Дональд Стэнвуд - Седьмой лимузин
Придорожные городки старались хотя бы с фасада выглядеть пристойно. Токевилль, Лидс, Ла Веркин, Харрикан зазывали нас набрать в дорогу всякой всячины, включая лучший бензин по тридцать центов за галлон. Но тут нам пришлось свернуть на проселок — и Харрикан растаял в зеркале заднего вида, одинокий и уже пройденный, как последний форпост западной цивилизации.
Эта узкая дорога, по которой явно не часто ездили, вилась в гору, постепенно забираясь на плато, где находилась резервация племени Кайбаб. Кипарисы и могучие дубы вблизи, алые горы — вдали, и все это самым волшебным образом видно поразительно четко. А Шорт-Крика даже не оказалось на моей карте.
— Поищите Колорадо-Сити, — объяснил мне служащий с бензоколонки в Харрикане. — Название изменили после знаменитого налета в 1953 году.
Налет? Я вспомнил скудный рассказ Маргарет о налете, в результате которого двух жен развели в разные стороны и больше не дали семье воссоединиться. Поворотный пункт в ее жизни. И, должно быть, в жизни Люсинды тоже. И кто знает, в скольких жизнях еще? Вращаясь вокруг единого центра, люди как правило не замечают этого: им кажется, будто они остаются на одном месте.
— И ты действительно веришь тому, что Элио сюда приезжал? Джилл после ленча держалась крайне скованно и выражалась до сих пор исключительно односложно. По обеим сторонам похожей на ржавую ванну дороги паслись коровы, жуя пожухлую траву и встречая нас недоуменным помаргиваньем маленьких красноватых глаз.
— Если верить Джулиану.
Сперва Элио на своем «БМВ», подкручивая счетчик расстояния и отправляя машину в мойку явно после путешествия по здешним местам. Теперь мы. Все дороги ведут к Люсинде.
Джилл вяло кивнула, по-прежнему думая о чем-то своем. Мы уже с десяток раз заводили этот разговор, неизменно упиравшийся в одну и ту же стенку. Предположений полно, а фактов — в обрез.
— Алан, — начала она какое-то время спустя, в том же самом тоне, означающем: «Извини, мне не хочется причинять тебе боль». — Дело в том, что матушка, обучая меня хорошим манерам, строго-настрого запретила являться в гости незваной. Я чувствую себя просто какою-то шимпанзе. Ну, сам понимаешь. Сучу лапками в воздухе.
— Я уверен, что Люсинда скормит тебе пару крошек. Мы уже обсуждали все «за» и «против» того, чтобы Джилл составила мне в этой поездке компанию. Как незваную гостью ее наверняка ждал не слишком дружелюбный прием. Но, с другой стороны, будучи вдовой Элио Чезале, она окажется джокером в распечатанной на сегодняшнюю игру колоде.
Мы пересекли илистое ложе пересохшего ручья, струйка воды, вопреки времени года, сочилась по руслу, ниспадая откуда-то с гор. Джилл ворочалась на жестком разбитом сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.
— Как тебе кажется, Люсинде известно о свадьбе?
— Карри ведь не ее дочь. Ей, должно быть, наплевать. — Но тут я вспомнил образ, мельком увиденный мною по телевизору, образ под вуалью, жесткие скулы. Да, Карри наверняка является для нее живым свидетельством того, что Джулиан полюбил другую. — А что, Тед уже назначил дату?
— Нет еще. Мне кажется, матери Карри хочется, чтобы они подождали… ну, сам понимаешь. Чтобы прошло какое-то время после похорон. — Джилл на мгновение задумалась. — Я не говорила тебе, что познакомилась с Маргарет. Она приходила с Карри в больницу. Она мне понравилась.
— Мне тоже.
— Но?.. Ты чего-то не договариваешь, Алан. — Я тоже расслышал это в звуке собственного голоса: какую-то глубоко запрятанную заботу.
— Хотелось бы мне самому понять, что.
Джилл потрепала меня по руке.
— Иногда, дорогой, мне кажется, что тебе пора снова на ком-нибудь жениться.
Знак посреди пустыни, подобный бирманскому Будде, известил о том, что мы пересекли границу штата. Задний вал сразу же застучал по чудовищному асфальту, каким славится Аризона.
Вскоре мы объехали скалы, острые, как клыки хищного зверя. За ними почва была ровной, росли карликовые деревья, остро пахло хвоей и отстоявшейся пылью.
Женщину мы увидели, еще не доехав до поворота. Она словно бы материализовалась из поблескивающего знойного воздуха.
На ней была шляпка без полей и длинное платье пионерки здешних мест; она хлопотала на скудной полоске чахлой кукурузы всего в нескольких ярдах от дороги.
