Вильям Хорстберг - Сердце Ангела
– Спасибо, – поблагодарил я. – Но я не слишком разбираюсь в винах.
– Вам оно понравится. – Он поднял свой бокал. – За ваш дальнейший успех. Полагаю, мое имя осталось неизвестным полиции?
– Когда они пытались расколоть меня, я назвал им Уайнсэпа и сказал, что работаю на него. Я имею такое же право на конфиденциальность, как и мой наниматель.
– Ценю вашу сообразительность, мистер Энджел. Но каковы же ваши выводы?
– Выводы? У меня их нет.
– Вы полагаете, всех этих людей убил Джонатан?
– Ни в коем случае.
– А почему бы и нет? – Сифр поднес ко рту вилку с паштетом.
– Да все один к одному, как по плану. По-моему, Фаворита подставили, он здесь вместо козла отпущения.
– Интересная гипотеза.
Сделав глоток вина, я поднял глаза и встретился с его ледяным взглядом.
– Беда в том, что мне неизвестна основная причина. Все ответы похоронены в прошлом.
– Извлеките их. Поработайте лопатой.
– Все было бы намного легче, господин Сифр, если в вы мне посодействовали.
– Простите, не понял?
– Вы почти ничем не помогли. Всем, что я знаю о Джонни Фаворите, – я обязан только себе самому. Вы не дали ни одной нити, – хотя и были связаны с ним общим делом. Вы, и этот паренек-сирота, который потрошит голубей и носит в своем чемодане череп. Не следовало скрывать от меня подобные вещи.
Сифр скрестил на тарелке вилку и нож.
– Когда я впервые повстречал Джонатана, он работал помощником официанта. Если у него и были черепа в чемодане, я не имел об этом ни малейшего понятия. Я буду счастлив ответить на любые ваши вопросы.
– Хорошо. Почему вы носите перевернутую звезду?
– Эту? – Сифр взглянул на свой лацкан. – А и правда, перевернулась. – Он аккуратно поправил ее в петлице. – Это награда от «Сыновей Республики» – одной весьма патриотической организации. Они избрали меня почетным членом… за финансовую помощь. Никогда не помешает выглядеть патриотом. – Сифр подался вперед, блеснув улыбкой, затмевающей рекламу зубной пасты. – Во Франции я всегда ношу триколор. [Трехцветная кокарда, эмблема Великой французской революции (1789-1794).]
Я уставился на эту ослепительную улыбку, и Сифр вдруг подмигнул мне. Леденящий ужас пронзил мое тело подобно электрическому току. Я застыл на месте, завороженно глядя на него. Именно так он улыбался у подножья эшафота. Во Франции я всегда ношу триколор…
– Что с вами, Энджел? Вы, кажется, побледнели. Он играл со мной, ухмыляясь, будто Чеширский Кот. Я сложил руки на коленях, чтобы он не заметил их дрожи.
– Что-то проглотил, – пробормотал я, – застряло в горле.
– Надо быть осторожней. Эдак можно задохнуться насмерть.
– Со мной все в порядке. Не беспокойтесь. Ничто не помешает мне добраться до истины.
Сифр оттолкнул свою тарелку с остатками роскошного паштета.
– Истина, мистер Энджел, – добыча, которая все время норовит ускользнуть.
Глава тридцать первая
Мы предпочли десерту бренди с сигарами. «Панателлы» Сифра вполне оправдывали свой запах. О деле больше не было сказано ни слова. Я поддерживал разговор как мог, но страх камнем сидел в моих потрохах. А может, этот насмешливый намек мне лишь привиделся? Чтение мыслей – старейший трюк, но зная это, я все же не мог избавиться от дрожи в пальцах.
Мы покинули ресторан вместе. У тротуара ожидал серебристо-серый «роллс-ройс». Шофер в форменной одежде открыл для Луи Сифра заднюю дверцу.
– Держите меня в курсе, – произнес он, крепко пожимая мне руку перед тем, как влезть в свою просторную машину. Салон поблескивал полированным деревом и кожей, напоминая интерьер дорогого мужского клуба. Стоя на тротуаре, я провожал взглядом плавно заворачивающий за угол «ролле». Собственный «шеви» показался мне слегка поблекшим, когда я включил зажигание и покатил к центру. В нем пахло, как в дешевом кинотеатре с Сорок второй улицы: застарелый табак и забытые воспоминания. Я проехал по Пятой авеню, придерживаясь зеленой полосы, оставшейся после недавнего парада. На Сорок пятой улице я свернул на запад. Приметив посреди квартала – между Шестой и Седьмой авеню – место для парковки, я поспешил воспользоваться им.
В приемной своей конторы я обнаружил Эпифани Праудфут, спящую на диванчике для посетителей. Поверх блузы с широким воротом из серого атласа, на ней был шерстяной костюм цвета сливы. Темно-синее пальто свернуто и подсунуто под голову вместо подушки. Дорогая кожаная сумка стояла на полу. Тело девушки было грациозно изогнуто, ноги поджаты, а руки уютно сложены на синем пальто. Она напоминала фигуру красавицы на носу парусника.
