Валерия Вербинина - Аквамариновое танго
– Я искренне рада за вас, но, боюсь, нам все же придется разобраться, что там произошло, – заметила Амалия. Кот зашипел и замотал головой, злобно скалясь. – Вы показывали его ветеринару?
Брови Андре Делотра поползли вверх.
– Э… да, разумеется.
– Покажите еще одному, – посоветовала Амалия. – Кажется, у него болит зуб, причем сильно.
Теперь хозяева смотрели на нее так, словно ожидали увидеть в своем жилище вождя племени людоедов, а вместо этого столкнулись с особой, приятной во всех отношениях. Впрочем, хозяин дома вскоре опомнился.
– Разумеется, мы отвезем Уголька к врачу, хотя я не думаю… Может быть, нам лучше сесть? – спохватился он.
И они устроились за столом – Амалия с одной стороны, супруги напротив. Они явно готовы были выступить против нее объединенным фронтом. Еще очевиднее было то, что эти люди никогда никому не нравились с первого взгляда, и даже более того – вероятно, они не нравились никому вообще. Они шли по жизни, крепко поддерживая друг друга, без большой любви, даже без особой неприязни, питаясь лишь нелюбовью, которую испытывал к ним остальной мир. Но не все было так просто с Делотром и его женой, раз в доме скрывалась комната, обставленная в прихотливом стиле модерн, и раз у них имелся кот с таким прелестным прозвищем, как Уголек.
– Мы вас слушаем, – сказала Люсьенн.
Амалия сказала то, что, как она считала, им было необходимо знать, – что какой-то маньяк убивает тех, кто находился в одном доме с Лили Понс в ночь ее самоубийства, и поэтому следствию придется еще раз вернуться к обстоятельствам ее смерти.
– Да ничего особенного в них нет, – сказал Делотр с явным раздражением. – Утром Савини не смогла достучаться до хозяйки, вызвала мужа, он взломал дверь… Мы вошли и увидели Лили. Она лежала на кровати с револьвером в руке. Голова у нее была прострелена…
– А что вы запомнили? – спросила Амалия, обращаясь к хозяйке.
Та повторила рассказ мужа, и почти в тех же выражениях.
– Странно, что вы все рассказываете одно и то же, – задумчиво заметила Амалия. – И вы, и Эрнест Ансельм…
– Я не понимаю вас, – сказал Делотр после легкой паузы.
– Видите ли, это как читать книгу – один и тот же текст разные люди воспринимают по-разному и запоминают разные подробности. То же самое и с событиями, каждый свидетель передает их по-своему… Один скажет, что преступник был блондином высокого роста, другой будет настаивать, что он низенький брюнет, хотя речь идет об одном и том же человеке. А вы все повторяете одно и то же. – Амалия пристально посмотрела на своих собеседников. – Буду откровенна – я не верю ни одному слову из того, что вы мне сказали.
Муж и жена переглянулись. Какую-то долю мгновения Амалия была склонна верить, что они все же расскажут ей правду или хотя бы намекнут, в чем там было дело. Но вот Андре Делотр повернулся к ней, и она увидела все то же непроницаемое лицо, сжатые губы и упрямые глаза за тяжелыми стеклами очков.
– Мы чрезвычайно сожалеем, госпожа баронесса… Но нам нечего добавить.
Амалии было нечего терять, и она пустила стрелу наугад.
– Лили Понс убил Жан Майен?
От нее не укрылось, что Люсьенн вздрогнула и оглянулась на мужа, словно ища у него защиты.
– Боюсь, что…
– Поэтому министр предпринимает колоссальные усилия, чтобы помешать расследованию? Полно, мсье Делотр. Я пришла к вам одна, я не официальное лицо, мне можно сказать…
– Мы не можем отвечать за то, что сделал Жан, – хрипло проговорила Люсьенн.
Амалия все-таки вырвала у них признание. Другой вопрос, насколько ему можно было верить, учитывая все обстоятельства. Хотя, если бы кто-то из Делотров убил Лили Понс, вряд ли могущественный министр стал бы так рьяно их покрывать.
И, конечно, муж и жена сразу же отказались бы от своих слов, если бы тот же вопрос задал комиссар Бюсси или кто-то из полиции.
– У меня будут к вам две просьбы, – сказала Амалия. – Во-первых, я прошу вас тщательно просматривать почту и в случае, если вы обнаружите там схожее послание, немедленно дайте нам знать. От этого может зависеть ваша жизнь, потому что этот месье, кем бы он ни был, вовсе не шутит. И во-вторых, – она оглянулась на кота, который снова зашипел, как продырявленный огнетушитель, – пожалейте Уголька и отведите его к ветеринару. Он же просто мучается, бедняжка.
И, попрощавшись с хозяевами, она удалилась.
