Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство
— Это вы во всем виноваты, — сказал Ицхак, обращаясь к адвокату. — Мы вполне могли бы обойтись и без такого, с позволения сказать, специалиста.
Грузенберг не ответил, но взгляд его, брошенный на Натаниэля, тоже не был особенно благожелательным.
Розовски выслушал все это с неизменной любезной улыбкой.
— Надеюсь, вы позволите мне продолжить? — спросил он адвоката. — Я ведь принес свои извинения.
— Хорошо, — сказал Грузенберг. — Но не могли бы вы, Натаниэль, избрать более деликатную форму рассуждений? Или вообще: изложить сразу выводы. В конце концов, рассуждения — ваш производственный процесс. Нас гораздо больше интересует результат. И мы будем судить о нем самостоятельно.
— Осталось совсем немного, — сказал Натаниэль с извиняющейся улыбкой. — Я прошу вас набраться терпения. Что же касается рассуждений — в них, как я надеюсь, содержатся доказательства…
Ицхак негодующе фыркнул.
— Итак, представим себе, что Шломо Меерович неосторожно проговорился любовнице о желании встретиться с бывшей женой. Или же она сама начала подозревать возможность такого хода событий. Я пока не знаю, но возможно, что с Шломо Мееровичем госпожа Мирьям Шейгер связывала свои надежды на будущее. Иначе трудно было бы объяснить возобновление старого романа. И вот это будущее оказывается под угрозой… Обрати внимание, Ронен: только Мирьям знала о пристрастии своей родственницы к гороскопам. Только она знала, что Лариса следит за астрологическими прогнозами в соответствие с настоящим днем рождения.
— Что значит «в соответствии с настоящим днем рождения»? — прервал его рассуждения Ронен. — Есть и ненастоящий?
— Представь себе, — сказал Натаниэль. — Настоящий день рождения госпожи Головлевой и день рождения, проставленный в ее документах, не совпадают. Верно? — он обратился к Головлевой. Та кивнула.
— Такое иногда случается, — сказала она. — Я родилась в крохотном городе. Регистрировали в районном исполкоме, делопроизводитель был не очень внимателен… Словом, не знаю деталей этой истории. Мать рассказывала ее как курьез. Я, в свое время, хотела поменять документы, но оказывается, требовалось такое количество бумаг, что я махнула рукой.
— Но день рождения вы отмечали истинный, — уточнил Натаниэль. — 8 января. Что, кстати, зафиксированно на фотографии, подаренной вами родственникам.
— Да, верно.
— Понятно? — спросил Натаниэль у инспектора. — Я могу продолжать?
Несколько сбитый с толку инспектор Алон перевел взгляд с него на Головлеву и обратно и неуверенно кивнул головой.
— Прекрасно. Я остановился на том, что Мирьям Шейгер знала о различии между настоящим днем рождения и дату в паспорте. И только она знала о том, что Лариса непременно последует указанию очередного гороскопа и согласится на встречу с мужчиной, позвонившим ей в роковой вечер.
— А кто звонил? — спросил инспектор. — Ведь Головлева сказала, что голос был незнакомым.
— Дойдем и до этого… Мирьям решила убить своего любовника. И сделать это так, чтобы подозрение пало на Ларису Головлеву.
— Вы с ума сошли! — крикнул Ицхак. Мирьям успокаивающе положила руку на его плечо.
— Что ей нужно было сделать для этого? — спросил Розовски, не глядя на них. — Ей нужно было, чтобы полиция застала на месте убийства ее родственницу. Она попросила кого-то из сотрудников газеты «Ежедневная почта» — я сейчас не буду уточнять, кого именно, всему свое время — ввести в очередной астрологический прогноз текст, составленный ею. Сделать это не представляет особого труда. Компьютеры в редакции «Ежедневной почты» соединены в сеть, так что с любой клавиатуры можно ввести в нужный файл требуемую информацию. Затем некто — возможно, тот же сотрудник — позвонил Ларисе Головлевой и назначил ей свидание. Затем, незадолго до назначенного времени, она приехала к Шломо Мееровичу и убила его. Поставила на шкаф привезенную из дома фотографию. В спальне дождалась приезда Ларисы. И позвонила в полицию. И в конце концов, пользуясь вполне естественным душевным состоянием Головлевой, покинула квартиру… Вот так все было, — сказал Розовски после небольшой паузы. — Госпожа Мирьям Шейгер убила Шломо Мееровича, с которым продолжала любовную связь уже здесь, в Израиле, а затем сделала так, чтобы обвинение пало на Головлеву. Никто в полиции никогда бы не поверил объяснениям последней о каких-то там астрологических прогнозах и тому подобной чепухе.
