Валерия Вербинина - Аквамариновое танго
– Я очень рада, что вы пришли, – вмешалась Амалия, пресекая поток неискренних любезностей, готовый сорваться с губ хозяйки. – Мы как раз говорили о Лили Понс.
– Какой-то сумасшедший всех убивает, – кисло промолвил Жером. – Шлет совершенно безумные письма…
Одетта поглядела на Амалию так, словно та была виной всему происходящему. Тонкие накрашенные губы мадам Делотр сжались. Гремучие браслеты соскользнули к локтю, когда хозяйка, очевидно, машинально поправила бриллиантовую сережку в ухе.
– Все это чрезвычайно неприятно, – сказала Одетта. – А его нельзя поймать и казнить?
– Комиссар Бюсси как раз этим занимается, – сказала Амалия. – Но ему приходится нелегко, потому что все что-то скрывают.
– Ну, мне-то скрывать нечего, – со злым смешком промолвила Одетта. – Бедный Робер совершенно потерял голову от этой девки и переписал завещание на нее и сына. Когда сын погиб, мадам оказалась единственной наследницей, и тут она решила, что может делать с нами все, что угодно. Она вела себя, как зарвавшаяся хамка, но, к счастью, это скоро закончилось.
– Одетта… – пробормотал смущенный муж.
– Вы ведь находились тогда в деревне, не правда ли? – спросила Амалия.
– Да, потому что она заявила, что не желает меня видеть, а я не хотела оставлять Жерома ей на растерзание.
– Вы бывали в замке?
– Я пришла туда, только когда она умерла.
– И что?
Одетта грациозно пожала плечами.
– Когда видишь тело человека, который отравлял тебе жизнь, всегда удивляешься, какой он после смерти тихий и незаметный. – Ее глаза сверкнули. – Что? Вы предпочли бы услышать, что я жалела о ней? Но вы бы все равно мне не поверили.
– А кто-нибудь жалел о ней? – внезапно спросила Амалия.
– Жан заливался слезами, у него была настоящая истерика. Адвокат произнес целую речь о том, какое случилось несчастье, и прочее в таком же духе. Но вообще, кроме Жана, никто о ней не жалел.
– Кому принадлежит идея с револьвером? – с любопытством спросила Амалия.
Жером Делотр выразительно покачал головой, призывая жену к молчанию.
– Сударыня, мы уже и так сказали вам больше, чем следует. Боюсь, это все, чем мы можем вам помочь.
– Лили Понс убил Жан Майен? Поэтому у него была истерика?
Одетта поморщилась.
– Я не верю, что это он, – сказала она наконец.
– Мы говорим о самоубийстве, а не об убийстве, – поспешно вмешался Жером. – Я уже говорил и повторяю снова: ни о каком убийстве не может быть и речи. Если комиссар Бюсси…
– Если одержимый вас убьет, – весьма неучтиво прервала его Амалия, – комиссар Бюсси, разумеется, будет расследовать вашу смерть в общем порядке. Можете даже не сомневаться.
В кабинете наступило молчание.
– За что я люблю Ренуара, – пробормотал Жером, глядя на портрет так, словно он один мог его спасти, – так это за то, что его работы пропитаны солнцем. Даже когда он рисует пасмурный день – вспомните «Зонтики», к примеру, – его картина все равно излучает свет. – Он вздохнул. – Хотел бы я знать, о чем думала прекрасная незнакомка с красным веером, когда он ее рисовал. За это полотно я выдержал настоящее сражение…
Амалия ослепительно улыбнулась и поднялась с места.
– Это не незнакомка, месье. Это я, – сообщила Амалия. Одетта открыла рот и недоверчиво уставилась на нее. – И могу вам сразу же сказать, что на последних сеансах я так устала, что уже ни о чем не думала… Полагаю, мне не надо говорить, что если вы найдете в почте письмо, похожее на то, которое получил Лами, вам лучше незамедлительно связаться с комиссаром. Всего доброго, мадам, и вам, месье.
И, посмеиваясь про себя, она вышла с высоко поднятой головой.
Глава 17
Леон Жерве
– У вас довольный вид, – заметил Анри, когда Амалия села в машину. – Удалось узнать что-нибудь? Это все-таки Жан Майен?
– Это может быть Жан Майен, – поправила его Амалия. – Но у меня сложилось впечатление, что на самом деле никто толком не знает, что там произошло.
– Как можно находиться в доме, где произошло убийство, и ничего не знать? – проворчал Бюсси.
– Могут быть разные обстоятельства, – Амалия поморщилась. – Пока факты таковы: едва услышав о Жане Майене, все начинают нервничать, Бернара Клемана никто даже не упоминает, Антуана Лами, судя по всему, считают вполне способным на преступление… что еще? Да, и никто особо не отрицает, что имело место убийство, а не самоубийство. У министра Майена много врагов?
– Он чрезвычайно изворотлив, – подумав, ответил Бюсси. – И ухитряется всем быть полезным. Неделю назад он произнес сочувственную речь с левых позиций, а в прошлом месяце был настолько правым, что даже неловко становилось.