— Дом Сполдингов? — Высокий девический голос странно дисгармонировал с обезображенным преклонными годами лицом. — Поезжайте по этой дороге, сэр. Вы увидите указатель.
Дальше по дороге еще две женщины, обе в длинных платьях и головных уборах, вместе с мужчиной в комбинезоне обрабатывали землю. Все трое не обратили на нас никакого внимания, что само по себе было несколько подозрительно. Исходя из моего опыта, истинные аборигены всегда проявляют любопытство по отношению к пришельцам из внешнего мира.
Трудно сказать, где закончились поля и началась сама деревня. Мы проехали мимо вывески с надписью «Колорадо-Сити, население 150 человек». Здесь и там на глаза нам попадались ветряные мельницы и пришедшие в запустение, так и не дождавшись благодатного дождя, фермы; нам встретилась школа и даже работающая бензоколонка, уличные часы возле которой, к тому же, показывали правильное время. Но немногие жилые дома, разбросанные там и сям, отстояли на такое расстояние от грязной дороги, что, казалось, запустение уже начало просачиваться из пор земли, намереваясь поглотить весь городок.
«Шевроле» пятидесятых годов выпуска со скрипом отъехал от школьного здания. Две равнодушные тетки на переднем сиденье, орава ребятишек на заднем. Дети, возможно, и были точными копиями своих родителей, но они, по крайней мере, отреагировали на наше появление, принявшись махать руками и строить гримасы. У женщин же был усталый и отсутствующий вид.
— О Господи, — воскликнула Джилл. — Сколько же Люсинда здесь прожила?
— Почти сорок лет.
Наконец, примерно через полмили после школы, мы заметили обещанный нам знак. Вовсе не такой, правда, какой я ожидал здесь увидеть. Стальными буквами на бронзовом основании было выведено «Сполдинг», и ничего более. Пока мы подъезжали к дому по длинной гравиевой дорожке, я лишь мельком глянул на дом, прячущийся за рощицей олив.
Дом свидетельствовал о том, что хозяева скорее зажиточны. Конечно, его первоначальные формы выдавали определенное сходство с курятником. Но кое-какие дорогие архитектурные излишества обнаруживались на уровне второго этажа, который явно подвергся перестройке. Острые углы были смягчены модернистскими фресками. Многомерное пространство, организованное из стали и стекла, увенчивалось расцвеченной алыми тонами открытой верандой и роскошным круглым бассейном. Все было построено с таким расчетом, чтобы производить впечатление на постороннего, подобно тому, как держится человек, которому вживлены — и не слишком удачно — чужие волосы. Дом выглядел своего рода копилкой, в него вкладывали все новые и новые средства, в то время как большую семью одолевали большие раздоры.
Когда я остановил «студебеккер», к нам, поднимая тучи пыли, бросилась огромная овчарка.
— Друг или враг? — спросил я у Джилл.
— Морда у него хорошая. Давай рискнем.
Интуиция Джилл не подвела нас. Пес радостно закатил глаза, когда я погладил его.
— Виктор! — донесся мужской голос из передней части дома. — Виктор! Ко мне!
Виктор, навострив уши, помчался к раздвижным дверям, а добежав до них, высунул язык и принялся ластиться к ногам хозяина.
На голове у Джона Сполдинга была шляпа с рекламы «Мальборо», она защищала его и от солнечных лучей, и от нашего любопытства. Когда ты смотрел на него под таким углом, он казался широкоплечим и весьма импозантным. На руках у него были черные кожаные браслеты, а из расстегнутого ворота рубашки торчала странноватая черная футболка. Уж больно он старался выглядеть сыном собственного отца.
— Кто с вами прибыл, мистер Эшер?
Знакомя его с Джилл, я наблюдал за реакцией. Сейчас я понял, что до сих пор видел этого человека только в экстремальных ситуациях — на торгах, на похоронах, но ни разу в условиях, которые можно назвать более или менее нормальными. Его блеклые глазки посмотрели на нас с такой обидой, как будто этому человеку однажды удалось узреть свет истины, который потом навсегда померк для него.
Взяв Джилл за руку, Джон покраснел.
— Мать в ее возрасте не любит сюрпризов. Я не хочу обидеть вас, мэм. — Он повел нас по дорожке, посыпанной белым гравием. — Пойдемте. Она ждет в саду.
Мы вслед за Джоном обошли бассейн, окруженный остроконечными и загадочными металлическими решетками, затем, сделав несколько шагов вниз по лестнице, оказались на пустыре.
— Вы что-то говорили о саде, — сказала Джилл.
— Так ей нравится называть его.
Он провел нас мимо небольшого павильона, примыкающего к бассейну, и показал находящуюся в некотором удалении ослепительно желтую беседку, воздвигнутую на четырех хромированных колоннах. В беседке находился рабочий стол. Две женщины, видные отсюда весьма нечетко, искали что-то на невидимом нам полу.
