Сергей Валяев - Топ-модель
Высокая Мода — удобная ширма для дел серьезных и криминальных. Подозреваю, существует некий механизм по перековке глупеньких девочек в реальных женщин, приносящих хороший доход. Не является ли „мой“ сексуальный маньяк одним из звеньев этого механизма?
Представим, что некто, самый главный специалист по порно-бизнесу, замечает меня в Центре моды, а, заметив, делает калькуляцию моим внешним данным, после чего от него исходит добро на мою психологическую обработку. Ведь впервые почувствовала „тот“ цепляющий, как гвоздь, взгляд именно здесь, в этих стенах, а вечером раздался телефонный звонок… Возможно, мое имя внесли в некий списочек… И я уже обречена… Обречена?
Нет, это мы ещё посмотрим, кто кого? Конечно, одной не устоять… Евгения, Максим, сестры Миненковы, опять же охотник на людей — это уже боевой отряд, который, надеюсь, придет мне на выручку, если в том будет нужда.
Успокоив себя таким образом, отправляюсь в спортивный зал, где должен проходить очередной урок шейпинга. Там меня ждет сюрприз — неприятный, как выяснилось позже. Арт-директор Хосе сообщает, что госпожа Мунтян жаждет встретиться со мной для конфиденциальной беседы. Я поначалу радуюсь — не хотят ли меня направить сразу в какой-нибудь пленительный престижный город мира. Париж — вот моя мечта!
Находящийся в кабинете „моего“ модельера человек мне сразу не понравился. Был вульгарен в пестрой одежде, в мимике, в жестах, и это не утаивалось запахом дорогого парфюма. Маленькие глазки заплывали на жирновато-щетинистом лице, и казалось, что с тобой общается лесной вепрь, умеющий по-человечески изъясняться.
Я решила, что буду называть его „Вепрь“ для удобства и простоты. Про себя, конечно.
— Познакомься, Маша, — указала Карина Арменовна на коллегу, пригласив меня сесть в кресло. — Это Вениамин Леонидович Соловейчик… наш выдающийся…
— Нет-нет, — замахал руками Вепрь. — Я простой смертный портной. Работник, так сказать, иглы и нитки.
— Так вот, Маша, — продолжила госпожа Мунтян. — Мы тут посовещались и решили сделать тебе карьеру…
— Карьеру?..
— Да-да, — подпрыгнул в кресле господин Соловейчик. — Дело в том…
— Простите, Вениамин, — прервала его Карина Арменовна и принялась пространно объяснять в чем, собственно, дело.
Опыта во взрослой жизни у меня практически не было, но имелась, как утверждала двоюродная сестра, интуиция, и поэтому почувствовала: „моя“ кутюрье говорит так, будто ей все это было весьма неприятно. Главное, не смотрела в глаза, рисуя некие удивительные и потрясающие перспективы, которые откроются передо мной тут же, как приму верное решение.
А перспективы были самые невероятные: полугодовой тур по Соединенным Штатам Америки от фирмы „Русское видео-М“», рекламирующей наши отечественные товары в Новом Свете.
— Полгода в раю, Машенька, — вступил, закатывая глаза Вениамин Леонидович. — Гонорары за выступление, подарки от спонсоров. Разумеется, все расходы на проживание, питание за счет фирмы… Некоторые наши девочки хоромы строят после таких поездок, авто покупают…
— Вениамин Леонидович, — с укоризной проговорила педагог Мунтян.
— Да-да, речь не об этом, — согласился тот. — Главное, карьера топ-модели. А при удачном расположении звезд можно покорить сам Голливуд.
— Голливуд?
— Да-да, Маша…
— «Какие люди в Голливуде», — саркастически заметила я. — Есть такая песенка.
— И что?
— Ждут нас в этом Голливуде…
— Маша, я говорю правду, — обиделся господин Соловейчик. — Конечно, ты не помнишь первую «мисс Московская красавица», или там «мисс Россия-91», так вот, они именно трудятся там, снимаются в рекламе и даже фильмах. Клянусь, — и чуть не перекрестился.
— В какой рекламе? — решила играть дурочку, что было, право, нетрудно. — Мыла? Шампуни? Колготок?
— Господи, ты ж, Боже мой, — рассерженно вскричал Вепрь. — В какой угодно рекламе, дитя мое! Реклама — движитель торговли и личного процветания. Будешь рекламировать русские богатства: мех, золото…
— Нефть, — дополнила я, — газ!
Госпожа Мунтян тоже потеряла терпения, и похоже не от моей бестолковости, а от глупости коллеги: его идея завлечь меня в мифический Голливуд казалась вздорной и пустой.
— В конце концов, Маша подумает, — сказала Карина Арменовна. — У неё есть своя голова на плечах. Более того, эта спешка мне самой не нравится.
— Но думать надо быстро, — предупредил господин Соловейчик, пропустив последние слова госпожи Мунтян, и плотоядно облизнулся на меня, как кот на сметану. — Завтра утром — ответ: да или нет.
