Джон Мэтьюз - Смертельные послания
– О, просто я заметила там мужчину в алой шляпе «дерби» и подумала, что это могли быть вы.
– Нет, боюсь, это был не я. – Финли натянуто улыбнулся и добавил: – Очевидно, я не единственный в этом городе, кто носит шляпу столь вызывающего цвета.
После очередного перекрестка он продолжил тест, выбирая вывески наугад. Все чаще Элли произносила слова правильно. Когда они достигли пересечения 59-й стрит и Лексингтон-стрит, она без запинки произнесла: «Блумингсдейл».
– Просто замечательно! – воскликнул Джеймсон. – Вы делаете несомненные успехи.
– Просто я знаю этот магазин.
Элли улыбнулась, но, когда за этим последовала пауза, она засомневалась: не воспринял ли Финли ее слова как насмешку.
– Вы же сказали, что нужно думать о том, что мы знаем о словах и местах, которые эти слова обозначают, – объяснила девушка.
Его губы снова тронула улыбка, и они оба весело рассмеялись. Услышав сзади смех, Лоуренс недовольно нахмурился. В какой-то момент Элли прильнула к Джеймсону, и он ощутил тепло ее тела и аромат косметики.
Последовало неловкое молчание, но вскоре они продолжили упражняться в произнесении надписей на вывесках. Когда кеб поехал обратно по Бродвею, мисс Каллен показала на здание оперного театра:
– Один мой знакомый говорил, что регулярно ходит в оперу. По его словам, там поют только на итальянском.
– В основном, но не исключительно. Оперы Гилберта и Салливана поют на английском.
– Боже мой, итальянский!.. А я все еще никак не могу разобраться с родным языком!
Финли улыбнулся. Его взгляд на мгновение задержался на здании «Гранд Метрополитен», прежде чем переместиться на другой фасад.
Они остановились у Гансворт-маркет, и он принес своей спутнице ананас и гроздь бананов для детей. Потом они сидели под навесом на ступеньках лестницы рыбоконсервного завода Барнхэма и ели роллы с копченой говядиной, глядя сверху на простиравшийся перед ними рынок.
Большинство торговцев в открытой части рынка продавали свою продукцию прямо с повозок, в которые оставались впряженными лошади. Внезапно плавное течение мыслей Джеймсона снова было нарушено ощущением, что за ними кто-то следит. «Не забывайте: я наблюдаю за вами». Быстрым взглядом Финли окинул рыночную площадь.
«Наблюдаю?» Каллен была права: в ту ночь на Монро-стрит действительно был он. Однако счел неудобным признавать, что наблюдал за ней.
Криминалист тогда шел предупредить Элли о переносе следующего урока чтения на другое время и, уже подходя к ее дому, увидел, как она вышла на улицу. Ее облачение не оставляло сомнений в том, что она собралась на работу. Девушка не заметила Финли, и он решил последовать за ней.
И действительно, в двух кварталах от отеля «Риверуэй» она завязала беседу с мужчиной, стоявшим на перекрестке. Тогда англичанин спросил себя, зачем он идет за ней. Из любопытства? Или потому что боится за нее? Этот человек вполне мог оказаться Потрошителем. Что Джеймсон испытывал, наблюдая за ними: дискомфорт, страх за нее, ревность? Он попытался рассмотреть мужчину в тусклом уличном освещении – как неоднократно делал это, идя по следу Потрошителя в Уайтчепеле, – мысленно представляя, как тот придвигается ближе, сжимая в руке нож. Неожиданно ему показалось, что это он стоит рядом с Элли и это он сжимает в руке нож. Он знал, что ему не следовало идти за ней, знал, что…
В реальность его вернул голос Лоуренса:
– Нам нужно скоро ехать. Телеграмма, наверное, уже пришла.
– Да-да, конечно.
Они отправились на эту прогулку с целью забрать по пути ответную телеграмму из Лондона.
Лоуренс и Элли стояли в заднем конце главного зала Грейт Истерн, расположенного на углу Бродвея и Либерти-стрит, пока Финли читал телеграмму в пять строк.
Он был на удивление спокоен, когда они везли девушку обратно домой. Нужно было как можно быстрее ознакомить Ардженти с содержанием телеграммы. Из состояния глубокой задумчивости его вывел прощальный поцелуй Элли в щеку в благодарность за проведенный с ней вечер. Англичанин чуть не забыл о том, что собирался вручить ей кое-что.
– Подождите, – спохватился он.
Полицейских у дома Каллен не было видно, но Джеймсон все равно тщательно осмотрелся. У него опять возникло ощущение, что кто-то следит за ними, выглядывая из дверей. Но нет, вокруг не было ни души. Тем не менее, передавая Элли маленький револьвер с отделанной жемчужинами рукояткой, Финли загородил его от возможных наблюдателей своим телом.
