, люди говорили. Что это она посрамить должна? Это они пусть не осрамятся. Такую классную девчонку в дом берут! Свекровь-то, небось, и готовить не умеет, а, Машка?
— Ладно, девочки, перестаньте! Маша, пора надевать платье!
Ей все же справили настоящее свадебное платье. Деньги собрали опять-таки в детском саду — коллективный подарок от коллег. Фату подарил Сергей.
Маша ушла в кабинет Аллы Юрьевны, где висело зачехленное платье, и заперлась там.
Когда она спустя полчаса вышла, все ахнули.
— Маруся, что ты здесь делаешь? — как-то даже испуганно спросила Алла Юрьевна. — Тебе здесь не место! Тебе в Москву нужно, в телевизор…
Женщины молча любовались ею, не заметив, как в дверях возник жених. И тоже оцепенел. И вымолвил одно лишь слово:
— Моя!
Глава 24
НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ
В квартире генерального директора рекламного агентства «АРТ» сидели двое мужчин: хозяин, несколько обрюзгший брюнет с обширными залысинами на высоком лбу, и начальник службы безопасности фирмы и лично господина Трахтенберга, подтянутый, широкоплечий шатен лет сорока с небольшим. Говорил шатен:
— Шеф, я понимаю, что вызову наше недовольство, но, как начальник службы безопасности, не имею права молчать.
— Говори Алеша, только побыстрее. Машина на парах, нам с Гришей сегодня четыре сотни верст отмахать предстоит. О чем речь?
