Фридрих Незнанский - Горячий лед
— Ясно. Звони секретарше. Выясняй, чем ее начальник обедал и чем запивал.
— Да зачем это?
— По всей видимости, острое отравление. Сейчас сделаем все анализы, скажу что-нибудь более конкретное. Жди пока здесь.
Соболева перегрузили на каталку и в сопровождении Козырева увезли. Гордеев остался ждать в приемном отделении и набрал рабочий телефон Динары. Трубку сняли тот час же.
— Слушаю вас. Говорите! — услышал Гордеев встревоженный девичий голос.
— Дина? Это Юрий.
— Да-да, слушаю вас! — закричала девушка. — Что там происходит? Как Михаил Васильевич?
— Динара, успокойтесь, все будет хорошо. Михаил Васильевич попал в руки лучшего на свете врача. Он обязательно поправится.
— Вы обещаете? — как-то по-детски трогательно спросила Динара.
— Конечно, обещаю, — мягко ответил Гордеев. — А теперь скажите мне, пожалуйста, может быть, вы знаете, что Соболев ел сегодня?
— Михаил Васильевич не успел сегодня пообедать. Но с утра он пил кофе с тортом.
— С каким тортом? Откуда взялся этот торт?
— Его принес Евгений Георгиевич, заместитель Михаила Васильевича. Неужели это имеет какое-нибудь значение? — удивилась немного успокоившаяся секретарша.
— Может иметь, мой друг, доктор, предполагает, что Соболев чем-то очень сильно отравился. Сейчас его увезли, когда появятся какие-нибудь новости, я позвоню.
— Да-да, пожалуйста, обязательно держите меня в курсе, — просила Динара. — Я буду ждать вашего звонка.
— Я позвоню, — пообещал Гордеев и отключил телефон.
Козырев вернулся не скоро.
— Ну, чего там? — спросил уставший от томительного ожидания Юрий.
— Да вроде бы оклемается, состояние тяжелое, но стабильное. Ухудшиться не должно, если правильно лечить.
— Ну, в этом я на тебя полагаюсь.
— Юр, я ведь хирург, лечить его другой врач должен, — возразил Сергей. — Это я сейчас так, поскольку форс-мажор. Да ты не переживай, Соболев твой в надежных руках, мой приятель им занимается, ну и я тоже посматривать буду.
— А где он теперь?
— Ну, если промыли его уже, то в палате под капельницей отдыхает. Скоро будут готовы анализы, узнаем, отчего так бедного мужика скрутило. Пойдем пока ко мне, чайку попьем.
— Пойдем, — согласился Гордеев. — Я, кстати, переговорил с секретаршей, она сказала, что господин Соболев с утра изволил торт с кофием употреблять. Может, несвежим тортиком траванулся? У него вообще с желудком нелады в последнее время были.
— Знаешь, чтобы так травануться тортиком, тот должен быть, как минимум, стрихнином начинен.
— А, как максимум, цианистым калием?
— Нет, дорогой мой, — усмехнулся Козырев. — С цианистого калия он бы так не мучился, летал бы себе уже преспокойненько над вершинами деревьев и с высоты птичьего полета взирал на этот бренный несовершенный мир.
— Вот за что не люблю вас, медиков, так это за нездоровый цинизм, — улыбнулся Гордеев.
— Это как раз цинизм очень здоровый, а нездоровый я и сам не очень-то люблю, — почти серьезно ответил Сергей.
Когда друзья напились чаю и обсуждали новости, произошедшие в жизни друг друга, в кабинет Козырева постучали.
— Сергей Александрович, вот результаты анализов из лаборатории прислали.
— Спасибо, Катюш. Сейчас посмотрим. — Козырев принял из рук медсестры какую-то бумажку и начал внимательно ее изучать.
— Вот так-так, — многозначительно протянул он спустя какое-то время.
— Что там такое? — заинтересовался Гордеев.
— Да вот. Интересные вещи тут написаны.
— Да какие такие вещи? Говори уже, не тяни интригу, — нетерпеливо вопрошал Юрий.
— Знаешь, что в желудке у твоего клиента обнаружили?
— Да что же?! — вскричал Гордеев.
— В желудочном соке пациента обнаружили следы вещества под названием гиосциамин, а эта дрянь ни в одном тортике находиться не может. И в тесто для улучшения вкусовых качеств продукта его не добавляют, это я тебе авторитетно заявляю.
— И что же это за хренотень такая?
— А это, друг мой, яд.
— О как! — вскинулся Гордеев. — И что это значит?
— А значит это, господин адвокат, что клиента вашего хотели отравить, — заключил Козырев.
— Ну дела! — присвистнул Юрий. — А где этот вой гиосциамин можно сыскать?
— Да его в чистом виде достать практически невозможно. Во всяком случае, простому обывателю, не имеющему никакого отношения к медицинским исследованиям, раздобыть не удастся. В аптеках его точно не продают.
