Лана Балашина - Работа над ошибками
Она присмотрелась к Михайлову, и внезапно сказала:
— А ведь я вас помню. Глеб Алексеевич отзывался о вас, как об очень талантливом и перспективном ученом. Надеюсь, вы оправдали его мнение.
Михайлов вежливо улыбнулся:
— Мне трудно об этом судить… Извините, ради бога, не хочется затягивать наш визит, поэтому я сразу перейду к делу. Сегодня в больнице скончался бывший ученик вашего мужа, Кирилл Платонов… Дело в том, что умер он не своей смертью. Он не приходил в сознание, поэтому вопросы ему задать было невозможно. Мы пытаемся расследовать это дело. Если вы посчитаете возможным ответить на наши вопросы, мы будем вам искренне благодарны. Если нет — что ж, это тоже ваше право.
Турчинская молчала так долго, что я заерзала.
— Хорошо, задавайте ваши вопросы. Я догадываюсь, что они будут касаться Нины Платоновой, и готова на них ответить.
Михайлов уточнил:
— Значит, вы знали… Как давно?
Она вынула сигарету, и Михайлов поднес ей зажигалку. Затянувшись, она ответила:
— Конечно, о Нине я знала еще с того времени, когда у них с моим мужем был роман. Да, нашлись доброжелатели. Знаете, всегда и в любом коллективе есть люди, которым не терпится раскрыть глаза жене или мужу. У нас тогда были очень сложные семейные обстоятельства. Наша с Глебом единственная дочь родилась инвалидом. Такое ужасное сочетание букв: ДЦП. Ее диагноз поставил крест на моей счастливой семейной жизни. Я не работала, дома у нас всегда и все разговоры были только о врачах, болезнях и лекарствах. Может быть, от этого и Глеб ввязался в этот роман… Впрочем, может быть, там были любовь и страсть, не знаю. Мы с ним это не обсуждали. А потом я поняла, что-то изменилось. Я предприняла кое-какие действия, и узнала, что пассия мужа вышла замуж за одного из его учеников. Вскоре у них родился сын, а через некоторое время они уехали за границу. Глеб остался в семье. Это было только его решение, и я искренне благодарна ему.
— О том, что это ребенок вашего мужа, вы не знали?
Она спокойно подняла глаза на Игоря:
— Нет. До тех пор, пока не прочитала завещание.
Я полюбопытствовала:
— А что именно было в завещании?
— Глеб оставил мальчику очень приличную сумму. Деньги до сих пор находятся в доверительном управлении, и по достижении 21 года должны быть переданы ему. За это время сумма значительно выросла. Мой муж был не только талантливым ученым, он и бизнесом занимался успешно. Все предприятия, организованные им, успешно работают и сейчас.
— Что такое доверительное управление? — снова вмешалась я.
— Выбирается лицо, на которого и возлагается завещательная обязанность исполнить какие-либо действия. Раньше это называлось душеприказчик, — любезно пояснила вдова. — Наверняка вы захотите узнать, кого мой муж назначил душеприказчиком. Так вот, это и был Платонов Кирилл Сергеевич.
Михайлов почесал переносицу.
— С его смертью эта обязанность должна перейти к кому-то?
— Нет необходимости привлекать посторонних людей к нашим семейным тайнам. В октябре Диме исполнится 21 год, и я сама с удовольствием произведу все необходимые формальности.
Игорь спокойно посмотрел на нее:
— Все эти годы вы не пытались разыскать сына вашего мужа, с чего вдруг такая внезапная симпатия?
Ада Турчинская насмешливо посмотрела на него:
— Я виделась с мальчиком на кладбище. Он — действительно сын Глеба. Тогда, много лет назад, врачи не оставили мне возможности родить еще одного ребенка, и Глеб с этим смирился. И вот, спустя много лет, я встречаю молодого человека, так похожего на него… — Она поднялась, сказав все, что хотела сказать.
Игорь тоже поднялся.
Уже в дверях я спросила ее:
— Почему вы были с нами так откровенны?
Вдова усмехнулась и сказала:
— У нас в Израиле хорошие врачи, но даже они бессильны против моей болезни. Мне осталось совсем немного. Моя дочь умерла, других наследников у меня нет. Я собиралась завещать все деньги фонду, помогающему детям, больным детским церебральным параличом. Я много лет руковожу им. И вдруг эта встреча… Этот мальчик должен унаследовать дела моего мужа, и я разговаривала с ним, он сможет их продолжить. Поймите, по прошествии стольких лет во мне уже нет ревности к этой женщине. Есть только благодарность и признательность за сына. — Она чуть помедлила и сказала: — Я знаю, что Глеб одобрил бы все, что я собираюсь сделать для этого мальчика.
Мы спускались в роскошном лифте, сияющем зеркалами и золочеными поручнями. Перед моими глазами так и стояла мрачная одинокая женщина. Я подняла глаза на Игоря и сказала:
— Надеюсь, Димка не обманет ее ожиданий.