— А почему я? — решила не ждать.
Этот простенький вопрос смутил Вениамина Леонидовича, нет, скорее всего, он ему был неприятен, как может быть неприятен вопрос дочки любимому папе о том, откуда берутся дети? Вепрь буквально хрюкнул от неудовольствия, мол, что за молодежь пошла такая несговорчивая?
— У тебя очень хорошие природные данные, Маша, — выступила госпожа Мунтян и, будучи человеком «горным», а, значит, восторженным, сравнила меня с алмазом, которому, разумеется, нужна огранка, но её можно сделать во время плодотворной работы. — Настоящий опыт топ-модель получает на дефиле, — призналась кутюрье, — и чем престижнее показ, тем лучше это для манекенщицы.
— Мария, это шанс, — снова подпрыгнул в кресле господин Соловейчик. Он выпадает один раз в столетие, я тебе говорю. Тем более, признаюсь, на днях приезжает в Москву некто, кто имеет прямое отношение к Голливуду, — и объяснил Карине Арменовне. — Это я о Николсоне.
Госпожа Мунтян заметно нахмурилась, но сдержала свои отрицательные эмоции.
— Надо подумать, — сказала я. — Посоветоваться с родными. Но пушнину не люблю, — призналась.
— В каком смысле? — изумился Вениамин Леонидович.
— В самом прямом, — поднималась из кресла для ухода. — Зачем убивать зверей?
— Машенька, — возопил Вепрь, — надеюсь, ты не член «Гринписа»?
На этом наша странная беседа закончилась. Я вернулась в спортивный зал, где ревела музыка, и кобылками скакали мои подружки. Присоединившись к ним, я, тем не менее, не забывала о предложении, исходящим от самодовольного, но суетливо-восторженного кутюрье.
Как говорится, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Голливуд, гонорары, подарки, полугодовой рай — это сыр. А какая же плата за него?
Да, я одна такая, какая есть, однако ходить за тридевять земель в рекламных целях с серебристым песцом на шее?..
Может мне несказанно повезло? Или вопрос в другом. В чем? Скорее всего, ответ лежит на поверхности, как первый осенний лист на водной глади городского прудика.
Думай, Машка, думай, затевается некая интрига с твоим непосредственным участием… Стоп!.. Я даже остановилась от удачной мысли и услышала окрик госпожи Крутиковой:
— Платова, работаем-работаем!..
Ну, конечно, какая же я недотепа, запрыгала в такт ритмичной музыки. Все просто, Маруся. Интрига имеется здесь, но без моего участия. Вот в чем дело. Просто кто-то очень не хочет, чтобы я оставалась в Москве оставалась в качестве свидетельницы гибели фотографа Мансура? Возможно, это и есть объяснение такого «выгодного» предложения.
Да, я ничего и никого не видела во время убийства фотографа, так я утверждаю. Всем. И следователю Ягодкину тоже.
А если вдруг ненароком что-то вспомню, — мало ли что случается в нашей жизни. Не лучше ли свидетельницу отправить в дальний поход за материальными благами в Голливуд. Будет изящно и благородно, не так ли? Не надо брать лишний грех на душу?
М-да, а не проще ли меня… это самое… ликвидировать… Кажется, так говорят?.. Куда дешевле будет…
— Платова, ну, в чем дело! — вопль Нинель Ивановны вновь пружинит мое тело.
Черт знает что! Надо прекратить все эти черные мысли, поскольку карьера моя только-только началась, и заканчивать её не собираюсь — в сумасшедшем доме. Возьми себя в руки — и продолжай наступательно плыть в волнах Высокой моды, как ты однажды в детстве плыла к лезвию горизонта.
Барахтайся, Машка, барахтайся, и добрый Вседержитель тебя поддержит.
После окончания спортивных занятий пришла пора обедать. В буфетной очереди сталкиваюсь с манерным Эдиком. Вот он-то мне и нужен! Кто, если не Эд, знает о подводных течениях, выплескивающих на светлую поверхность моды одних и топящих в мертвенное небытие других? Тем более, увидев меня, Эдик расцвел, как маков цвет. Приятные чувства он испытывал до тех пор, пока я щебетала птичкой всякий вздор. Потом мы взяли по стакану жидкого йогурта, булочки с изюмом и сели за отдельный столик.
— Ты прекрасно выглядишь, — сделал комплимент.
— Ты тоже, — брякнула. — То есть я хочу сказать… Слушай, — решила перейти к конкретному вопросу: — А кто такой Соловейчик?
Вопрос задала некстати, — Эд пригубил стакан с йогуртом и уже был готов насладиться кисломолочным продуктом, а тут я, как степной ястребок на тушканчика. В результате такой небрежности мой приятель подавился йогуртом, фыркнув в стакан и так, что обдал свою модную лиловатую, как слива, футболку.