– Я же сказал – они не будут долго с вами беседовать, – проворчал Бюсси, когда Амалия села в машину.
– То, что я хотела узнать, я узнала, – ответила Амалия, возвращая ему письмо. – Лили Понс убил Жан Майен. По крайней мере, Андре Делотр и его жена в этом уверены.
– Они так вам сказали? – полюбопытствовал Анри.
– Нет. Они боятся. Но косвенно они подтвердили, что это был он.
– Я им не верю, – заявил инспектор. – Жан Майен ничего не выиграл от убийства Лили Понс, в то время как Делотры провернули аферу и вернули себе деньги брата. Андре Делотр лжет, чтобы скрыть свое участие в этом деле – или участие кого-то из близких: жены или Жерома.
– Вот как раз Жером сейчас меня и интересует, – заметила Амалия. – Едем к нему. Чрезвычайно удачно, что у нас в руках оказалось письмо нашего одержимого – страх как нельзя лучше развязывает языки, и грех будет этим не воспользоваться.
– Вы тоже заметили, как занервничал Ансельм, едва увидел текст? – спросил Бюсси. – А ведь за несколько минут до этого он едва снисходил до ответов на ваши вопросы, сударыня.
– Сейчас меня интересует не Ансельм, а Жан Майен. Скажите, комиссар, возможно ли вызвать его для допроса?
Бюсси метнул на Амалию хмурый взгляд.
– Боюсь, что министр твердо намерен не дать нам даже увидеться с его сыном. Вчера меня даже не пустили на порог под тем предлогом, что Жан тяжело болен и не может сейчас ни с кем разговаривать. Если я стану настаивать, будьте благонадежны, они принесут официальную справку, подписанную лучшим врачом, о том, что Жан находится при последнем издыхании. И к тому же не исключено, что меня заодно попытаются обвинить в превышении полномочий.
– Больше вопросов не имею, – промолвила Амалия так вежливо, что оба полицейских покосились на нее с невольным подозрением.
– У вас есть какая-то мысль, как разговорить Майена? – не выдержал Анри.
– У меня много разных мыслей, – уклончиво ответила Амалия. – Пока посмотрим, что скажет Жером Делотр.
Младший брат принял ее в кабинете, где стояла поникшая пальма, а на стене висел портрет молодой золотоволосой женщины. Голова ее была повернута так, что лица почти не было видно. В руке у дамы был красный веер с красными маками, на каркасе эбенового дерева, и это черно-красное пятно притягивало взгляд всякого, кто оказывался в комнате. Манеру художника безошибочно узнал бы всякий, кто мало-мальски интересуется искусством.
– Да, это Ренуар, – самодовольно подтвердил хозяин, заметив, что Амалия смотрит на портрет.
Жером Делотр был ниже своего брата, плешив, склонен к полноте и чрезвычайно улыбчив. Никому и никогда не пришло бы в голову, что такого добродушного месье можно опасаться. Он располагал к себе с первого взгляда – но Амалия по опыту знала, как могут быть опасны люди, которые вовсе не производят впечатления преступников.
– Скажите, – начала Амалия, – в последнее время вы не получали таких писем?
И она показала Жерому листок с напечатанным на нем текстом. Улыбка тотчас же исчезла с лица ее собеседника, глаза стали настороженными.
– Боже мой… – удрученно проговорил Жером, качая головой. – Поверите ли, в последние годы не было ни дня, когда бы я не жалел, что вообще познакомился с Лили Понс!
– Не поверю, – спокойно отозвалась Амалия. – Я думаю, вы забыли про нее, как только она умерла. Люди вообще очень легко забывают зло, которое причинили другим.
– Да? И какое же зло я причинил этой особе?
– Вам это известно лучше, чем мне, месье. Вы согласились замолчать обстоятельства ее смерти, потому что были уверены, что за нее никто не вступится. А может быть, тут не только умалчивание, ведь вам ее исчезновение было только на руку.
Жером Делотр тихо вздохнул и оглянулся на портрет, словно ища у него поддержки.
– Пытаетесь обвинить меня в убийстве? У вас ничего не выйдет.
– Потому что все доказательства уничтожены?
– Нет. Потому что я ее не убивал.
– Тогда кто это сделал?
– Понятия не имею. Может быть, покойный Лами, может быть, Жан Майен.
– Я вам не помешаю?
С этими словами в дверь вошла дама средних лет, с хищным профилем, прекрасно одетая, с множеством браслетов на руках, которые шелестели при каждом ее движении. Она не улыбалась, а скорее скалила зубы. Ее голубые глаза горели любопытством, к которому примешивался легкий вызов. Жером шевельнулся в кресле.
– Одетта, к нам баронесса Корф, которая занимается этим делом… Кажется, наша полиция уже ни на что не годится, – добавил он со слабой улыбкой. – Это моя жена, Одетта.
