Сергей Черняев - Брат Солнца
Одно из объявлений гласило, что прием ведется только при наличии полиса.
- Ну как он вам оформит полис? Он из Трешкино! И не работает.
- У пенсионеров в Трешкино полисы есть.
- Пенсионерам разъясняют.
- Вы что, со мной поспорить хотите?
- С вами – ни в коем случае.
- Ну вот идите и оформляйте.
- Слушайте, уже вечер, а у него – экстренный случай.
- А вы откуда знаете?
- Ну тромб у него!
- Тромб? А вы что – врач? Сами диагнозы ставите? Сами и лечите.
Бусыгин отвернулся от нее и посмотрел на Куканова и Кашиным. Тема людей как грибов, видимо, быстро себя исчерпала. Куканов смотрел на пол, а Костя – в окно.
- Ой, б… - вдруг выдохнул Куканов в задумчивости.
На секунду Бусыгину захотелось плюнуть на все и позвонить бывшей супруге, которая работала в одной из городских больниц. Но он знал, что время идет если не на минуты, то хотя бы на часы, - и потому врач был нужен срочно. Он полез во внутренний карман куртки, достал тысячу рублей, положил ее на подоконник за первый слой стеклянной перегородки и внимательно посмотрел на женщину. Та поджала губы и взяла бумажку. Потом отложила ручку и сказала:
- Хорошо. Ждите.
Потом встала и вышла из своей комнатушки через внутреннюю дверь.
- Ждем, – сказал Бусыгин.
Он облокотился на подоконник и стал рассматривать наглядную агитацию. Кроме того, что прием пациентов ведется строго при наличии полиса, наглядная агитация сообщала об успехах профсоюза медиков в борьбе за их качество жизни и улучшение условий труда. Отдельный листок, посвященный разного рода эпидемиям, как бы предупреждал, что можно особо не дергаться: все равно уж – или пронесет, - или заболеешь.
Он долго не мог понять, почему он все время посматривает на телевизор, а потом сообразил: на экране время от времени появляются две знакомые личности. Это были Иван Николаевич Брезгунов и глава районной администрации, фамилии которого он не помнил, зато его лицо достаточно примелькалось за пару предвыборных кампаний, которые Анатолий Михайлович пережил в Старосельском районе. В сюжете мелькали архивные кадры разных лет, куски репортажа о покушении в Трешкино. Лейтмотивом сюжета был план, снятый на ступенях администрации района: два представителя власти с глубоко озабоченными лицами беседуют с корреспонденткой местного телевидения, которая стоит, сложив руки на груди и спрятав микрофон за подмышку.
«Чего же там можно услышать, если она так микрофон держит?» - подумал Бусыгин и приоткрыл наружную дверь в комнатку. В этот момент картинка очередной раз поменялась: на экране появился глава администрации и заявил: «Нас не запугать. Мы взяли на себя всю ответственность за происходящее в районе и не можем допустить, чтобы дестабилизирующие силы, - а теперь можно смело об этом говорить, - чтобы дестабилизирующие силы могли нас остановить!» На этом сюжет кончился, после чего появилась ведущая местных «Новостей», - оказалось, это врезка местных, Старосельских новостей на областном канале, - появилась ведущая и сказала: «Следствие о покушении на депутата Брезгунова продолжается. А теперь о подготовке школ района к новому учебному году»…
«Фуфло какое-то, - подумал Бусыгин и прикрыл дверь, - ни о чем. Вообще ни о чем. А, может, я чего-то не понял? Или пропустил? Позвонить Попову? Или Брезгунову?»
Но тут вошел врач, - пожилой измотанный человек. Руки он держал в карманах халата так, как будто бы у него не было сил их оттуда вынуть. Казалось, даже говорить ему тяжело.
- Тромб? – спросил он.
- Да… - ожил Анатолий Михайлович, - у нас тут…
Врач жестом остановил его и велел Куканову показать, что и где у него не так. Потом наскоро осмотрел пациента и сказал:
- Езжайте сразу в город. В областную. Сейчас напишу направление… Еще позвоню, предупрежу. Может, помогут… - И, увидев, на лице Бусыгина разочарование, добавил: - Мы тоже можем попробовать, но… Там специалисты, препараты, оборудование… Обследовать надо как следует… Везите! Время вроде бы есть… Но лучше его не терять…
- Понятно… - выдохнул Бусыгин. - Спасибо, доктор. – Ну, бойцы, - поскакали дальше…
Из машины он позвонил Брезгунову.
- Иван Николаевич? Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- Я вот тут случайно подглядел один сюжет по телевизору…
- А-а… На это не обращайте внимания.
- То есть?
- Так было нужно.
- Понятно. То есть с вашей стороны ситуация без изменений?
Депутат шумно выдохнул в трубку.
