Светлана Потоцкая - Убийство и Дама пик
Позвольте, а это что такое? На очередной фотографии за фигурой Анны отчетливо просматривался тот самый ветхий забор, за которым вчера мы сделали нашу страшную находку, а также обнаружили изображение Масика. Слишком долго я накануне разглядывала этот самый, с позволения сказать, интерьер, чтобы ошибиться. И вообще пейзаж большинства снимков был мне смутно знаком. Как бы выцыганить у него эти картинки, чтобы показать моим пинкертонам? Просить подарить мне фотографию девушки — глупее глупого, а ничего остроумного пока в голову не пришло.
— Замечательные снимки! — искренне сказала я. — Ты настоящий профессионал. Тебе надо публиковать их в журналах. А потом устроить персональную фотовыставку. Деньги будешь лопатой грести…
— Хорошо бы! — с невыразимой грустью вздохнул Масик. — Знаешь, я пытался уговорить Анну, чтобы она позировала мне обнаженной. Вот те фотографии действительно можно было бы продать. Выгодно.
Сказать, что у меня отвалилась челюсть, — значит ничего не сказать. И ведь кажется, пора бы мне привыкнуть к тому, что любой разговор, любая встреча с этим созданием рано или поздно превращается в самый что ни на есть театр абсурда, но — не могу. Каждый раз свежо и по-новому удивляюсь его милым странностям.
— Скажи, пожалуйста, — внезапно круто сменил тему разговора Масик, — зачем вообще люди женятся и выходят замуж?
— А зачем ты хочешь жениться? — ответила я вопросом на вопрос, не обозначая, впрочем, с кем именно он намерен сочетаться браком.
— Все мои знакомые женаты, — вздохнул он. — Кое-кто уже по нескольку раз. А я вот никак не соберусь. Мама говорит, что давно пора. Она устала за мной ухаживать.
Надо думать! Сорок лет обслуживать свое сокровище, не надеясь на то, что эта почетная вахта когда-нибудь кончится!
— Так что моя жена должна быть очень хорошей хозяйкой. Такую найти трудно. Я ведь готовить не умею совершенно. Это не мужское дело. Тут как-то мама ушла с утра в поликлинику и забыла приготовить мне завтрак. Я остался голодным. Сначала хотел вскипятить чайник, но потом вспомнил, что он электрический и на газ его ставить нельзя. Бутерброды надо было положить в тостер, а я забыл, как он включается. В общем — кошмар.
Я даже возражать не стала: действительно — кошмар. Здоровый сорокалетний мужик не в состоянии правильно намазать хлеб маслом и заварить чай. Можно не уметь готовить, то есть варить щи, борщи и каши, лепить пельмени и печь пирожки. Но зажарить яичницу с колбасой способны абсолютно все мои знакомые мужского пола. Поставить же чайник на огонь, по-моему, способен вообще кто угодно, даже собака, если ее правильно выдрессировать.
— Так ты не ответила на мой вопрос, — продолжил Масик. — Зачем вообще люди женятся? Вот твой муж, он что-нибудь умеет сам делать?
Слава Богу, информацию о том, что я замужем, он, кажется, усвоил. Теперь можно расслабиться и поговорить на отвлеченные темы.
— Мой муж умеет делать абсолютно все, — с гордостью ответила я. — И готовить, и стирать, и гладить, и убирать квартиру. Кран починить, гвоздь забить, сменить колесо у машины. Все умеет.
— Тогда зачем он на тебе женился? — искренне удивился Масик.
— Тебе нужна жена или домработница? — снова ответила я вопросом на вопрос.
— Конечно жена! С домработницей же спать не будешь.
— Поняла тебя. Так, по-моему, пока ты при маме, тебе достаточно завести любовницу. И волки будут сыты, и овцы целы. Встречайся хоть с той же Анной, благо она замужем и на твою свободу не посягает.
— Я так не хочу, мне это надоело. Ты что, в самом деле думаешь, у меня любовниц нет? Да полно, причем моложе тебя и красивее…
Так, мы уже докатились до открытого хамства. Хотя быть моложе меня, а тем более красивее — штука нехитрая, таких пол-Москвы наберется, но ведь все равно обидно. Я собралась сказать что-нибудь максимально язвительное, но даже не успела рта раскрыть.
— Я хочу приходить домой, чтобы меня ждала жена, кормила обедом или ужином, — увлеченно продолжал Масик, по-видимому просто не осознавший факта своей вопиющей бестактности по отношению к как бы любимой женщине. — Потом мы бы вместе смотрели телевизор или о чем-нибудь говорили. В гости бы ходили вместе или по парку гуляли. Дети опять же…
В последней фразе энтузиазм отсутствовал, и я это тут же почувствовала.
— Тебе хочется детей?
— Вообще-то нет, — признался Масик, — детей я не люблю. Но без них семья будет неполноценной… Если честно, я сразу же женюсь, когда останусь один.
