Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Глаза Боудитча радостно сверкнули – впрочем, весьма уважительно.
– Шляпу могли закопать с единственной целью – чтобы спрятать, – ответил инспектор. – Но это еще ни о чем не говорит. По моему опыту, когда преступление совершается на улице, рядом всегда валяются какие-нибудь лохмотья. Но то, что шляпу закопали, действительно странно. Если это можно назвать шляпой.
– Вы правы! – Боудитч как будто задумался, уместно ли будет сейчас засмеяться. – Просто мусор. Имущество какого-нибудь неимущего, простите за каламбур.
Инспектор заранее бросил на Боудитча злобный взгляд, не дав ему хохотнуть.
– Пистолет. Мне нужен пистолет. Если его выбросили, значит, его можно найти. И шляпу покойного тоже – ту, что он надевал в церковь. От самой шляпы толку мало, но мне непонятно, куда она подевалась. Размер – семь и три четверти, новая, фирмы «Генри Хит». Если кто спросит, я поехал в «Обитель Сократа» – только репортерам не говорите, пусть сами меня ищут. Про шляпу помалкивайте, а то еще начнут трезвонить про исчезновение важной улики. Подпустите туману, если надо.
Мистер Боудитч хитро подмигнул Кэмпиону.
– С этой шляпой дело будет в шляпе! Что ж, хорошего вам дня, сэр. Если пистолет где-то здесь, мы его найдем, будьте спокойны. Мы уже около тонны грязи из этой речки достали – и еще тонну достанем, если придется. Но, ей-богу, прочесывать заросший водорослями ручей – дело неблагодарное.
– И часто душегубы оставляют орудие убийства на месте преступления? – поинтересовался Кэмпион, когда они с инспектором отошли.
– Очень часто. Забавно, правда? Преступник может годами продумывать убийство, спланировать все до мельчайших деталей – а потом сразу же сдаться полиции. Вот и с оружием такая же странная штука: если человек не привык постоянно носить при себе пистолет (а привычных в Англии единицы, один на тысячу), он стремится избавиться от него как можно скорее. Он думает, если его поймают с пистолетом, то все сразу же раскроется. При этом он забывает одну простейшую вещь: вычислить хозяина оружия обычно не представляет сложности. Ручаюсь, пистолет в реке. Просто, как справедливо заметил Боудитч, найти в ней что-либо чертовски трудно.
Ответ инспектора будто бы устроил мистера Кэмпиона.
– Если позволите, я поделюсь своими соображениями по поводу головного убора, – сказал он после недолгого молчания. – Любопытный фокус. Вы ищете котелок, а находите древнюю фетровую шляпу. По-моему, налицо явная подмена. Но едва ли убийца завершил бы свой коронный номер, явившись домой в шляпе жертвы – разве что он решил таким образом почтить древний обычай снятия головы или скальпа противника в качестве трофея. А вот другой вариант, более правдоподобный: некий посторонний человек просто нашел новенький котелок Эндрю Сили и решил поменяться. Но зачем тогда он закапывал старую шляпу? По моему опыту, неимущие, как назвал их ваш жизнерадостный коллега мистер Боудитч, не питают особой страсти к порядку и чистоте. Они склонны избавляться от ненужных предметов гардероба мгновенно и без лишних церемоний.
Инспектор хмыкнул.
– Бродяги – сами себе хозяева и бывают весьма непредсказуемы. Черт знает, что творится у них в головах. Но шляпа – улика не самая важная. О ней, конечно, не следует забывать, но и терять время на ее поиски будет глупо. Вам-то, наблюдателям, хорошо: вы можете гадать сколько душе угодно. С другой стороны, это все же котелок, – добавил он в противоречие собственным словам, – единственная шляпа на свете за исключением цилиндра, которую можно состарить за пять секунд. Пинок и горсть пыли – и дело сделано. Хороший фетр всегда остается хорошим фетром, как ты над ним ни издевайся, а вот шляпу Эндрю Сили любой бродяга смог бы в считаные минуты подладить под себя. – Он вздохнул. – Это самое дурацкое в чертовом деле: любому событию находится дюжина объяснений и трактовок. Сегодня утром я получил экспертное заключение о пуле. То, что тело пролежало десять дней в воде, немного подпортило криминалистам картину, но они – ребята умные и смогли мне кое-что рассказать. Гастингс сегодня придет на слушание, так что я уж вам сразу все выложу. Пуля попала в голову аккурат посреди лба и ушла немного вверх, практически целиком снеся заднюю часть черепа. На коже лба остались серьезные подпалины – их даже водой не смыло. Значит, стреляли в упор. Если Эндрю Сили принял пулю стоя, убийца должен был быть ниже его ростом, но, поскольку ноги жертвы оказались связаны, это маловероятно. А больше всего меня смущает отсутствие крови где бы то ни было. Если убитый лежал с простреленной насквозь головой, из раны должно было вытечь целое море крови. Куда же она подевалась? Если его втащили на мост, как предполагает Боудитч, где кровавый след? Да, шли сильные дожди. Да, по мосту ходит много людей. Но хоть какие-то следы должны были остаться! Кто-то их должен был увидеть! Надо искать свидетеля. Конечно, тело могло проплыть по реке приличное расстояние… Мы пойдем вверх по течению хоть до самого Байронова пруда, если понадобится. – Инспектор покачал головой. – В общем, бессмысленное это занятие – гадать. Будем работать в установленном порядке. Давайте заберем мой арендованный автомобиль и поедем в особняк.
