Татьяна Иванова - Алмазы французского графа
Катерина с обидой поджимала губы и уходила прочь с его глаз, оставляя мужа на муку угрызений совести.
Через некоторое время Володя смягчался, но опять же, ненадолго. Он заходил в комнату, где она, насупленная, обычно сидела на диване с напряженно сжатыми коленями, и дружески клал руку ей на плечо.
— Кать, ладно тебе, кончай дуться. Неприятности у меня на работе, понимаешь?
— Понимаю, потому и спрашиваю. Посочувствовать тебе хочу, поддержать, а ты рявкаешь, как с цепи сорвавшийся.
— Ну, ладно, ладно котенок, не обращай на меня, дурака, внимания! — и он, наклонившись, примирительно чмокал ее в щеку.
— Пойдем, накорми меня лучше!
— Можно подумать, что я для этого тебя не ждала весь вечер! — Катерина, встав с дивана, отправлялась на кухню.
Во время еды она снова пыталась выяснить хоть что-то о его неприятностях, и Володя, поначалу вроде бы приступал к разговору, прежде всего сетуя на партнеров, которые наперекор ему, главе фирмы, обделывали свои грязные делишки прямо у него за спиной. О скрягах инвесторах, готовых удавиться за копейку, о хапугах администраторах и налоговиках, в то же время не называя ни одной конкретной фамилии объектов своего раздражения. Однако дотошное участие жены его быстро раздражало, и он снова срывался, сетуя на ее непонимание. Ему, мол, на работе все это до чертиков надоело, а она еще и дома начинает его доставать!
Стычка заканчивалась незаконченным ужином и очередной обидой Катерины, иногда доходящей до слез, а дальше, как получится. — Порой ночным примирением супругов в постели, а порой и сном в разных комнатах. Благо, что в квартире их было три.
Катерина направилась в кухню, поставила варить кофе, и, дожидаясь, пока он закипит, принялась делать бутерброд. В этот момент зазвонил городской телефон и она, оставив свое занятие, направилась в прихожую, чтобы снять трубку.
— Алло, привет бабуль, подожди минутку у телефона, — сказала она. — Я только кофе выключу, и, положив трубку на столик, снова отправилась на кухню.
— Что случилось, бабуль, ты чего звонишь так рано?
— Да, хотела застать тебя, пока ты куда-нибудь не усвистала с утра. А, что я тебя разбудила?
— Да нет, я Володю на работу провожала. Только что ты все время беспокоишься по поводу застать, не застать, бабуль? А мобильник?
— Не люблю я твой мобильник, Катюш, глупый он какой-то! Ну его к лешему, ей богу!
— Ой, ба, древняя ты у меня, аж жуть!
— А то не древняя, в такие-то годы!
— Ладно, чего ты хотела?
— Прежде всего, я хотела тебе сообщить очень печальную новость.
— Что случилось? — насторожилась Катерина.
— Я узнала, что убили Виталия Михайловича.
— Как убили? — ахнула Катерина.
— Вот так, Катюшенька! Кто-то проник к нему в квартиру и убил. Неделю назад его обнаружили с удавкой на шее. Уже и похоронили! А я, видишь ли, только узнала об этом. Вчера вечером позвонила Виталику, а трубку снял Валера. Он и сообщил мне о смерти отца. — Старая женщина всхлипнула. — А я даже на похороны к нему не попала!
— Так что же Валера не сообщил тебе о похоронах?
— Говорит, что пожалел, памятуя о моем возрасте и состоянии здоровья. Он подумал, что смерть Виталика мне будет легче перенести потом. Посчитал, что не стоит мне наблюдать все это воочию.
— Он прав, бабуль. Я бы на его месте поступила также.
— Ах, Катенька, прав не прав, теперь уж ладно. Отвезешь как-нибудь меня к нему на могилку, ладно, милая?
— Конечно, бабуль, какой вопрос! А Виталия Михайловича, что, ограбили?
— Валера говорит, не похоже на то. Хотя, откуда ему знать что пропало, он ведь и не жил с отцом.
— Ну, а милиция, что говорит?
— Тоже отвергает версию ограбления, хотя по подчерку предполагает, что преступники все же, что-то искали.
— Интересно, чего такого они могли искать в квартире одинокого пожилого человека, к тому же, совсем небогатого?
— Не знаю, Катюш, хотя, бродят у меня кой-какие мыслишки, но… — И Софья Максимовна загадочно умолкла.
— Бабуль, ты что? Ты что-то знаешь?
— Ну, что ты, детка, нет конечно! Просто мне в голову пришла одна мысль, но это всего лишь мои тараканы, как ты говоришь!
— Вообще-то я звоню тебе потому, что завтра ложусь
в больницу. — Переменила тему разговора Софья Максимовна. — И мне хотелось перед этим увидеть тебя. И главное, кое что передать.
— Ты в больницу? Как? Что случилось, бабуль?