— Как ты могла, Мирьям?! — глаза Головлевой наполнились слезами. — Ведь ты говорила, что даже не виделась с ним!
Натаниэль неспешным шагом подошел к Мирьям, в лице которой не осталось ни кровинки и вдруг положил руку на ее плечо. Она вздрогнула, подняла на него невидящие глаза.
— Успокойтесь, Мирьям, — мягко сказал детектив. — Я ведь сказал: предположим. Я прекрасно знаю, что в действительности все было по-другому. Вы ни в чем не виноваты. Простите за это испытание.
— Что ты опять затеял? — недовольно спросил инспектор. — Что за испытание?
Натаниэль повернулся к Головлевой.
— Вы ведь хотели, чтобы я — или полиция — пришли именно к такому заключению, верно? — тихо спросил он. — Отсюда и якобы вера в гороскопы, и якобы звонок незнакомого мужчины. И главный аргумент: вы руководствовались гороскопами в соответствии с реальным днем рождения. А об этом знала только Мирьям.
— Что значит «якобы»? — спросил адвокат.
— Видите ли, Цвика, — сказал Розовски. — Эти ежедневные гороскопы сочиняет один симпатичный молодой человек из редакции «Ежедневной почты». Просто сочиняет, понимаете? В отличие от еженедельных гороскопов, составляемых профессиональным астрологом. Понимаете, Цвика? Если они и сбываются, то случайно и изредка. И то — не сбываются, а лишь могут создать иллюзию этого. Потому что упомянутый мною молодой человек старается писать их обтекаемыми общими фразами. Следовательно, госпожа Головлева не могла, приехав в Израиль, проникнуться непоколебимой верой в стопроцентно сбывающиеся гороскопы. Просто потому, что они не сбываются, — Натаниэль замолчал, задумчиво глядя на адвоката.
— Но позвольте, — сказал Цвика, — это ведь еще ничего не значит. Это…
— Вы ошибаетесь, Цвика, — сказал Натаниэль. — Это значит очень много. Это значит, что попытка Мирьям подменить текст гороскопа с тем, чтобы обмануть Ларису, выманить ее из дома и в конечном счете свалить на нее совершенное убийство, не могла иметь места. То есть, как я уже объяснил, версия о виновности Мирьям в смерти Шломо Мееровича оказалась ложной.
Грузенберг снова попытался что-то сказать.
— Позвольте я продолжу, — Розовски нахмурился. — Откуда нам известно о фантастической сбываемости гороскопов? Исключительно из слов самой Головлевой. Как я уже сказал, этого не могло быть. Откуда мы знаем о звонке мужчины, назначившего ей свидание? Из того же источника. Логично предположить, что и эта информация не соответствует действительности. Остается последний гороскоп, который мы читали собственными глазами и который содержит указания, приведшие к печальным последствиям. Как быть с этим? Предположение, повторяющее аналогичное из предыдущей версии. Кто-то из редакции упоминавшейся газеты, знакомый госпожи Головлевой. А не Мирьям Шейгер, поскольку с Мирьям мы только что сняли обвинения. Опять-таки, пока не уточняю, кто именно. И это она попросила его внести в прогнозы текст, придуманный ею. Кстати, в тексте имеется намек на участие в преступлении родственников, видимо, Мирьям. Помните, Цвика? «Не доверяйте близким родственникам». И так далее.
— Это ложь! — крикнула Головлева. — Вы лжете!
— А вот и еще одно, — сказал Натаниэль. — Ответ на вопрос: кто звонил в полицию? Мы ведь исходили из того, что госпожа Головлева не знает иврита, — он повернулся к женщине. — Вот уже добрых десять минут, с момента изложения мною последней двух версии, мой помощник молчит. Как мы и договорились, — он улыбнулся чуть смущенно. — Тем не менее вы поняли все настолько хорошо, что даже обвинили меня во лжи. Но я ведь говорю на иврите, — он обратился к инспектору Алону. — Таким образом, Ронен, не было никакой свидетельницы, вызвавшей полицию. Была преступница, сама бросившая на себя тень подозрения. Кстати, логика в подобном поведении, безусловно, имеется. Полиция будет искать звонившую, все более утверждаясь в мысли, что задержанная Головлева — жертва. Рано или поздно выйдет в своих подозрениях на Мирьям, но тоже не получит необходимых доказательств. В конце концов, запутавшись в этих поисках, поддастся давлению адвоката, и… — он красноречиво махнул рукой. — Я сейчас говорю о логике преступника, — пояснил он после небольшой паузы.
Ронен откинулся в кресле и уставился на Натаниэля.
— Но зачем? — спросил он. — Каков мотив?
— Отомстить бывшему мужу, бросившему ее, и двоюродной сестре, которую она считала виновницей всех своих несчастий, — ответил Розовски.
