Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?
— К сожалению, не додумался. Но в следующий раз обязательно что-нибудь принесу. — Между грудью и согнутыми коленями Лены образовалась удобная выемка. Я с комфортом расположился в ней и, имея в виду интимную близость, сказал: — Я по тебе соскучился. Когда выпишут?
— Тебя это волнует?
— Еще как!
— Лгунишка…
— Ты это о чем?
— Прекрасно знаешь о чем. В тот миг, когда ты увидел Николаеву Танечку, я перестала для тебя существовать. — Лена притворно вздохнула. — Бедная я, бедная.
Я присвистнул:
— Вспомнила! Я и думать про нее забыл.
— Та-та-та, — передразнила Лена. — Надо же, какая короткая память! Однако твоя самодовольная физиономия говорит об обратном.
Я ослепительно улыбнулся.
— Ах! Ты о моей прическе…
Казанцева наградила меня ледяным взглядом миндалевидных глаз.
— Не юродствуй. Изменник. Ради пары красивых ножек ты бросил меня, больную, на произвол судьбы.
— Ну, извини, дорогая, — ответил я с вызовом. — Ты первая перестала бы меня уважать, если бы я поступил, как хам, и отказался проводить твою подругу.
Лена посмотрела долгим взглядом.
— Возможно. Но я рассчитывала, ты проводишь Таню и вернешься.
— Ты не обмолвилась ни словом, и я решил: тебе лучше остаться одной.
— Угу, чтобы никто не помешал умереть… Ты уже большой мальчик, и должен был догадаться, что я хочу побыть с тобой.
— В таком случае, зачем ты притащила Таню к себе домой?
— О… это была моя ошибка. Я слишком поздно осознала ее. Откуда мне было знать, что эта девчонка уведет тебя из-под самого моего носа?
Я промямлил нечто вроде: "Никто никуда меня не уводил", — на что Казанцева презрительно фыркнула:
— Уф! Не говори глупостей. Она заарканила тебя с первого взгляда. Ты был неуклюж в роли пажа. — Казанцева просто издевалась надо мной. — Твои нелепые ужимки, нечаянные прикосновения, незаметные пожатия казались жалкими и могли рассмешить кого угодно.
Пришла пора обидеться.
— Правда? А мне казалось, я был великолепен и неотразим. — Я демонстративно заскучал, посмотрел на часы и сделал движение, будто собирался встать.
— Подожди! — Лена просунула палец за пояс моих брюк и потянула книзу. — Посиди еще. Я вовсе не хотела тебя обидеть. — Казанцева неловко улыбнулась, изобразив смущение. От обычной ее покровительственности не осталось и следа. — Понимаешь, милый, я знала Таню еще сопливой девчонкой и никогда не подозревала, что она может стать моей соперницей. — Лена говорила, водя пальцем по моей лопатке с усердием маленькой девочки, которая рисует на запотевшем стекле узоры. — Уязвлена моя женская гордость… Я ревную, и мне это неприятно.
У меня отлегло от сердца. Судя по поведению и разговору, до Лены еще не дошли слухи о смерти Тани. Посвящать в свои планы Казанцеву я не хотел. У Лены непредсказуемый характер, и неизвестно что она выкинет, расскажи я ей про убийство. Может, она промолчит и станет моим союзником, а может, кинется в милицию и сообщит о том, что я тот человек, который последним видел Таню в живых. Рисковать не стоит. Скоро Казанцева обо всем узнает сама. Но пусть это случится как можно позже. Может быть, за это время я сумею как-нибудь выкрутиться.
— Откуда ты знаешь Таню? — спросил я как бы невзначай.
Лена "затерла" на моей лопатке несуществующий рисунок, беспечно сказала:
— Ее отец работал в нашем институте. Одно время я часто бывала в их доме. Чернышев помогал мне писать диссертацию.
На секунду мне стало страшно. Все, с кем я сталкивался в своем расследовании, так или иначе связаны с институтом. Мне вдруг померещилось, что это огромный спрут, который раскинул свои щупальца по всему городу. Не удивлюсь, если Семен Анатольевич, таинственный знакомый Тани, родом из того же клана.
Великолепно очерченная линия рта Казанцевой причудливо изогнулась.
— Ты пришел меня проведать или навести о Тане справки? — сказала она капризно.
Казанцева — истинная леди, раньше она никогда не проявляла своих чувств, а уж тем более не кривлялась. Ее новое амплуа жеманной куртизанки производило неприятное впечатление. Краснея за Лену, я ответил:
— Не я первым затеял разговор о Тане. Она мне безразлична. Не устраивай сцен ревности по пустякам.
