Наталия Антонова - Сон без пробуждения
Выдвинув ящик, Волгина приникла к нему внимательным взглядом.
– Внутри отпечатки пальцев стерты, – обронил Шура.
– И это очень интересно, – произнесла Мирослава, обследуя дно и бока, вооружившись лупой.
– Что вы хотите этим сказать? – не выдержал хозяин дома.
– Кто-то лазил за лекарствами, надев на руки перчатки.
– Но зачем?! – изумился Замятин.
– Я тоже об этом думаю…
– Шура, – позвала она, – посмотри. Как ты думаешь, что это?
Наполеонов взял из ее рук лупу.
– Вероятно, кому-то в палец воткнулась заноза…
– Хотела бы я знать, кому.
– У вас шкаф – тоже антиквариат? – небрежно спросил Наполеонов.
– Да, – гордо ответил хозяин дома.
– Сразу видно, рухлядь…
– Что?! – возмутился Замятин.
– Я говорю, что старые вещи – это хорошо. Занозы от них… Все следствию какая никакая польза.
Лев Наумович не нашел, что ответить следователю, должно быть сошедшему с ума.
– Афанасий Гаврилович, – обратился Шура к подошедшему эксперту, – по-моему, там можно что-то найти.
– Надеетесь, что эта бурая точка…
– Да, Афанасий Гаврилович, надеемся, – перебила его Мирослава, послав красноречивый взгляд.
– Понял, – эксперт раскрыл свой чемоданчик.
Муж и жена с удивлением следили за его манипуляциями.
– Ничего не понимаю, – махнул рукой Лев Наумович и вышел.
Марина Ивановна растерянно посмотрела на детективов.
– Кроме подноса еще что-нибудь стояло на столе? – спросила у хозяйки дома Волгина, скорее, для того, чтобы отвлечь ее внимание от действий эксперта.
– Нет, ничего, – устало ответила Марина.
– Помнится, вы говорили, что пришли ваши мужчины с шампанским?
– Да… Но потом они ушли, и остался только поднос. Простите, я вообще была, как в тумане. Когда у Ленки сломался каблук, у меня все поплыло перед глазами, но я не думала о столике… В голове промелькнуло, – мистика! И все.
– Мы сейчас уйдем, Марина Ивановна, – тихо сказала Мирослава, – думаю, все вскоре разъяснится.
– Я ее не убивала, – устало выдохнула Замятина.
– Не волнуйтесь. Скоро истина будет установлена. И если вы не виноваты, то и беспокоиться вам не о чем.
– Спасибо, – грустно улыбнулась Марина.
– Не за что.
– Можем идти, – сказал эксперт, – если вы, конечно, все закончили.
– Да, мы закончили, – Мирослава посмотрела на Шуру, который стоял посередине комнаты, наморщив лоб, и смотрел в пространство.
– Шура, – тихо окликнула она.
– Да, идемте!
– До свиданья, Марина Ивановна! Не провожайте, дорогу знаем.
Детективы спустились вниз. В холле их ждал Лев Наумович.
– Надеюсь, вы объясните мне, – начал он.
– Конечно, – согласился Шура, – но не сегодня.
– То есть?
– Нам самим еще не все ясно, – простодушно улыбнулся Наполеонов.
Ошарашенный хозяин не произнес больше ни слова и не пошел провожать непрошенных гостей.
– До чего люди нервные стали, – пробасил Незовибатько.
– Будешь нервным, если в доме совершено убийство и подозревают твою жену… – ответил Шура.
– Не мою, а его.
– Афанасий Гаврилович! – воскликнул Наполеонов.
– Все равно нервные, – не сдавался эксперт, – а по мне, чем иметь такую жену… – Он в сердцах махнул рукой и больше ничего не сказал.
– Никто не спорит, что твоя Оксана Сергеевна лучше всех! – усмехнулся Наполеонов.
– Не трогай мою жинку! – погрозил Незовибатько пудовым кулаком.
– Упаси меня Бог! – искренне отозвался Шура.
– И как только Мирослава эту щербинку углядела? А мы прошляпили, – вздохнул эксперт, – пятнышко, конечно малюсенькое…
– Я почти уверена, что группа крови совпадет с группой крови Маревой, – сказала Мирослава.
– Откуда такая уверенность? – продолжал спорить Шура.
– Елена Константиновна захотела избавиться от подруги, – спокойно проигнорировала его слова Мирослава, – за лекарством она полезла в перчатках, но зацепилась за щербинку и заноза проткнула ткань. Просочившейся крови мало, но это кровь Маревой.
– Проверить еще надо, – пробурчал Шура.
– Но не надейтесь, что я вам результат через пять минут предоставлю, – сказал Незовибатько.
– Пока, – сказала Мирослава и направилась к своей «Волге».
Эксперт и следователь забрались в Шурин автомобиль.
Две «Волги» одна за другой покинули поселок.