Я коснулся ее плеча, – ресницы затрепетали.
– Эпифани?
Глаза широко распахнулись, мерцая полированным янтарем. Она подняла голову.
– Сколько времени? – спросила она.
– Почти три.
– Так поздно? Я очень устала.
– Вы давно здесь ждете?
– С десяти. Вы не слишком придерживаетесь режима.
– Я встречался с клиентом. А вы где были вчера днем? Я приходил в аптеку, но там никого не было. Она села и спустила ноги на пол.
– Я пошла к подруге. Просто боялась оставаться одна дома.
– Почему?
Эпифани посмотрела на меня, как на глупое дитя.
– А вы как думаете? Вначале убили Пупса. Потом я слышу по радио, что убита женщина, когда-то обрученная с Джонни Фаворитом. Насколько я поняла, теперь моя очередь.
– Почему вы называете ее «женщиной, обрученной с Фаворитом»? Разве вы не знаете ее имени?
– Откуда мне его знать?
– Не хитрите со мной, Эпифани. Я шел за вами до квартиры Маргарет Круземарк, когда вы отправились туда из моей конторы. Я подслушал ваш разговор. Вы принимаете меня за мальчишку.
Ее ноздри раздулись, а глаза, поймав луч света, блеснули словно драгоценные камни.
– Я пытаюсь спасти свою жизнь!
– Подыгрывать и тем и другим – не самый лучший способ спастись. Что вас связывает с Маргарет Круземарк?
– Ничего. До вчерашнего дня я даже не знала, кто она такая.
– А вам не кажется, что лучше быть более откровенной, Эпифани?
– Каким образом? Что-нибудь выдумать? – Девушка обошла низенький столик. – Она связалась со мной вчера ухе после звонка к вам, сказала, что когда-то давно была подругой моей матери. Маргарет хотела приехать, повидаться, но я торопилась в центр, и она пригласила меня зайти к ней, когда у меня будет время. По телефону мы вообще не говорили о Джонни Фаворите, честное слово.
– Ну хорошо, – согласился я. – Поверю вам – просто потому, что некому опровергнуть ваши слова. Где вы провели прошлую ночь?
– В «Плазе». Я решила, что шикарная гостиница – последнее место, где кто-нибудь будет искать черную девушку из Гарлема.
– Вы по-прежнему числитесь там?
– Не могу себе этого позволить, – покачала она головой. – И вообще, я не чувствую себя в безопасности. Не могу сомкнуть глаз.
– Но здесь вы чувствовали себя хорошо, – заметил я. – Когда я пришел, вы крепко спали.
Вытянув изящную руку, она разгладила лацкан моего пальто.
– Когда вы рядом, я чувствую себя в полной безопасности.
– В обществе здоровенного храброго сыщика?
– Не принижайте себя. – Эпифани ухватила меня за оба лацкана и подошла вплотную. Ее волосы пахли чистым, высушенным на солнце бельем. – Вы должны помочь мне…
Я приподнял ее подбородок, наши глаза встретились, и я провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Можете остаться у меня дома. Это удобнее, чем спать здесь, в конторе.
Она поблагодарила меня серьезно, будто я был учителем музыки, похвалившим ее, ученицу, за успешный урок.
– Я отвезу вас туда прямо сейчас.
Глава тридцать вторая
Я поставил «шеви» на углу Восьмой авеню и Двадцать третьей улицы, перед старым зданием Оперного театра, где когда-то размещалось управление железной дороги. Именно здесь, в этой цитадели, «юбиляр» Джим Фиск забаррикадировался от своих разъяренных акционеров, и здесь покоилось тело фиска после того, как на черной лестнице гостиницы «Гранд-Сентрал» его скосили пули Неда Стокса.
– А где находится «Гранд-Сентрал»? – спросила Эпифани, когда я запер машину.
– Вниз по Бродвею, неподалеку от Бликер-стрит. Теперь она называется «Бродвей-Сентрал». Когда-то дом принадлежал фирме «Ла Фарж».
– Вы здорово знаете город, – заметила она, беря меня под руку, пока мы пересекали авеню.
– Детективы напоминают таксистов: учатся географии прямо на работе.
Всю дорогу до центра я развлекал Эпифани болтовней на манер автобусных экскурсоводов. Похоже, ей очень нравилось играть роль экскурсантки, и девушка постоянно подстегивала меня своими вопросами.
Она пришла в восторг при виде отделанного кованым железом фасада старого коммерческого здания на Двадцать третьей улице и призналась, что никогда не была в этом районе города. Мы миновали ресторан «Кавано».
– Бывало, «Алмазный» Джим Брэди ухаживал здесь за Лилиан Рассел. В конце прошлого века это был модный квартал. Центром города тогда считался Мэдисон-сквер, а выше, на Шестой авеню, находились шикарные универмаги братьев Стерн, Альтмана, Зигеля и Купера, Хью О’Нейла. Теперь старые дома используют под склады, но они все равно выглядят как раньше. А вот и мой дом.