- Нет. С изменениями. Сейчас я дам Лену.
«Это он», - услышал Бусыгин в трубке. Голос Елены Григорьевны был на редкость спокойным и твердым.
- Анатолий Михайлович? Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- Анатолий Михайлович, мы, в принципе, в ваших услугах больше не нуждаемся. Извините, если это вам неприятно. Аванс можете оставить себе.
«Спасибо, - подумал Бусыгин, - то есть уговор у них все-таки дешевле денег».
- Да я не обижаюсь, - сказал он, - мне просто не хотелось бы, чтобы вы ошиблись.
- Ошибки тут быть не может, - безапелляционно-управленческим тоном заявила Брезгунова. - Все очевидно.
- Что именно очевидно?
Чувствовалось, что Елена Григорьевна недовольна тем, что разболталась, что ей сейчас придется объяснять свое решение. Видимо, она просто хотела дать ему «от ворот поворот» и не рассчитывала, что у него могут возникнуть какие-то вопросы. Но все-таки еще ей хотелось показать, что «он тут не самый умный», и что они прекрасно обошлись и без него. И потому она открыла карты.
- Мне звонила Алевтина.
- Ваша дочь.
- Да. Она теперь живет в нашем городе. К ней на работу приходили следователи из областного следственного управления и расспрашивали о наших с ней отношениях.
- То есть все-таки они работают.
- Это как посмотреть. Так вот. Она нашла меня через Интернет, через сайт администрации Старосельского района. На странице у Ивана написано, что жена работает в РОНО.
- Да-да, я видел.
Елена Григорьевна на секунду замолчала, переваривая то, что Бусыгин узнавал что-то о ней без ее ведома, но затем спокойно продолжила:
- Потом она нашла страничку РОНО и мой рабочий телефон.
- Понятно. Так что она вам сказала?
- Мы с ней попытались выяснить, почему они приходили именно к ней, - и она сообразила, что один молодой человек был на нее очень обижен. Он так ей завидовал, когда она стала начальником творческого отдела, что уволился с телекомпании.
«Конечно, завидовал, - подумал Бусыгин, - все же завидуют; - и он, значит, тоже».
- Его фамилия, как сказала Алевтина, - Вереницын. А мы знаем точно, что в Трешкино – дача известного журналиста Вереницына. Так что он приехал сюда мстить.
- То есть, не понял, - прямо мстить?
- Ну да. У них же здесь дача.
- Еще раз, извините, не понял, - приехал на дачу или мстить? А почему вам, а не ей?
- Ну… Да какая разница? По-моему, связь здесь очевидна.
Теперь замолчал Бусыгин. Убеждать Елену Григорьевну по телефону очень трудно. Да и логика тут не сработает. Тут нужен эффект. Пожалуй, тот самый эффект…
- Что же вы собираетесь делать, Елена Григорьевна?
- Вообще-то теперь это наше дело, что делать.
- А вы все-таки не боитесь ошибиться?
- А чего тут бояться?
- Если вы ошибетесь, тот, кто стрелял в вашего мужа, останется на свободе.
- Ой… Да ладно… Не пугайте… Вам просто жаль обещанных денег – вот вы и цепляетесь за соломинку…
- И все-таки. Вы можете подождать до послезавтра, до утра?
Елена Григорьевна заколебалась. Бусыгин говорил уверенно, как будто что-то знал такое, чего не знает она. Что они, в конце концов, теряют? Преступник у них на крючке!
- Ну, хорошо. Но только до послезавтра. И закончим с этим.
Она положила трубку. Анатолий Михайлович убрал телефон и задумался. Он долго смотрел на дорогу, потом обернулся к Куканову. Тот спал, развалившись и открыв рот, как может спать только типичный сильно пьющий расейский мужик.
- Давно уже за ним смотрю, - сказал Кашин. - Всю машину мне слюной зальет, падла…
Но Бусыгин думал пока только о завтрашнем дне.
- Придется покататься завтра, а, Кость? Не против?
- Покатаемся, - безразлично, по-такситски, ответил Кашин.
«Нет, он все-таки на меня за что-то обижается, - подумал Бусыгин. - Ладно, разберемся…»
Глава 9 и последняя
На следующий день под вечер Артем ушел на реку, насобирал хвороста, поставил палатку, сварил – наконец-то! – удачную кашу из пакетных супов, поел, - а потом долго лежал у костра, - глядя то на огонь, то в бездонное, усыпанное звездное пылью черное небо. Он хотел быть один. Вот так же когда-то он ходил ночевать на берег Юрмы с отцом. И теперь он понимал, почему это делал отец. Вокруг не было ни единой человеческой души. А это значит, что не было изломанных человеческих судеб, лжи, пьянства, больных от власти начальников и… шустрых молодых начальниц. Ну… это уж кому что перепало…
