Стенли Морган - Оле, Мальорка !
- Это замечательные парни, Стаффорд, - вмешался я. - Мы провели вместе весь вечер. Они умеют себя вести.
- Слушай, Тобин, ещё не настал день, когда мне захотелось бы выслушать твое мнение. Помалкивай в тряпочку. - Он повернулся к Барни. - Хорошо, покупайте билеты, но учтите - я вас предупреждал.
Он скрылся за тяжелой портьерой. Эл с Фрэнком неподвижно высились по обеим сторонам от входа, скрестив на груди руки; настоящие деревянные истуканы.
- Какая муха его укусила? - недоуменно спросил Барни. - И чего это он вдруг на тебя окрысился?
Я ухмыльнулся.
- Мы с ним поцапались пару месяцев назад из-за одной девчонки. Он сперва отбил её у меня, а потом, катая на катере, ухитрился вывалить её в воду прямо посреди залива.
Барни торжественно закивал.
- Славный парнишка.
Матросы приобрели билеты. Мы дождались, пока Аманда с Лайлой вышли из дамской комнаты, и всей компанией завалили за портьеру.
Внутри было просторно. Справа вдоль всей стены протянулась стойка бара, уставленного сотнями бутылок. Бар - излюбленная позиция одиноких завсегдатаев мужского пола, особенно - местных кабальеро; со своего наблюдательного поста они обозревают всех входящих дамочек и успевают перехватить приглянувшуюся красотку, прежде чем та добирается до ближайшего столика.
Всю левую часть зала занимали столы с табуретами. Столов шестьдесят-семьдесят, прикинул я. У дальней стены прилепилась небольшая эстрада, перед которой разместилась танцплощадка размером примерно тридцать футов на тридцать. Не развернешься, конечно, хотя, насколько мне известно, хозяева большинства дискотек именно к этому и стремятся.
Если не считать скудно освещенных эстрады и танцплощадки, то весь зал был погружен в темноту. Время от времени вспыхивавшие огоньки означали приближение официантов; с зажженными фонариками в руках те осторожно лавировали между столиками, чтобы выполнить заказ или получить по счету.
Шум, как и в любых других заведениях подобного рода, стоял одуряющий. Помимо адского завывания магнитофона, который запускал скрытый от посторонних глаз диск-жокей, на эстраде ещё наяривал квартет неудавшихся музыкантов-испанцев, гордо именовавших свой ансамбль "Эль-Сид". Всего за весь вечер они играли часа три-четыре, но заканчивали неизменно в три ночи.
Когда мы вошли, орал один магнитофон. "Роллинг-Стоунз" исполняли свою знаменитую "Сатисфакшн".
- Хочешь потанцевать? - обратился я к Лайле. - Вещь хорошая, да и освещение приемлемое.
Лайла приняла мое приглашение, и я увлек её на полупустую танцплощадку.
- Ну что, нравится? - полюбопытствовал я пару минут спустя.
- Да, здесь просто замечательно, - кивнула она. - Впрочем, именно этого я и ожидала.
- Лучшее заведение во всей Пальме. И ансамбль вполне приличный. Их коронный номер - "Испанские глаза". Слушаешь - и слезы наворачиваются.
- Странно, что людей так мало.
Я расхохотался.
- Подожди часок. В полночь в каком-то местном зверинце отпирают клетки, и сорок тысяч орангутанов кидаются сюда слушать "Эль-Сид". Так что наслаждайся, пока ещё есть, где повернуться.
В эту секунду на площадку выскочил один из янки - невысокий кривоногий крепыш. Притянув за собой симпатичную рыженькую деваху, он принялся скакать козлом, потешно выбрасывая в стороны ноги. Его рыжая партнерша так и покатилась со смеха.
- Пусть человек потешится, - великодушно заметил я. - Устали ребята. Соскучились по берегу.
- Вы с Патриком молодцы, - улыбнулась Лайла. - Выручили бедных американцев. Очень мило с вашей стороны.
Я скромно поклонился.
"Роллинги" умолкли, и вместо них полилась тягучая и удивительно нежная романтическая серенада, одна из тех, что так замечательно исполняют итальянцы. Я вытянул вперед руки и Лайла, улыбнувшись, припала ко мне и обвила мою шею обеими руками. От прикосновения её податливых грудей по моему телу пробежали мурашки. Пульс неистово заколотился. Я закопался носом в её душистые волосы, вдыхая чудесный и волнующий аромат. Лайла засмеялась, всколыхнув во мне новую волну дрожи. Я затрепетал.
- В чем дело? - с напускной невинностью спросила она.
- Сама знаешь.
- Допустим. Но хочу, чтобы ты сказал.
- Ну, хорошо: ты меня возбуждаешь, я сам не свой, я совсем потерял голову и готов танцевать всю ночь напролет, сжимая тебя в объятиях... Достаточно?
Лайла хихикнула.
- Да. Ты и вправду великолепен. Я просто хотела в этом убедиться.