Об этом он мог бы и не говорить. А его отношение к продолжению рода мне тут же напомнило старый анекдот: «Граф, вы любите детей?» — «Нет. Но сам процесс…»
— Хорошо, ты приходишь домой, там тебя ждет жена. Где именно? В твоей квартире? С твоей мамой?
— Ты с ума сошла! Мама давно сказала мне, что никакой невестки, даже золотой, она к себе в квартиру не пустит.
— Ищи жену с квартирой, — посоветовала я. — Такие тоже встречаются.
— Так я уже нашел! И очень удобно, между прочим, мы ведь живем совсем близко друг от друга. Я смогу часто навещать маму, а жить будем у тебя…
— Но… — попыталась я вставить слово.
— Ты разведешься, это решено. И бросишь курить, — резко заметил он, увидев, как я полезла в сумочку за спасительной сигаретой. — Не терплю запах табака, ненавижу курящих женщин.
Я демонстративно затянулась и выпустила несколько безупречных колечек дыма. Возможно, это и есть спасительное средство против Масика. Пусть ненавидит, это я как-нибудь переживу. Вот со всем остальным справляться становится сложновато. Полгода тому назад, ухаживая за мной, Масик был так же уникален, но по крайней мере не задавал гамлетовских вопросов типа: «Зачем люди женятся?», открыто не хамил и достаточно адекватно оценивал происходившие события. И столь резких высказываний, как только что прозвучавшие, себе не позволял. Да и о знакомых дамах мне не рассказывал, если уж на то пошло, равно как и о желании фотографировать их нагишом.
Я обнаружила, что все еще держу в руках пакет с фотографиями, и постаралась незаметно сунуть его в карман куртки. Попросить — удавится, не даст, скажет, что заработает на этом большие деньги. А так за приятной беседой, может, и забудет. Мне главное их домой принести, на следующий день и возвратить можно. Конечно, воровать нехорошо, но цель оправдывает средства. В конце концов, сошлюсь на рецидив застарелой клептомании — за это вроде бы не убивают, во всяком случае, мне об этом слышать не доводилось.
Мою задачу облегчило то, что, пока я курила, Масик демонстративно разглядывал окружающий пейзаж. И повернулся в мою сторону только тогда, когда я затушила окурок и удовлетворенно вздохнула.
— Это была твоя последняя сигарета, — со сдержанной злостью констатировал он. — Ничего подобного я больше не допущу.
Любопытство пересилило во мне все остальные чувства, в том числе и чувство осторожности. За всю жизнь мне никто не пытался объявлять ультиматумов. О чем он при этом думает, интересно?
— И как ты представляешь себе нашу семейную жизнь, солнце мое? — поинтересовалась я, тоже порядком обозлившись. — Имей в виду, материнские инстинкты у меня отсутствуют, как таковые, нянчить здорового детину — уволь. Мне и так неплохо. Даже очень хорошо.
— Ты просто так говоришь, чтобы набить себе цену, — мгновенно нашелся Масик. — Все женщины мечтают выйти замуж. А замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.
— Кому я должна — всем прощаю, — так же стремительно отпарировала я. Тема закрывается. Ты женишься, на ком хочешь, и можешь даже не приглашать меня на свадьбу — не обижусь. Ты хотел меня увидеть — мы повидались. А теперь мне пора домой, извини, меня ждет работа. Да и муж вернется — его кормить надо. Как ты правильно заметил, замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.
— Я не допущу, чтобы ты это делала для кого-то еще, — простенько отреагировал Масик. — Чего ты хочешь, не понимаю. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться…
У меня дыхание перехватило. Андрей был прав, я связалась с очередным психопатом, и все это может кончиться скверно.
— Я хочу проститься с тобой здесь и больше не встречаться. Заводи романы, женись, живи как хочешь — только без меня. Возможно, для тебя это не имеет особого значения, но я тебя не люблю. И не собираюсь связывать с тобой свою жизнь, понимаешь?
Я несла бред, но надо было как-то выходить из этой идиотской ситуации, в которую я вляпалась исключительно добровольно и, можно даже сказать, с песней. Точно: горбатого могила исправит, До нее я так и буду искать себе на голову приключений.
— Понимаю, — неожиданно охотно согласился Масик, — но на самом деле ты меня любишь. Потому что меня невозможно не любить. Когда мы поженимся, ты это поймешь. И вообще, главное — это то, что я тебя люблю.
Я даже не успела адекватно среагировать: Масик схватил меня за плечи, развернул к себе и попытался поцеловать. Этого я уже вынести не могла, вырвалась и стрелой помчалась по аллее к выходу. Зрелище, надо полагать, было презабавное: бежит не слишком молодая тетка с выпученными от ужаса глазами. Белые сапожки мгновенно стали серыми, их каблучки вязли в опавших листьях, я взмокла от непривычного физического усилия и быстро теряла дыхание. К счастью, Масик, судя по всему, и не думал меня преследовать, потому что я беспрепятственно домчалась почти до самого своего дома, благо от парка до него и шагом-то нужно было идти от силы пятнадцать минут.