Лена опустила глаза и тихо сказала:
— Прости, но мне обидно. Я мечтала побыть в твоем обществе, отложила все дела, готовилась, а в итоге осталась одна, да еще в больнице. Давай сменим тему. Расскажи о своей работе. Тебе, кажется, в редакции дали задание?
Меня коробил разговор о мертвой Тане, как о живой — я с радостью откликнулся:
— Да. Вот уже два дня толкаюсь в милиции. Направили к майору Юсупову. Он раскрыл серию квартирных краж. Интересное дело.
— Будешь писать статью?
— Уже начал.
— Расскажи поподробней.
Я улыбнулся:
— Не хочу раньше времени раскрывать содержание. Прочитаешь, когда появится в печати.
— Как знаешь… Буду рада, если у тебя получится все, как ты задумал.
Кажется, Казанцева опять незаметно от меня засунула в рот бильярдный шар. Я потянулся к тумбочке, налил из графина воду в стакан и поднес его к сухим губам Лены. Казанцева сделала большой глоток. Шар благополучно проскочил внутрь.
— Спасибо, — Лена стряхнула с рубашки пролившиеся капельки воды, потом сказала: — Дэм! У меня слишком большой прыщ выскочил?
Я вгляделся.
— Не вижу.
Казанцева расхохоталась:
— Но ты смотришь на меня так, будто выискиваешь на моем лице дефекты.
Я поменял физиономию на более цветущую. В награду Лена погладила меня по голове.
— Тебе идет короткая стрижка, — сказала она. — Выглядишь, как пай-мальчик. Мне нравится, — рука Лены скользнула по моему подбородку. — Хочу показаться с тобой на людях. Когда выпишусь из больницы, обязательно сходим в какой-нибудь кабак.
— С великим удовольствием, — сказал я, а про себя добавил: "Если Хвостов к тому времени не упрячет меня за решетку".
В резервуар системы прыгнула последняя капля. Одновременно с ее падением в спортзале хлопнула дверь, раздались шаги, и в палату вошла медсестра. Она запомнилась мне как нечто белое и суровое. На голове та же телебашня.
— Посещение окончено! — сказала она так, как говорят "Поди прочь", и поставила на тумбочку стерилизатор.
Я засуетился:
— Ну, мне пора, — и послал потускневшему лицу Лены воздушный поцелуй. — Пока, фройляйн… Чего тебе принести?
— Только книгу. Желательно, захватывающую.
— Будет сделано.
Под звяканье шприцев о стерилизатор я вышел из палаты.
Глава V
1
Ближе к вечеру я околачивался в окрестностях АТС-69.
Громада грубого серого здания с узкими окнами-бойницами и солнцезащитными козырьками поверху и сбоку от них, походила на неприступную крепость. Незасыпанный ров теплотрассы со стороны фасада усиливал это сходство.
В студенческие годы меня вместе с группой ребят и девчат с журфака водили на экскурсию на одну из городских телефонных станций, и в общих чертах я представлял принцип работы АТС. Сегодня эти знания придутся мне как нельзя кстати.
Вечерело. Давно уже служащие телефонной станции покинули свои рабочие места и сменился сторож. Давно опустел детский садик, вдоль забора которого я прохаживался, наверное, уже в сотый раз. Давно на дверях продовольственного магазина и напротив него в пункте приема стеклотары повисли большие замки, а я все медлил со "штурмом" АТС, дожидаясь темноты. Мне было нужно, чтобы интересующая меня личность, кому я собирался позвонить, оказалась дома.
Но вот одно за другим начали вспыхивать окна близлежащих домов. Четвертый этаж АТС вдруг заполыхал неоновым светом. Вскоре на улице зажглись редкие фонари. Прохожих стало меньше. Наконец день вывернул изнанку, и на город спустилась густая ночь.
По жердочке, перекинутой через ров, я перешел на другую сторону, протиснулся в брешь буйно разросшийся живой изгороди перед входом в здание и, обойдя груду покореженных телефонных будок, приблизился к некрашеной железной двери, рядом с которой на стене висел внутренний телефон по АТС.
Этой ночью в автозале должна дежурить практикантка Лариса — дочка подруги моей матери. Родительница как-то проговорилась о том, что девчонка тайно в меня влюблена. Но это и так было заметно потому, как она млела в моем присутствии и ужасно смущалась, когда я к ней обращался. Простое детское обожание, им-то я и решил воспользоваться.
Позвонил.
— Автозал пятая! — раздался в трубке девичий голосок.
Повезло. Дежурила действительно Лариска.
— Привет! — сказал я обволакивающим голосом старого сатира.
Трубка охнула и, как мне показалось, затрепетала в моих руках.