— Ну а не в чистом? — продолжал пытать врача Гордеев.
— Не в чистом? — задумался Сергей. — В нашей полосе? Ну, например, в мухоморах этот гиосциамин содержится. Но опять же, обычный человек извлечь его из мухоморов в домашних условиях не сможет. А значит, чтобы человека этой гадостью незаметно прикончить, мухоморы эти самые нужно не один день в манную кашу подмешивать. Другими словами — травить нужно долго и целенаправленно.
— Вот как. Выходит, господина Соболева кто-то долго и целенаправленно травил? Мухоморами? — повторил за другом Юрий.
— Выходит, так, — подтвердил Козырев.
Из больницы Гордеев вышел в лихорадочном возбуждении. Уже несколько минут он терзал мобильный телефон, но ему так и не удавалось дозвониться до Лены, постоянно было занято. Наконец Бирюкова ответила.
— Лена! Что я тебе сейчас скажу! — прокричал Юрий в трубку.
— Ты чего орешь так? Что случилось? Откуда ты звонишь?
— Я звоню из больницы. Подробности письмом. Ты выслушай главное: Соболева хотели отравить.
— Что ты несешь такое? Кто хотел отравить? Почему хотел отравить? — Лена не на шутку взволновалась.
— Это все нам с тобой и предстоит выяснить. Но дельце-то принимает неожиданный оборот, чувствуешь?
— Не могу не согласиться. Что будем делать?
— Не знаю, Лена, пока не знаю. Может, обыск в квартире Соболевых учинить? Можешь подсобить?
— Ну, могу, наверное, но зачем?
— Не знаю пока, Лена, — повторился Гордеев. — Но необходимо устроить совет в Филях.
— Давай, я жду.
— Еду, — ответил Юрий и почти бегом бросился к машине.
15
Гордеев проснулся утром следующего дня около девяти часов. Ему хотелось еще поваляться в кровати, досмотреть великолепный сон. Но солнце нещадно лезло в окно, будило Гордеева.
Он поднялся и сонной походкой побрел в ванную. Душ значительно приободрил его. Затем был чай с мятой и жареными хлебцами, великолепная утренняя сигарета. Вообще-то Гордеев курил не часто. Но ему всегда были памятны слова его отца:
— Знаешь, что самое прекрасное? Для успокоения души… Это когда ты встаешь ранним утром, особенно летом. Солнце само еще только начинает просыпаться, и на улице стоит легкая прозрачная дымка, такое сиреневое марево, освещаемое только-только набирающими силу лучами солнца… Ты знаешь, что тебе предстоит идти на работу, что тебя ожидает, хоть и солнечный и прекрасный, но все же трудненький денек… И вот ты берешь сигарету и, глядя на всю эту красоту за окном, сладко затягиваешься… Первая утренняя сигарета — это просто сказочно!
С тех пор и Гордеев старался придерживаться той же традиции, что и его отец. Если у него с утра было достаточно хорошее настроение, и утро предвещало хороший денек, он закуривал сигарету и старался получить от нее максимум удовольствия… Для успокоения души…
Так и сегодня, покурив в окошко, Гордеев припомнил свой сон и подумал: «А почему бы мне не позвонить секретарше Динаре? В конце концов, она сама просила».
Он обшарил все карманы всех своих брюк и рубашек и наконец обнаружил заветную бумажку с телефоном.
«Ага, дала номер сотового. Не имеет ли это какого-нибудь особого значения? Намек… Ну, домашний не дала, естественно, там этот полоумный Рашид, никому с ним проблемы не нужны, ни мне, ни ей. Но она вполне могла бы дать мне свой рабочий номер телефона. А она дала сотовый. Значит, намекала на неофициальный разговор… А там… Мало ли что там! Как пойдет…»
И он твердой рукой набрал ее номер телефона.
— Да, я слушаю, — раздался томный голос в трубке.
— Добрый день. Это Динара? — спросил он.
— Да.
— Здравствуйте, Динара. Это вас беспокоит Гордеев… Юрий… Помните? Я адвокат Соболева…
— А, здравствуйте, здравствуйте. Да, конечно, я вас узнала, Юрий Петрович.
— Как поживаете? — вдруг спросил Гордеев.
— Поживаю? Да, собственно, ничего… хорошо поживаю. А вы как поживаете?
— Тоже хорошо, спасибо.
Гордеев никак не мог взять в толк, что же еще сказать красавице. Ведь про Соболева-то она уже все знала. Но Динара сама спросила:
— Вы были у Михаила Васильевича? Не знаете, как он там?
— Врачи говорят, что все будет хорошо. Вы простите меня, Динара, что я вам раньше так и не позвонил. Но совершенно не было времени, вы меня понимаете…