– Позвольте поинтересоваться, в каком направлении вас толкает профессиональное чутье?
Вопрос Кэмпиона как будто удивил инспектора.
– В направлении Уильяма и его порезанной руки, конечно! За любым развитием событий надо внимательно следить. По-моему, это чуть ли не главное правило сыщика. Первым делом узнаем, как он поранился, – если на него кто-то напал, мы просто обязаны выудить из старика правду.
– Только не вздумайте запугивать дядю Уильяма! – с легкой тревогой в голосе воскликнул мистер Кэмпион.
– Запугивать? – с горечью переспросил инспектор. – Да по нынешним временам свидетелю и пригрозить-то ничем нельзя. Но если он мне наплетет с три короба, я его заставлю повторить ту же историю коронеру и на свидетельской трибуне… И прессе тоже.
– Ого!
– Что?
– Я сказал «ого», – повторил молодой человек. – Грубоватое словечко, выражающее удивление. Ладно, извините меня, я просто дурачусь. Поехали в особняк, я с вами. И кстати: я поклялся Джойс хранить молчание.
– Хорошо, – кивнул инспектор. – Жаль только, что девчушка все знает и видела. Но я вас понимаю: не могли же вы рыскать по дому в одиночестве. Упаковку из-под лекарства я отдал лаборантам и фотографам. Если повезет, через сутки получим заключение. Понятное дело, сейчас главное – следить за Уильямом. Все остальные члены семьи во время убийства сидели дома – кроме одной служанки. С фактами не поспоришь…
– Кроме какой служанки? – переспросил Кэмпион. Его вновь охватило странное дурное предчувствие.
– Да той крупной тетки с красным лицом, – ответил инспектор. – Я записал ее имя. Горничная, работает в доме уже добрых тридцать лет – ну прямо как в книжках. У нее был выходной, и она уехала к сестре, что живет в Уотербиче, это в паре миль отсюда. Так, секунду, посмотрю ее имя. Наддингтон. Элис Наддингтон. Она уехала в девять утра, а вернулась в десять вечера. Ее слова можно легко проверить – кстати, надо этим заняться.
Мистер Кэмпион несколько минут хранил полное молчание. Капли дождя падали ему на лицо; мокрые улицы, обезлюдев, создавали ощущение бедности, серости и убожества. Впрочем, мысль о дяде Уильяме, этом жалком заплутавшем греховоднике, пробудила в Кэмпионе чувство сострадания.
– Хочу взглянуть на одежду, которую Уильям надевал в церковь, – пробурчал инспектор себе под нос. – Скучная рутинная работа – выслеживание преступников. А убийцы так и вовсе не приятный народ. В девяти случаях из десяти человек раньше не привлекался, и досье на него нет. Что тогда толку от сложной, до мелочей продуманной системы хранения документов? Зачем это все нужно? Дело не выгорит, Кэмпион, попомните мои слова.
Мрачное настроение инспектора, помрачневшего еще больше в салоне двухместного «Ровера», настолько не вязалось с гомерическим весельем Боудитча, что Кэмпион не удержался и заметил вслух:
– Какой у вас славный коллега. Боудитч. Счастливый человек, как я понимаю.
Мистер Оутс фыркнул.
– Боудитч! Хороший человек и вообще молодец, но эта его вечная улыбка действует мне на нервы. Можно подумать, я ему что-то смешное рассказываю! Когда я ему напомнил, что у нас тут убийство, а не водевиль, он чуть живот не надорвал. Как с таким человеком работать – ума не приложу.
Инспектор погрузился в размышления и молчал до тех пор, пока впереди не показался особняк Фарадеев.
– Вот, – сказал он, ткнув пальцем в заросший плющом дом, – вот где кроется отгадка. Убийца живет под этой крышей. Они все что-то скрывают, а Уильям Фарадей – больше всех. Вот мы и на месте.
Холодный сумрак, который хотел было окутать инспектора и Кэмпиона, стоило им только выйти из машины, мгновенно разбился вдребезги. Когда инспектор позвонил в звонок, откуда-то изнутри, кажется из малой гостиной, до них долетел приглушенный визг и истерический женский хохот.