– Я обратил внимание, что полицейский патруль находится здесь не постоянно, поэтому револьвер может вам пригодиться для самообороны. Носите его с собой, а дома храните в ящике шкафа, – сказал он девушке.
Нервно повертев револьвер в руках, мисс Каллен сунула его в сумочку.
– Можно подумать, вы заботитесь обо мне.
– Можно, – сказал Джеймсон с улыбкой.
Мартин резко отклонился назад, скрывшись в дверях в шестидесяти ярдах от дома Элли Каллен. Сердце гулко билось в его груди. Заметил его франт или нет?
Меньше всего ему хотелось вступать с ним в схватку, подвергая себя риску быть изрубленным тростью. Но если франт заметит его, а он потом утаит это, то с учетом настроения Тирни результат может оказаться примерно таким же.
К нему перешли два квартала зоны сбора дани, находившиеся прежде в ведении Маккейба, поскольку Майкл Тирни не хотел, чтобы Джед случайно столкнулся с франтом снова. «Когда будешь находиться поблизости от ее дома, следи, нет ли его там, и как только он там появится, тут же сообщи мне».
Мартин осторожно выглянул из дверей и, удостоверившись, что путь свободен, помчался в направлении пивоварни Маклафлина.
Джозеф Ардженти пришел домой всего за полчаса до того, как Джеймсон позвонил в его дверь. София еще не вернулась из магазина, где работала, и поэтому открывать пошла Ориана. Услышав голос напарника, он вышел из кабинета.
– Заходите, Финли, заходите. – Затем, кивнув в знак приветствия, обратился к дочери, закрывавшей за Джеймсоном дверь: – Ориана, будь так добра, приготовь для нашего гостя чай.
Англичанин благодарно улыбнулся:
– Прошу прощения за то, что побеспокоил вас дома. Я надеялся успеть к вам на Малберри-стрит, но задержался в больнице.
Ардженти пригласил его пройти в кабинет, и, когда они сели, Финли протянул ему телеграмму:
– Дело не терпит отлагательства.
– Понятно.
Джозеф развернул листок и прочитал:
Ваша подсказка оказалась весьма своевременной. Сейчас мы обнаружили несколько других букв. Эта информация слишком деликатна и содержит слишком много деталей, чтобы ее можно было излагать в телеграмме. Мы приплываем в Нью-Йорк 24 апреля на «Британнике» и планируем пробыть там неделю. Вы сможете найти к моему приезду специалиста по ивриту?
Ваш Томас Колби
Ардженти оторвался от телеграммы.
– Двадцать четвертого. Это вторник? – спросил он.
– Да. Я сообщил бы вам раньше, но мне пришлось ждать результаты анализов Лауры Данн, – ответил Джеймсон и поднял глаза на Ориану, которая внесла в комнату поднос и поставила перед ними чашки с чаем. – Спасибо.
– Пожалуйста.
Мисс Ардженти улыбнулась и, сделав реверанс, вышла за дверь.
– Очаровательная девушка. Ваша старшая дочь? – поинтересовался Финли.
– Да, – кивнул его напарник. – Мои младшие – оба мальчики. – И он вновь обратился к телеграмме: – Итак, на телах жертв были найдены и другие буквы. Хотя он говорит «сейчас», словно это произошло совсем недавно. Возможно, из соображений дипломатичности он не хочет признавать, что некоторые метки были обнаружены раньше.
Джеймсон отхлебнул глоток чая, поморщившись.
– Кажется, вы правы по поводу того, что метки на телах Камиллы Грин и Лауры Данн представляют собой буквы иврита, – заметил Джозеф.
– Это заметил Лоуренс. Я этих букв не знаю, мне в свое время с лихвой хватило латыни в клятве Гиппократа. Во всяком случае, мы узнаем больше, когда проконсультируемся у специалиста по ивриту.
Финли задумался. Он вспомнил, какое впечатление произвели на Ардженти два вскрытия, но, тем не менее, не счел возможным опускать подробности.
– Протестировав кровь на губах Лауры Данн, мы выяснили, что она не принадлежит ей, – рассказал он.
– Кому же тогда, по-вашему, она принадлежит? Ему?
– Нет, он вряд ли стал бы так рисковать. Мы пока не умеем различать группы крови в полной мере – можем лишь проводить тест на совместимость в целях предотвращения летального исхода при переливании крови[9]. Если кровь донора агглютинирует, то есть слипается с кровью реципиента, она не подходит. Кровь с губ Лауры Данн агглютинирует с другими образцами ее крови – следовательно, она не принадлежит ей. Мы провели тот же тест в отношении Камиллы Грин и получили тот же результат. Однако с кровью Лючии Бонина этого не произошло, – объяснил Джеймсон со вздохом. – Стало быть, эта кровь принадлежит либо Лючии Бонина, либо кому-то еще.
