Наталия Антонова - Сон без пробуждения
– Это еще почему?! – изумилась Мирослава.
– Работа у него собачья, – он напомнил ей ее собственные слова.
– Да что ты! – усмехнулась она.
– А зарплата маленькая, – не моргнув глазом, добавил Миндаугас.
Расхохотались они одновременно, да так громко, что Дон, недовольно мяукнув, прыгнул на колени хозяйки.
Мирослава сбросила кота на пол и потянулась за очередной чашкой чаю.
* * *Зимний день заканчивался. Солнце клонилось к закату. Пурпур и оранж, проникая друг в друга, окрасили небо и стекли на белые снега.
Быстро плывущие облака вспыхивали червонным золотом и исчезали за линией горизонта. В коттеджном поселке было удивительно тихо… Ни шума автомобилей, ни вздохов ветра. То ли зима устала бушевать, то ли копила силы для нового урагана.
В доме Волгиной горел свет. Там ждали Шуру Наполеонова.
А капитан в то время был занят новым расследованием.
Ему, как всегда, «повезло». Убийство было совершено в одном из городских тупиков.
Шура, чертыхаясь, утопал по колено в снегу, так как в этом закоулке никогда не появлялась ни одна снегоуборочная машина.
– Ну, дело ясное, – сказал Легкоступов, закончив фотографировать лежащего на снегу мужчину с простреленной головой.
– Яснее некуда, – хмуро отозвался медэксперт Шахназаров.
– По-моему, скоро метель будет, – тяжело вздохнул Незовибатько.
– Только этого не хватало, – пробурчал Шура.
Наполеонов посмотрел на потемневшее небо, вздохнул.
– Ну что, заканчиваем? – спросил он следственную группу.
Далеко за полночь полицейский «уазик» выбрался на шоссе.
– На сегодня все, – сказал Шура.
Словно в ответ на его слова резкий ветер ударил в лобовое стекло. Не успевший слежаться снег поднимался с земли и закручивался в колючие спирали. Густые облака в небе вздрогнули, и из них повалил снег мокрыми крупными хлопьями.
«Дворники» работали в полную силу, однако видимость на дороге стала почти нулевой.
– Только бы не застрять, – думал каждый из сидевших в «уазике».
Порывы ветра усиливались. По-видимому, ураган решил во что бы то ни стало смести полицейский автомобиль с дороги.
– Что за дикие фантазии у нынешней зимы, – обронил Валерьян Легкоступов, – каждый вечер устраивать метели.
– Скоро весна, – пробасил Незовибатько.
– Когда – скоро? – не успокаивался фотограф, – брошу все и уеду в Африку.
– Это ты круто загнул, Валера, – похвалил Наполеонов.
– Валерьян, – поправил Легкоступов.
– Ладно, Валерьян, – покладисто согласился Шура.
Шахназаров хотел что-то сказать, но передумал и махнул рукой.
Руслан Каримович давно знал Наполеонова и Легкоступова и понимал, что подкалывают друг друга они не со зла, просто пытаются таким способом сбросить нервное напряжение.
Метель утихла ровно в ту минуту, как «уазик» остановился возле управления.
– Ну, надо же! – Незовибатько сердито покосился на небо.
– Смотрите, месяц! – воскликнул Легкоступов.
– Ага, месяц, – потягиваясь, согласился Шура.
– Слушай! Афанасий Гаврилович! – неожиданно повернулся он к Незовибатько.
– Ну?
– Ты бы, того… передал Солохе…
– Чего?!
– Пусть прекращает свое баловство, – заявил Шура.
– Ну, Наполеонов!..
– А что Наполеонов?! Как работать, так начинаются эти солоховские штучки! И он погрозил кулаком кому-то невидимому.
– Да, но я то тут при чем?! – возмутился Незовибатько.
– Ни при чем, – вместо Шуры ответил Легкоступов, – просто бедный капитан заработался.
– И сколько сейчас времени? – как ни в чем не бывало поинтересовался Шура.
– Первый час на исходе, – ответил Руслан Каримович.
Распрощавшись друг с другом, мужчины отправились по домам…
Стрелки показывали десять минут второго, когда «Волга» Наполеонова остановилась возле ворот особняка Мирославы.
Шура посигналил. Ворота открылись.
С крыльца в наброшенной на плечи шубе спустился Морис.
– Замерз? – спросил он Наполеонова.
– Да нет, но устал до чертиков.
– Помочь с машиной?
– Я сам.
Когда они вошли в дом, Шура спросил, – Мирослава спит, конечно?
– Нет, – улыбнулся Морис, – она в столовой.
– Ждет заключения эксперта?
– Нет, – успокоил его Миндаугас, – считает, что еще рано.
– Тогда я под горячий душ и в столовую? – обрадовано произнес Шура.
Миндаугас молча кивнул.
В столовой Шуру ждал подогретый ужин, горячий чай и любимый наполеон.
Шура широко улыбнулся сидящим напротив Мирославе и Морису.
– Я уж думал, что вы меня сегодня и не пустите ночевать, – вздохнул он.
– Ешь, – сказала Мирослава.
– А потом рассказывай, да? – сделав испуганные глаза, спросил Шура.
– Нет. А потом иди спать, – Волгина пододвинула ему тарелку с тушеным мясом.
– Вкуснотища! – восхитился Шура с полным ртом.
Доев мясо, он блаженно улыбнулся и сказал:
– Знаете, ребята, я, вот думаю, не переехать ли мне к вам насовсем?
– А как же Софья Марковна? – спросила Мирослава.
– Отдохнет от меня. Устроит личную жизнь, – Шура потянулся за куском торта.
– К тому же Морис готовит вкуснее, – добавил он.
– Не мечтай, Наполеонов. Насовсем не получится, – заявила Мирослава.
– Это еще почему? – удивился Шура.
– Потому, что общение с тобой приятно в малых дозах.
– Ну, знаете ли! – обиделся Шура.
– Она пошутила, – успокоил его Морис.
– Как же, пошутила она, – продолжал возмущаться Шура, – так и норовят бедного голодного полицейского на мороз вытурить. – При этом он принялся за второй кусок наполеона.
– Действительно, бедный, – согласилась Мирослава, – того и гляди лопнет.
Шура открыл было рот, чтобы выдать новую порцию возмущения, но тут огромный черный кот прыгнул на колени Наполеонова, схватил с тарелки кусок торта и мгновенно исчез под столом.
– Вот это гостеприимство! – закричал Шура, ныряя под стол вслед за котом.
– Шура! Ради Бога! – воскликнул Морис.
Кота под столом не было. А наполеон лежал. Шура бережно его поднял.
– Сквозь землю ваш кот провалился, не иначе, – ворчал Шура, появляясь из-под скатерти.
И тут торт выскользнул из его рук.
– Дьявол, а не кот! – выругался Шура в сердцах.
– Он хороший, – улыбнулась Мирослава, – просто он не любит, когда ворчат…
– Шура, не расстраивайся, торт есть еще, – Морис едва сдерживал рвущийся наружу смех.
– Нет уж, – заявил Наполеонов, – ухожу я от вас!
– В такую погоду?! – в один голос воскликнули Мирослава и Морис.
– Ишь, обрадовались, – Шура прищурил один глаз, взял чашку чаю, допил ее, посмотрел на хозяев и кивнул:
– Вот именно! В такую погоду! Спать я ухожу!
– А!..
– Спокойной ночи!
– Спокойной, спокойной, – проворчал Шура и поднялся в отведенную ему комнату. Раздевшись, он с удовольствием нырнул в теплую постель, закрыл глаза и тотчас уснул.
– Не пойму, зачем это Дон у Шуры торт утащил, – лукаво улыбнулся Морис, – ведь он и на стол-то никогда не лазит.
– Он принял всерьез Шурины приколы…
– Вот-вот, – усмехнулся Морис.
– Бедное животное, – вздохнула Мирослава, – теперь ему придется облизывать с шерсти крем. А он терпеть не может сладкое.
– Я думаю, он уже справился с этой задачей.
Дон в это время уже дремал на диване в гостиной, тихо мурлыча себе под нос. Тепло от камина обволакивало и пьянило его. Пахло капельками сосны и еще чем-то зимним, неуловимым, волшебным…
– Вот он! – обрадовано сказала Мирослава, заглянув в гостиную, – спит.
– Я же говорил, – шепотом отозвался Морис.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Они разошлись по своим комнатам, когда напольные часы пробили два раза.
Остаток ночи прошел спокойно.
В темно-синем океане ночного неба плавал месяц, как серебряная лодка надежды для всех заблудившихся в жизни или в пути… Заснеженный сад сверкал и переливался, ежесекундно вспыхивая тысячами серебряных искр. Яркие звезды, сплетаясь в венки созвездий, таинственно мерцали, взирая с высоты на белый бескрайний простор.
Шура проснулся в семь утра. Спустившись вниз, он отправился на кухню. Налил в чайник воды и поставил его на плиту. Морис спустился чуть позже.
– Ночью не было метели? – спросил Шура.
Морис не успел ответить, как раздался голос Мирославы.
– Почему бы тебе не выглянуть в окно?
– Проснулась, разрушительница идиллий, – проворчал Шура.
– С добрым утром, – усмехнулась Волгина.
– С очень добрым, – ядовито отозвался Шура.
– Шурочка, солнышко, не сердись. Метели не было. Сейчас ты позавтракаешь и поедешь на работу.
– Ага, – кивнул Шура и продолжил, подражая голосу Мирославы:
– А потом, солнышко, ты поторопишь Афанасия Гавриловича.
– Какой ты у нас догадливый! – похвалила Волгина.
– Я-то догадливый, только у меня, между прочим, не одно дело…
– Знаю, Шурочка. Но зачем тянуть то, что уже раскрыто? По-моему, и для тебя лучше поскорее сдать его в архив.