- Ох, уж эти женщины, - вздохнул я.
Полчаса спустя мы по-прежнему кружили по танцплощадке, медленно топчась на небольшом пятачке и старательно не замечая музыку, которая словно нарочно играла быстрее и быстрее.
- Терпеть не могу быстрых танцев, - пробормотал я, едва передвигая ноги под какой-то особенно буйный рок-н-ролл.
- Умм, - промычала мне в ухо Лайла.
- Как от тебя хорошо пахнет! Ты вся благоухаешь.
- Ты тоже. Как называется твой лосьон?
- Обещаешь, что не станешь смеяться?
- Угу.
- "Мужчина - всегда мужчина".
- Очень соответствует.
- Спасибо. Стараемся. А твои духи?
- "Счастливый случай".
- Да неужели?
Лайла кивнула, прижавшись ко мне щекой и ещё теснее обняв за шею.
- Ты меня... так возбуждаешь, - прошептала она.
- Вот как... - неуклюже пробормотал я.
Мы продолжали молча кружить, сознавая, как колотятся наши сердца, и все ближе и ближе прижимаясь друг к дружке.
- Как жаль, что ты завтра улетаешь, - вздохнул я.
Лайла кивнула.
- Да, ужасно обидно.
- У тебя весь завтрашний день расписан?
- Нет, я занята только до полудня. Утром нас повезут в Пагуэру, но к двенадцати я должна освободиться.
- Пообедаем вместе?
- С удовольствием.
- На обратном пути из Пагуэры вас повезут мимо отеля "Сан-Винсент" в Магалуфе. Я буду ждать тебя там в двенадцать. Завтра вечером улетает куча моих клиентов и мне нужно проследить, чтобы у них не было никаких проблем. Может, потом поваляемся на местном пляже - заодно закрепишь свой загар.
- Чудесно! Я буду очень рада.
- Можешь прихватить с собой Аманду. Патрик наверняка захочет составить нам компанию.
Музыка замолчала, и я с сожалением выпустил Лайлу из своих объятий.
- Пойдем посидим?
Она звонко расхохоталась.
- Да, пора уже. Интересно, остальные ещё не слиняли?
Когда мы приблизились к столикам, которые по просьбе Патрика сдвинули вместе, то посреди белоснежного моря матросских роб, словно могучий остров громоздился Барни; примостившись на крохотном табурете, он напоминал мне циркового слона на железной тумбе.
Патрик привстал из-за стола и проводил Лайлу к её стулу.
- Я уже подумал было, что вы улизнули домой, - подмигнул он мне. Присоединяйтесь к нам - янки тут уже всего поназаказывали.
Я огляделся - и слегка обомлел. Столы просто ломились от бутылок. И не только столы. Американцы, похоже, назюзюкались вусмерть. Разгоряченные, раскрасневшиеся, с блестящими глазами, они громко хохотали и безудержно балагурили.
Внезапно мне стало не по себе. Вечер, так хорошо начавшийся, грозил обернуться крупными неприятностями. Ежась от нехорошего предчувствия, я оглянулся по сторонам. "Облегающий сапожок" и прежде славился шумными драками, которые нередко вспыхивали между испанцами и туристами - как правило, из-за женщин. Молодые испанцы порой отличаются удивительными простодушием и прямолинейностью, которые неверно истолковываются туристами. Пылкие иберийцы чересчур уж откровенно разглядывают женщин, а потом излишне настойчиво приглашают их потанцевать. Что касается матросов, то я их тоже легко понимал - два месяца в открытом море без женского общества - слишком жестокое испытание для молодых, полных сил янки. Море нерасплесканной энергии пока ещё только бурлило, не выходя из берегов, но уже в любую минуту грозило перехлестнуть через край.
Увы, долго ждать не пришлось.
Первому испанцу расквасили нос уже в полночь, когда Эль-Сид" исполнял свою первую песню.
* * *
Без четверти двенадцать народу в "Сапожок" набилось, как сельдей в бочку. Яблоку упасть было негде. Все стулья и табуреты были давно заняты и припозднившиеся аборигены теснились у стойки, жадно глазея на девушек.
Матросня к тому времени уже упилась в дупель. Двое янки, плохо рассчитав свои силы, уже валялись под столом, громко похрапывая.
Мы с Лайлой мирно кружились на танцплощадке, со всех сторон зажатые толпой танцующих (нисколько, впрочем, против этого не возражая). Возле нас переминался с ноги на ногу низкорослый матросик, тиская в объятиях роскошную рыженькую деваху.
Внезапно та заверещала, как недорезанная курица, и напустилась на чернявого испанца, который, пятясь, втягивая голову в плечи и пригибаясь, пытался ретироваться с танцплощадки.
- Ах ты, мерзавец! - завопила рыжая красотка. - Погоди, Педро, в следующий раз я тебе яйца оторву!
Ее разом протрезвевший кавалер, судя по выговору - уроженец Бруклина, проревел:
