Тимоти Уилльямз - Черный Август
В приписке значилось: «Я счастлива, я очень счастлива!»
– Она жива, – радостным голосом произнес Тротти, бережно, словно священную реликвию, положив открытку на раскрытую ладонь.
В конце открытки стояла аккуратная подпись, но обратного адреса не было.
– Во всяком случае, 4 августа она была в дельте По).
Из многочисленных телефонных справочников Италии, беспорядочно расставленных рядами у дальней стены комнаты, Пизанелли выбрал указатель телефонов в Ферраре и теперь в алфавитном порядке обзванивал все местные гостиницы. Он стоял в кабине № 6 с настежь распахнутой дверью; когда он листал желтые страницы справочника или говорил в трубку, голова его вытягивалась вперед.
Время от времени он кричал сидевшей за столом телефонистке:
– Другую линию, синьора!
Боатти обзванивал менее крупные города – Лидо-ди-Нацьони, Порто-Гарибальди.
Тротти взял справочники Ровиго и Равенны, но, сделав несколько коротких звонков, отложил их в сторону. Мелкий шрифт утомлял глаза, а очков с собой он не захватил.
Розанна была жива.
Тротти удалось связаться с квестурами в Кьодже, Ровиго, Ферраре и Равенне. Теперь разумнее всего было бы вернуться в свой кабинет и ждать телефонных звонков.
Впрочем, теперь это было уже не так важно. Розанна наверняка скоро появится сама. Слава Богу, ошибочное опознание!
Розанна жива – и от этой мысли под ложечкой у Тротти разлилась приятная теплота.
(Тротти забыл уже и о мертвом теле, и о привязанном к большому пальцу ноги ярлыке с результатами опознания, и о завывании электрической пилы в анатомичке).
Причин для беспокойства больше не было.
Пьеро Тротти выполнил свой долг. Долг перед старым другом, перед женщиной, которой он по-своему – скупо и угрюмо – восхищался. Которую, быть может, даже любил.
Теперь Пьеро Тротти мог взять отпуск и уехать в Болонью.
Ждать рождения своего внука.
Несмотря на усталость, Тротти испытывал огромное облегчение. И еще ему очень хотелось есть.
Наступило время ленча, и в помещении переговорного пункта почти никого не осталось. Полностью обновленный интерьер был выдержан в распространенном повсюду итало-калифорнийском стиле – пластик, медь и мрамор, – чем сильно напоминал квестуру. Для получения справочной информации клиент мог даже воспользоваться компьютером – если, конечно, он умел с ним обращаться.
Посетителей обслуживали две телефонистки. Одна из них, заблаговременно готовясь к зиме, что-то вязала, другая не сводила глаз с трех мужчин. По просьбе Пизанелли или Боатти, она время от времени нажимала кнопку, расположенную гдето под толстой деревянной панелью стола.
Кроме них в помещении находился только один небритый студент, ожидавший скорее всего международного переговора. Он читал отпечатанный задом наперед журнал на арабском языке.
Тротти снова начал вертеть в руках открытку, посмотрев сначала на картинку, а потом на безликое, аккуратно выписанное послание Розанны.
– Как будто списала с какого-нибудь путеводителя, – заметил Пизанелли. – Не считая, конечно, приписки.
Жива.
В морге теперь лежало тело младшей сестры Розанны, Марии-Кристины. Тротти посмотрел на часы и подумал, закончил ли Боттоне вскрытие. Он подавил внутреннюю дрожь.
Убили Марию-Кристину – не Розанну.
«Лидо-ди-Скакки!»Не исключено, конечно, что открытка – не что иное, как алиби.
Возможно, Розанна до смерти избила свою больную младшую сестру, ибо только так можно было положить конец невыносимой ситуации. Возможно, младшая сестра пыталась шантажировать Розанну. Шантажировать ради денег на наркотики.
– Лидо-ди-Скакки! – закричал Пизанелли, одной ногой стоя в душной кабине, а другой – на мраморном полу комнаты. – Нам везет, комиссар! – Микрофон телефонной трубки он зажал рукой. – Она в Лидо-ди-Скакки, в гостинице «Бельведер». – Улыбка до ушей. Пизанелли явно весь день везло.
Тротти поднялся с красного пластмассового стула и взял трубку.
– Зачем ты сбрил усы, Пиза?
– А вы только что заметили? – Пизанелли провел рукой под носом. – Уже полгода как сбрил, а вы только сейчас заметили?
– Тебе лучше с усами.
– Комиссар, нельзя ли мне сейчас пойти позавтракать со своей приятельницей?
– Алло!
– Что нам делать с вещами?
Тротти наморщил лоб и проговорил в трубку:
– Прошу прощения?
