Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?
Обзор книги Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?
Александр Чернов
Я-Джек Потрошитель?
Глава I
1
Двадцать пятого марта ближе к вечеру я лежал на диване, что стоит в лоджии нашей квартиры, и читал "Крестного отца" Марио Пьюзо. Мать в который уже раз крикнула из кухни:
— Дима, если ты сейчас же не пойдешь в магазин — останемся без хлеба!
Я с сожалением отложил увлекательную книгу и выглянул в окно.
Второй год подряд капризный март часто менял подруг, и зима, весна и осень, ежедневно сменяя друг друга, занимали господствующее место в природе, но в итоге все это хозяйство заливал несносный дождь, и иногда по ночам под его бешено хлещущие тугие струи становилось страшно от мысли, что где-то в горах прорвет плотину, и на наш город обрушится водяной вал… Но вот уже второй день как установилась ясная, по-летнему солнечная погода и народ сновал по улицам разодетый в плащи, куртки, костюмы, самые же нетерпеливые пижонили в свитерах. Я не относился к последней категории молодых людей, поэтому поверх рубашки надел осеннюю куртку, вышел в подъезд и спустился по лестнице.
До магазина — рукой подать, каких-то двести метров, даже сигаретой не успеешь насладиться. Я прикурил "Стюардессу", обошел соседний дом, пересек дорогу и бросил в урну, сгоревшую лишь на одну треть сигарету… Хлеб в булочной достался свежей выпечки, хрустящий, обжигающий пальцы.
Возвращаясь той же дорогой, я заметил впереди Казанцеву Лену — свою соседку по подъезду. Под ручку с незнакомой девушкой она скрылась в нашем подъезде. Я прибавил шагу и нагнал молодых женщин в тот момент, когда они уже миновали площадку второго этажа, где жил я, и поднимались выше.
Обе высокие, почти одного со мной роста. На Лене черный кожаный плащ, который она совсем недавно привезла из поездки за границу, ее попутчица — в не менее эффектном плаще, но красном.
Лена — женщина гордая, никогда не оглянется, даже если заметит вас, никогда не заговорит первой.
Положив на перила руку, я замедлил движение, будто и не бежал, и запрокинул голову.
— Привет! — улыбнулся я.
Лицо Лены типа "восточной красавицы" улыбнулось в ответ:
— Здравствуй!
Я перемахнул оставшиеся ступеньки и остановился напротив женщин.
Лена повернулась ко мне, все так же лучезарно улыбаясь:
— Давно тебя не видела, Дима… Как поживаешь?
— Отлично! А ты?
Повернулась и спутница Казанцевой, — вот тут то я и обомлел… Как это ни банально, но это была она: та единственная и неповторимая, которую я мечтал встретить все свои двадцать три года. При тонкой талии — тремя пальцами переломить можно — великолепная грудь, которой, я уверен, никогда не потребуются дополнительные приспособления для поддержки; волшебный профиль принцессы из какой-нибудь мультяшки; устрашающе огромный разрез синих глаз, а самое главное — метровой длины пышные волосы цвета "восходящего солнца". На фоне девчонки Лена выглядела бледным размытым пятном, хотя кого-кого, а уж Казанцеву крокодилом никак не назовешь. Ног девушки я не видел, постеснялся взглянуть туда, откуда из-под распахнутого плаща соблазнительно поблескивали колготки, но, думаю, нижняя половина ее тела должна была соответствовать верхней.
Сердце мячиком запрыгало в груди, норовя вырваться и заскакать вокруг пленившей меня незнакомки… Я молчал. Молчал, как обыкновенный смертный, взгляду которого неожиданно предстало божество. Очевидно, вид у меня был не вполне нормальный: девушка, прекрасно сознающая свою красоту и то впечатление, что она произвела на меня, снисходительно улыбнулась, а Лена расхохоталась, обнажив, словно только что отполированные зубы.
— Как!? — спросила она, склонив голову набок. — Хороша подружка?
Я опустил глаза и постучал носком туфли о ступеньку лестницы.
— Очень…
— Ну что ж, — сказала Казанцева, подумав. — Заходи через полчасика, составишь нам компанию.
Я сказал, что приду непременно.
Девушки упорхнули. Под длинным плащом незнакомки я успел заметить мелькнувшую идеальной формы маленькую стопу, обутую в красную туфельку.
Облачко счастья приподняло меня и внесло в квартиру.
— Маман! — заорал я с порога. — Где мой новый свитер?
Мать начинала гладить белье и от неожиданности чуть не выронила утюг.
— Зачем он тебе? — оборотила она к дверям лицо добропорядочной пенсионерки, первый год состоящей на заслуженном отдыхе.
— В гости иду.
Мать поморщилась:
— Опять к этой фифочке с пятого этажа?
Я давно уже считал себя состоявшейся личностью и потому любое посягательство на свою свободу со стороны родителей воспринимал в штыки.
— А если и к ней, что из этого? — спросил я тоном единственного, да и то неблагополучного, ребенка.
Мать вскипела, выпустив из-под утюга облачко пара:
— Совести у тебя нет, встречаешься с женщиной, которая в два раза старше тебя.