– Вы имеете в виду, – вмешался Анри, – что пока Майен на своем посту, нам не дадут расследовать дело?
– По-моему, это очевидно, – сказала Амалия. – Ладно, будем пока действовать по обстоятельствам. Во-первых, нужно попытаться разговорить доктора Анрио. Это значит, что кому-то придется ехать в Дижон. Затем Клеман – если одержимый еще не добрался до него, нужно его найти. Кроме того, не забываем Жанну Понс, Жака Бросса и Леона Жерве. Если все вещи Лили попали к сводной сестре, надо уточнить, не пропали ли какие-то ценности. Жак Бросс вряд ли что-то видел в ту ночь, учитывая его состояние, но, может быть, он слышал что-нибудь полезное для нас. Леон Жерве – жених Лили, посмотрим, какого он мнения о происшедшем. Если Мари Флато объявится, ее тоже надо будет допросить. И самое главное – хорошо бы найти мстителя до того, как он прикончит следующего свидетеля. Если он доберется до Жана Майена раньше нас, возможно, мы вообще никогда не узнаем правды. Хотя…
Она умолкла и задумалась о чем-то, хмуря тонкие выгнутые брови.
– Боюсь, я не могу сейчас отлучиться из Парижа, – промолвил комиссар извиняющимся тоном.
– Я могу поехать в Дижон, – подал голос Анри. – Но мне нужны полномочия.
– Они у тебя будут, – отозвался Бюсси. – А я пока продолжу работу здесь.
Молодому инспектору не понравилось, что комиссар выразился в единственном числе, словно Амалии тут не было и она не принимала в расследовании никакого участия. Однако он ничего не сказал и стал смотреть в окно на пролетающие мимо дома.
На ближайшем перекрестке машину остановил полицейский и, отдав честь, сообщил, что префект везде ищет комиссара Бюсси и срочно хотел бы с ним поговорить.
– Черт, – буркнул комиссар, морщась. – Опять начинается. Они готовы на все, лишь бы прикрыть это дело.
– Высадите меня на следующей улице, – попросила Амалия. – Там как раз живет Леон Жерве. Ждать меня не надо, я вернусь домой сама.
Бюсси рассыпался в извинениях. Амалия пожелала ему удачи в беседе с префектом и вышла. Машина уехала, увозя обоих полицейских.
Актер оказался дома, и Амалия написала на своей визитной карточке несколько строк о том, по какому делу желала бы с ним встретиться. Горничная удалилась, и Амалия получила возможность беспрепятственно осмотреться. Гостиная была обставлена резной черной мебелью, которая кому-то могла показаться оригинальной, но гостья сочла ее попросту гнетущей. Амалия всегда считала, что по вещам можно многое сказать об их хозяине, и то, что она видела, позволяло предположить, что Леон Жерве принадлежит к людям, которые стремятся выделиться любой ценой, не очень думая о том, что порой это производит странноватое впечатление. На столах, комодах и стенах красовалось множество фотографий и портретов знаменитого актера в разных ролях, а также в повседневной одежде. Среди улыбающихся, позирующих и неотразимых Леонов Жерве почти затерялись две чужие карточки с автографами – один от Сары Бернар, другой от Режан[6]. Помимо них, в комнате имелись японские шкатулки, китайские вазы, севрский фарфор и шкаф, набитый книгами в дорогих переплетах. Но тут Амалия уловила, что она в комнате больше не одна, и быстро обернулась.
В дверном проеме стоял хозяин апартаментов – симпатичный черноглазый брюнет, излучающий типично актерское профессиональное обаяние. Амалия никогда прежде не видела, чтобы мужчина носил по два-три кольца на каждом пальце и на обеих руках. Только большие пальцы были свободны от украшений, прочие сверкали бриллиантами, сапфирами, рубинами и дорогими печатками. Костюм Леона мог показаться безупречным, если бы не галстук кричащих тонов с булавкой таких громадных размеров, что даже настоящий бриллиант на ней казался неуместной фальшивкой. Весь облик Жерве словно говорил: да, я когда-то был беден, но теперь имею все, что захочу, и намерен ни в чем себе отказывать, нравится вам это или нет.
– Госпожа баронесса? Наслышан, наслышан о вас! Значит, вы тоже расследуете это дело? Ах, бедная Лили! У меня душа не на месте всякий раз, когда я о ней думаю…
У него была подкупающая улыбка, бархатный голос и взгляд такой глубины и проникновенности, что перед ним не смогла бы устоять ни одна женщина. Амалия знала, что у Леона репутация сердцееда, которую он поддерживает всеми доступными способами, и приготовилась к тому, что разговор выйдет не из легких. Пока он напоминал ей пустоголового павлина, занятого исключительно собой и своим роскошным хвостом, а из таких людей редко выходят хорошие свидетели. Как правило, они эгоистичны, малонаблюдательны и не способны заметить то, что творится у них под носом, если это не имеет отношения к ним лично.