– Что нам делать с поклажей? – Мужчина на другом конце провода говорил с акцентом, свойственным уроженцам Эмилии. – Ваша синьорина Беллони сказала, что на три дня уезжает в дельту По, и оставила у нас свои вещи. Ее до сих пор нет. Уже почти пять дней. Конечно, за комнату она заплатила, но, если она не собирается возвращаться, я бы лучше ее кому-нибудь сдал. На носу феррагосто и…
– Вы не видели ее уже пять дней? – спросил Тротти и посмотрел на свои часы.
– Синьорина Беллони – замечательный клиент. Мне на нее грех жаловаться. За комнату она заплатила до 16 числа, но…
– В гостинице ее нет уже пять дней?
– Вы что ли все там оглохли в Ломбардии? Или рехнулись?
– Сдержанный иронический смешок. – Я же вам десять раз повторил и…
– Она уехала одна?
– А я разве говорил такое?
– Когда вы видели синьорину Беллони последний раз? Она была одна?
Неприятный смех.
– Мы расследуем убийство. Возможно, синьорину Беллони убили.
Короткое замешательство.
– Ваша синьорина Беллони уехала с каким-то мужчиной на «фиате» – на «фиате» с четырьмя ведущими колесами. Не мое дело, конечно. Они выглядели такой дружной парой. Он забрал ее рано утром. Опять же – не мое дело: свободная страна, республика, делайте что хотите. Не мое дело. Ваша синьорина Беллони – прекрасная дама, замечательный клиент. Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь стряслось. Прекрасная женщина. Безупречный клиент. Не люблю лезть в чужие дела.
– Город регистрации? Вы заметили, в каком городе зарегистрирован автомобиль?
– Мне и своих дел хватает.
– Вы не обратили внимания на номер машины?
Вздох.
– Машина зарегистрирована в Ферраре. – Мужчина повесил трубку.
– В Ферраре, – автоматически повторил Тротти, протягивая молчащую трубку Пизанелли.
– Феррара… Не там ли живет приятель нашей красавицы Роберти? – спросил Пизанелли. – Джан-Мария.
«Кинотто»[26]– Что делать думаете?
Тротти пожал плечами.
Боатти пригласил их к себе домой на ленч.
– А что мы сможем сделать? Разве что объявить всеобщую тревогу… Или самим поехать в Скакки.
Пизанелли улыбнулся и поправил рукой волосы.
– У меня ленч с Анной.
– С Анной?
– С моей невестой.
Тротти снова пожал плечами.
– Розанна рано или поздно объявится. Думаю, она просто не знает, что случилось с ее сестрой.
– Если не она сама ее и убила. – Пизанелли посмотрел на свои часы.
– Да хватит смотреть на часы, Пизанелли.
– Я смотрю не на время, а на дату.
– Мне нужно забрать машину со стоянки у больницы, – сказал Боатти.
Пизанелли начал считать на пальцах:
– Пять дней, комиссар. Это значит, что во время убийства Розанна вполне могла быть в городе.
– Молодец, – сухо проговорил Тротти.
– Кроме того, этим можно объяснить и порядок в квартире. Если Марию-Кристину убила Розанна, у нее было достаточно времени прибраться.
Тротти кивнул:
– И тут в квартире неожиданно появляется Боатти.
– Комиссар, – проговорил Боатти, подавшись к переднему сиденью автомобиля. Его круглое лицо блестело от пота. – Ведь на самом деле вы не думаете, что Розанна могла убить свою сестру?
Тротти посмотрел на журналиста:
– Розанна вас не ждала. Она знала, что ключ от ее квартиры у вас есть, но она думала, что вы в Верчелли.
Пизанелли согласно кивнул.
– Комиссар, мне надо идти. У меня свидание.
– Останься со мной. Ты мне нужен, Пизанелли.
– Мы договорились с моей невестой позавтракать вместе.
– Еще успеешь на нее наглядеться.
– То же самое вы говорили о всех моих подружках.
– Успеешь еще.
– Когда?
– Когда я уйду на пенсию.
На Боатти было жалко смотреть. Он вытер пот бумажным носовым платком и сказал:
– Пизанелли, не могли бы вы подбросить меня к больнице?
– Вы не хотите, чтобы я женился, комиссар?
– Я не хочу, чтобы ты совершил ошибку.
Пизанелли повернул к площади Сан-Теодоро. Сигнальные огни с крыши автомобиля он уже снял. Время от времени он косился на Тротти, который был удивительно спокоен и даже что-то насвистывал себе под нос. «Пуритане»: «Тебе, о любимая».
– Вы и вправду думаете, что Розанна была способна убить сестру, комиссар? – спросил Боатти.
– Мы все способны на убийство. При соответствующих обстоятельствах.
На площади Сан-Теодоро Пизанелли припарковал машину перед собором; пес, спавший в тени его высокого портала, приоткрыл один глаз, посмотрел, как из «ланчи» вылезают трое мужчин, и вновь погрузился в свой дневной сон.