В ответ я фыркнул:
— Ну, мать, это ты уж загнула! Всего лишь пять лет разницы, — я отнес на кухню хлеб и возвратился в комнату, обставленную в соответствии с достатком рядовой семьи. — И чем она тебе не угодила? Лена — заместитель директора научно-исследовательского института… и вообще: умная, интеллигентная и вполне порядочная женщина.
— Стерва она порядочная, — мать на секунду перестала гладить. — Помяни мое слово, эта Цирцея женит тебя на себе.
Я рассмеялся:
— Никогда! Лена — типаж женщины, неспособной размениваться на стирку рубашек, носков, а уж тем более пеленок. У нее цельная натура человека, который стремиться к верху благополучия, и считает главным в своей жизни — прочное место и всеобщее поклонение, — я притворно вздохнул: — Нет, не быть мне мужем новоявленной Цирцеи… Так где мой новый свитер?
Мать махнула на меня рукой, как на обреченного.
— В твоей комнате в шкафу на антресолях.
Я зашел в ванную, вымылся до блеска, тщательно выбрился, потом в коридоре перед зеркалом стал сушить феном волосы.
Я вообще-то парень ничего себе, не урод. Женщины, правда, на улице не оглядываются. Но при встрече и не отворачиваются тоже. Глаза карие, нос с горбинкой, подбородок твердый, драчливый. Фигура тоже нормальная. Конечно, до Аполлона далековато, — но качаюсь помаленьку.
Мать все еще ворчала:
— Постригся бы. Перед людьми стыдно… Ты же не артист…
— Тем не менее, творческая личность, — парировал я. — Художники, писатели, ученые и прочие неординарные члены нашего общества — все носят длинные волосы.
— Ну, не все, предположим, — догладив белую сорочку, мать повесила ее на спинку стула, я тут же подхватил рубашку и надел.
— Маман, не будем мелочиться, — сказал я, продолжая прерванный разговор, и с трудом пропихнул в петлю пуговицу манжета. — Выдающиеся личности всегда отличались эксцентричностью.
— Но ты-то, — зудела мать, — мало чем проявил себя в интеллектуальном плане, однако пользуешься привилегией людей неординарных.
Занятый собой, я вяло отвечал:
— Ничего, я еще молод, успею стать знаменитостью.
"Впрочем, мать права, — подумал я, расчесывая густые черные волосы, кольцами спадавшие на плечи. — Надо постричься. На службе затюкали — постригись, да постригись, говорят, похож на пуделя с рекламной этикетки собачьих консервов. К тому же, начиная с завтрашнего дня, придется поработать на новом месте… с новыми людьми встречаться… несолидно как-то… Доверия не будет. Да и признаться, надоело мне возиться с прической: когда становится жарко или когда собираюсь принять душ, приходится стягивать сзади волосы резинкой, отрезанной от велосипедной камеры.
— Ладно, — сказал я, заканчивая перепалку с матерью. — Уговорила. Завтра же постригусь!
Я прошел в свою комнату, извлек из шифоньера целлофановый пакет, вытряхнул мохнатый серый свитер с разноцветными полосками на груди и рукавах и взглянул на часы. Десять минут восьмого. Прошло достаточно времени, чтобы соблюсти приличия: не показаться назойливым. Я надел брюки, влез в свитер; придирчиво оглядел себя в зеркало — и остался доволен комплексной подготовкой к выходу в свет. Прихватив из второго тома Вальтера Скотта — своей заначки — несколько купюр различного достоинства, вышел из дому.
Еще одна пробежка по магазинам, — и в руках у меня бутылка сладкого шампанского и коробка конфет.
Душа пела "Сердце красавицы"; я поправил воротничок рубашки, одернул свитер — так сказать, последний штрих — и очень медленно, дабы не предстать перед дамами потным и запыхавшимся, стал подниматься на верхний этаж…
Казанцева Елена Сергеевна, одинокая двадцативосьмилетняя особа, переехавшая в наш старый дом сравнительно недавно, полтора года тому назад. Познакомился я с ней десять месяцев спустя, совершенно случайно. Лена купила стиральную машину и стояла с ней у подъезда, не зная, что предпринять. Тут подвернулся я, и Лена попросила отнести покупку к ней домой. Взвалив машинку на плечи и не подавая виду, что она сделана из свинца, я довольно бодро попер ее на пятый этаж. В уютной квартирке Лены я распаковал агрегат и установил его в указанное место, за что меня угостили кофе и приготовленными на скорую руку сэндвичами. С тех пор Лена дружбу со мной не теряла, звала, когда требовалось забить гвоздь, починить розетку, утюг, да и мало ли для каких нужд может пригодиться в хозяйстве мужчина. Но однажды, занятый очередной безделицей, я задержался дольше обычного, мы немножко выпили, — и я остался ночевать. Потом я не раз исполнял свое истинно мужское предназначение, чем и вызывал недовольство родителей, которые обо всем догадывались, но пока помалкивали. Лена не принимала меня всерьез, ей нужна была птица более высокого полета. Она говорила, что делит со мной ложе только в силу физиологической необходимости. Конечно, потребительское отношение задевало мою мужскую честь, но тешило тщеславие: обладать такой женщиной, как Лена, — мечта любого мужчины.