Он кивнул.
— Ты заметила, она даже не поинтересовалась, зачем нам все это знать?
Я была рада, когда мы выбрались на свежий воздух. Честно сказать, роскошь этого отеля несколько давила на меня.
В машине Игорь спросил:
— Куда?
Я объяснила, и вскоре мы въехали в арку рядом с черно-белой вывеской пиццерии.
— Ты уверена? — спросил он, задирая голову.
Во дворе, на лавочках, пенсионеры играли в шахматы, и я направилась к ним.
Черными играл лысый толстяк, а белыми — худощавый мужик в клетчатой ковбойке.
— Ильин? — Они переглянулись, и отрицательно покрутили головами. — Нет, у нас такой не живет.
Игорь вмешался в нашу беседу:
— Его зовут Володя, прихрамывает немного, хорошо играет в шахматы…
Я добавила:
— Когда-то он здесь жил с отцом…
Мужчина с обширной лысиной встрепенулся:
— Так это они Володьку ищут, точно… Только на работе он, придет после восьми, не раньше.
Мы решили дождаться Ильина, и отошли чуть в сторону. Я наблюдала от нечего делать за игрой, а Игорь вынул сигареты и закурил.
Когда-то, еще в институте, с шахматами была связана забавная история. Несмотря на то, что практически каждое лето я проводила на море, плаваю я до сих пор плохо, и только на мелководье. И, если бы не мое умение играть в шахматы, не видать бы мне зачета по плаванию, как своих ушей. Впрочем, это совсем другая история…
С моего места хорошо было видно, что противник лысого, тот, что в клетчатой рубашке, готовит западню для ферзя черных. И я не удержалась, посоветовала:
— Дяденька, не мешало бы вам рокировочку сделать, а то ферзя потеряете, не ровен час!
Клетчатый возмущенно поднял на меня взгляд, но, разглядев мощную фигуру Игоря, только скривился и пробормотал недовольно:
— Тоже мне, Нона Гаприндашвили…
Зато толстяк, видимо, из благодарности за спасение ценной фигуры, посоветовал:
— Если уж вам нужно с Володькой поговорить, вы лучше к нему на работу пройдите. А то он после дежурства еще в пивную зайдет, так побеседовать вам с ним после этого вряд ли удастся.
Игорь спросил:
— А как его найти?
— Да тут рядом. Он ведь работает сантехником при сауне, так что с места своего точно не отлучается. В соседнем дворе стоит большое квадратное здание, вот туда и идите. Да, только вход для обслуги там сзади.
За тяжелой деревянной дверью располагался длинный коридор, в который выходили несколько дверей. Мы наугад толкнули одну из них и не ошиблись, она была не заперта. В уютной светлой комнате за столом сидел худощавый мужчина неприметной наружности. Он пил чай из симпатичной кружки в крупный белый горох.
Я хотела, было, поинтересоваться, где нам найти Ильина, но Игорь меня опередил.
— Ну, здравствуй, Володя.
Ильин кивнул, спокойно показал нам на стулья:
— Здравствуйте. Усаживайтесь, а я вам чаю налью.
От чая мы отказались, и он хмыкнул:
— А я выпью, если не возражаете.
Игорь молча уселся напротив него и внимательно рассматривал.
Ильин, невозмутимо прихлебывая из кружки, посмотрел в мою сторону:
— Подружка? — и кивнул одобрительно: — Красивая.
Игорь вздохнул:
— Мне тоже нравится. — Он поинтересовался: — Чего не спрашиваешь, зачем мы пришли?
— А чего спрашивать? Раз пришли, значит, вам надо. Надоест в гляделки играть, сами скажете, чего ищете.
Михайлов нехорошо улыбнулся:
— Мы пришли за стволом. Где ты его держишь, здесь, или дома?
— Какой еще ствол? — очень натурально удивился Ильин.
Михайлов поморщился:
— Послушай, можешь не исполнять. Тебя по институтской фотографии опознала мать Марины Демидовой. Так что вопрос, был ли ты в квартире, откуда пропал пистолет, на повестке не стоит. Я ясно выражаюсь или тебе пояснить что?
Он отставил кружку и с тоской сказал:
— Что вам всем от меня надо-то, а? Живу тихо, никого не трогаю, так нет: ходят и ходят!
Михайлов достал сигареты, но курить не стал. Спросил Ильина:
— Платонов сам тебя нашел или ты к нему явился?
Тот глянул исподлобья:
— Я Регинкиного брата встретил, он мне и рассказал, про ребенка. Понимаешь, то, что я живу такой жизнью, как сейчас, это никого не касается, это я от них отстоял. А вот то, что я не могу ничем помочь маленькой девчонке, которую я никогда не видел, но в которой течет и моя кровь, мне это показалось страшным. И несправедливым. Вот если бы у нее был нормальный дед, он ведь помог бы ей… И я пошел к Платонову. Пару месяцев назад я встретил его на юбилее института, мы перебросились парой слов.