В ярко-синем небе светило солнце, обливая все вокруг потоками яркого света. Если бы не огромные сугробы и не завалы на дорогах, то ничто не напоминало бы о ночной метели.
Свежий снег сверкал серебром, и только на дорогах, раздавленный колесами автомобилей, чернел от копоти и грязи, как столетняя цигейка.
Мирослава думала о том, что дело близится к завершению. Она не сомневалась в своей правоте. Более того, была уверена, что и Наполеонов в глубине души согласен с ее версией, но дух противоречия не дает ему на данный момент признать ее правоту.
– Ничего, – подумала Волгина, – подождем результатов экспертизы.
Она даже не заметила, как въехала в коттеджный поселок и, промчавшись мимо пирамидальных тополей, подъехала к дому. Остановив машину, она посигналила. Ворота открылись. Поставив машину в гараж, Мирослава направилась к крыльцу.
На ходу она любовалась зимней красотой своего заснеженного сада.
На пороге ее встретил Морис. Дон важно сидел на его плече. Пушистая метелка огромного хвоста тихо вздрагивала в знак приветствия.
– Ты его совсем избалуешь, – улыбнулась Миндаугасу Мирослава.
– Разве? – улыбкой на улыбку ответил Морис.
Взгляд Мирославы невольно скользнул вниз.
– У тебя новые джинсы? – спросила она, любуясь его узкими бедрами, туго обтянутыми тканью.
– Да, – обронил он. И голос его почему-то охрип.
– Знаешь, Морис, – сказала Мирослава, встретившись взглядом с Миндаугасом, – у тебя такие длинные и такие стройные ноги, что многие из женщин не пожалели бы за них и миллион, – в уголке ее губ притаилась улыбка.
– Не продам, – решительно заявил Морис.
– За миллион? – притворно недоверчиво спросила Мирослава.
– Хоть за миллион! Самому нужны.
– Ты категоричен! – расхохоталась Мирослава.
– Вам, правда, нравятся мои ноги? – Неожиданно спросил Морис.
– Очень! Но только я хотела бы войти в дом, – ответила Мирослава.
– О! Простите! – он только теперь сообразил, что закрывает собой дверь.
– Ничего, – проговорила Мирослава, – если ты дашь мне чаю, то я прощу тебе все.
– А если накормлю обедом? – лукаво спросил он, опуская на пол кота.
– Ты торгуешься?
– А что мне делать? – повел он широкими плечами.
– Ладно, Миндаугас, если ты покормишь меня своим обедом, то… тебе ничего не будет! – она расхохоталась.
– А если нет? – проявил он упорство.
– Тогда я пообедаю тобой!
– Какой кошмар! – притворно ужаснулся Морис, – ладно уж, идите есть.
– Смилостивился, кормилец.
Мирослава вошла на кухню.
– Ой, как вкусно пахнет, – воскликнула она.
– Индюшка, – обронил Морис.
– Ты – прелесть! – она звонко чмокнула его в щеку.
Дон недовольно заворчал возле своей миски, и Морис поторопился накормить кота, положил ему солидный кусок индюшачьего мяса.
И только потом уже положил мясо Мирославе и себе.
– На десерт – клубничное мороженое, – сказал он, – а Шура приедет вечером?
– Надеюсь, что не ночью, – отозвалась Мирослава.
– Успехи есть?
– По-моему, да.
Мирослава вздохнула и добавила:
– Хотя Шура, естественно, упорствует.
Миндаугас поднял глаза и пытливо посмотрел на Волгину.
– Очень вкусно, – сказала она, – сейчас расправлюсь с этой вкуснятиной и все тебе расскажу.
За чаем она рассказала о найденном секретном механизме стола, о предполагаемой занозе, о бурой точке в ящике, где хранились лекарства, и о своей версии.
– Что ты об этом думаешь? – спросила она, закончив рассказ.
– Я думаю, что вы правы, – серьезно ответил Морис.
– Теперь все в руках эксперта.
– Да, – согласился Морис.
– Не знаю, как скоро мы узнаем результат. Я бы не стала давить на Незовибатько.
– Шура, должно быть, сегодня сообщит нам хоть что-то.
– Ох уж этот Шура! – вздохнула Мирослава.
– По-моему, он хороший парень, – заверил ее Морис.
– Мужскую солидарность проявляешь? – улыбнулась она.
– Нет, стараюсь быть объективным.
– Старайся, старайся, – проворчала Мирослава. – Наполеонов он и есть Наполеонов.
– Но вы тоже не сахар, – невинно заметил Морис.
– Ах так?! – Мирослава погрозила ему пальцем, – бунт на корабле?!
– Ну что вы, – засмеялся Морис, – просто стараюсь быть объективным.
– Тогда запомни: я – мед! А мед всегда горчит.
– Чувствую, – подтвердил Морис.
– Этим и отличается настоящий мед от поддельного.
– Учту, – согласился Миндаугас, – но Шуру все-таки жалко, – заметил он серьезно.
– Это еще почему?! – изумилась Мирослава.