— Да, я на той неделе анализы сдавала, оказались хреновые, вот меня участковая в больницу и укладывает!
— Ба, ну в чем дело-то? Почему я узнаю об этом только после твоей участковой, а?
— Да, не хотелось тревожить тебя, Катюш, понапрасну.
— Да, что, значит, тревожить? У меня, что семеро по лавкам бегают, или работой я загружена, или, может, ты у меня ни одна единственная, а? Сколько раз я тебя ругала за такие приколы, а ты опять за свое? И самое интересное, что в среду я у тебя была, но ты обо всем этом даже словом не обмолвилась!
— Ладно, Кать, не ворчи! Ничего страшного не случилось. Полежу в больнице недельку, другую, они меня там подштопают, и, глядишь, потяну еще!
— Ба, ну какая больница! Знаю я, как они тебя там подштопают! Нашла метод, — искать здоровье у больного!
— Ладно, Кать, не воображай уж так-то! Самые обычные лекарства у них имеются, а мне и надо-то всего ничего!
— Ой, бабуль, ты неисправима! В общем так! Я сейчас же звоню Володе, и мы определяем тебя совсем в другое место. А пока позвони своей участковой и попроси, чтобы она подготовила твои анализы и медицинскую карту. Я сама за ними заеду сегодня, поняла?
— Кать, да не затевала бы ты все это, а? Опять же, мужа надо просить…
— Ба! Давай-ка на этом закончим наш разговор! Звони сейчас же участковой и скажи, что во второй половине дня я к ней заеду. Ее, кажется, Валентина Николаевна зовут?
— Да!
— Ну, вот и звони ей, а потом, как договоришься, мне перезвони! Все! — и Катерина повесила трубку.
— Вот артистка-то! — в сердцах воскликнула Катерина.. — Беспокоить она меня боится. Два инфаркта перенесла и все выпендривается. — И, махнув рукой, принялась звонить мужу.
Володя перезвонил ей через пару часов и сообщил, что "выбил" место для Софьи Максимовны в клинике бывшего четвертого управления.
— Так что, пусть собирается! — сказал он. — Послезавтра отвезем ее туда.
— А завтра не получится?
— Какая ты шустрая Кать! Скажи спасибо, что на послезавтра получилось!
После обеда Катерина отправилась в поликлинику за анализами. Там она переговорила с лечащим врачом Софьи Максимовны, и та не сообщила ей ничего утешительного.
— Судя по анализам, состояние у нее прединфарктное, Екатерина Леонидовна, — заключила Валентина Николаевна. — Так что, в больницу ей нужно срочно. Случись третий инфаркт, не дай бог, боюсь, она его не переживет. Вот такие дела!
— А если мы отвезем ее в больницу послезавтра? — забеспокоилась Катерина, — ничего?
— Ничего! Послезавтра ничего. Только предупредите ее, чтоб как можно меньше суетилась. Пусть три-четыре раза в день непременно укладывается в постель и ни в коем случае не нервничает.
— Хорошо, я сама прослежу за этим. — Пообещала Катерина.
После поликлиники она поехала к Софье Максимовне и первым делом уложила ее в постель.
— Ужин я тебе сама приготовлю. — Сказала Катерина и отправилась на кухню, однако вернулась оттуда через несколько минут.
— Ба, ну что за дела? — ни масла растительного, ни овощей! Я бы борщик тебе сварила! Что ты все экономишь, а? Или мне тетю Иру пойти отругать за недосмотр? За что, спрашивается, я ей плачу?
— Не сердись, Катюш, я в последнее время есть совсем не хочу. Чего же мне Иру лишний раз заставлять по магазинам бегать! Позавчера вон, два йогурта выкинула, — вздулись, да три сосиски, которые совсем сморщились. Для чего мне зря деньги-то тратить, а Кать?
Катерина на все это махнула рукой, и, сняв фартук, отправилась в магазин.
Вернувшись, она застала у Софьи Максимовны ту самую тетю Иру, проживающую по соседству.
— Ну вот, легка на помине, — с раздражением подумала Катерина. — Ее только когда надо не бывает! Теперь же не выпроводишь ни за какие коврижки. Будет уши натирать до тех пор, пока я не уеду.
Предположения Катерины оправдались. Одинокая шестидесятилетняя соседка домой и впрямь не спешила, а когда Катерина приготовила ужин, с удовольствием уселась за стол вместе с ними.
— Эх, Катя, жаль, что ты за рулем. — Сказала она с сожалением, окинув вожделенным взглядом аппетитный стол. — Под такую закусочку и рюмочку пропустить было бы не грех. У меня ведь есть! На той неделе с пенсии бутылочку себе купила, так там еще половина осталась. Ну, да ладно. Максимовне пить нельзя, ты за рулем, а мне одной не пристало!
Перекусив, Катерина взглянула на часы. Было без четверти шесть.
