Рауль Мир-Хайдаров - Судить буду я
Вот почему, наверное, прожженный политикан Тулкун Назирович вновь зачастил в опальный Аксай, чувствовал, что хан Акмаль, и раньше смотревший на других свысока, теперь по возвращении станет чуть ли не героем. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай, и Сабир-бобо не сидел сложа руки, готовил час освобождения хозяина Аксая. Это по его настоянию трижды меняли адвокатов, пока не вышли на тех, кто согласился, что отныне защита хана Акмаля станет для них единственным делом, чтобы не распылялись силы, и они были обязаны раз в месяц посещать Аксай, чтобы с документами на руках отчитываться перед Сабиром-бобо. А тот, в свою очередь, имел не менее ушлого юрисконсульта из местных, чтобы адвокаты из белокаменной не создавали видимость активности, а работали на совесть. За те деньги, что платили им в Аксае, можно было защищать обладателя двух Гертруд, не щадя живота своего, такому заработку позавидовал бы и сам президент страны. А чтобы ежемесячная командировка из столицы в горный Аксай сделалась необходимой, Сабир-бобо выплачивал содержание только на месте, он любил пословицу: хлеб за брюхом не ходит.
Прокуратура страны, чувствуя развал государства, неожиданно решила ускорить суд над Ариповым и стала спешно выделять завершенные материалы в отдельное производство. Такой поворот событий грозил обвиняемому суровым приговором, вплоть до высшей меры. И тут в Аксае адвокаты выработали тактику сорвать процесс во что бы то ни стало. А для этого годился только скандал, самый что ни есть базарный, вульгарный, не исключающий оскорбления самого суда и государства, хану Акмалю терять было нечего. Но Сабир-бобо не был бы духовным наставником хана Акмаля, если бы не попытался использовать ситуацию. Это он подал идею выступить на суде с резкой критикой Сухроба Ахмедовича, Сенатора, адвокаты зацепились за нее сразу и довели ее до совершенства. Как и рассчитывали, судебный процесс был сорван на неопределенное время, увенчалась успехом и коварная задумка Сабира-бобо. Освобождение Сенатора из "Матросской Тишины", как уверяли столичные адвокаты, теперь дело трех-четырех недель.
Сухроб Ахмедович, невероятно выросший в глазах Сабира-бобо, из-за своих сбывшихся пророчеств о судьбе перестройки, независимости республики, ох как нужен был старику в белом. В его планах Сенатор теперь стоял даже выше хана Акмаля, только вдвоем, как единомышленники, они представляли бы реальную силу. Сабир-бобо знал не только планы, но и мечты своего воспитанника, и в них никогда серьезно не обсуждалась идея самостоятельности, суверенности Узбекистана. Республика, судя по всему, неминуемо становилась самостоятельным государством, так складывалась политическая обстановка, а к такому повороту хан Акмаль готов не был, да к тому же выпал из жизни на целых семь лет - да каких, иной день равнялся году. Ему позарез был нужен молодой политик, гроссмейстер, ориентирующийся не только в сегодняшней сложнейшей ситуации, но и видящий на много ходов вперед. Таким человеком Сабиру-бобо представлялся только Сухроб Ахмедович. И как был прав и дальновиден Сенатор, когда говорил хану Акмалю, что в случае успеха перестройки мы будем подлинными хозяевами Узбекистана, а не как сейчас, тайными и временными, зависящими от каждого окрика из Кремля. В такое не мог поверить даже хан Акмаль, крепко державшийся за свое депутатство в Верховном Совете страны, за своих влиятельных друзей и покровителей из Москвы, без которых власть даже на месте, в Аксае, казалась ему невозможной.
Конечно, Сенатор, говоря "мы", имел в виду не народ, избирающий верховную власть, не даже интеллигенцию, подготовившую перестройку, а прежде всего себя и людей, всегда обладавших властью. И они вряд ли избрали бы для суверенного государства Узбекистан демократические нормы жизни, общепринятые в мире, их вполне устраивала коммунистическая модель, но только без указующего перста Москвы.
Артур Александрович Шубарин, вернувшись поздно с совещания директоров банков Баварии, на которое получил персональное приглашение, ибо одним из пунктов обсуждения был вопрос об оказании финансовой помощи этническим немцам в России, первым делом глянул на факс. Сообщение, пришедшее из Ташкента, оказалось предельно лаконичным: "Поклонник мюнхенской "Баварии" не объявлялся".
Второе, зафиксированное семь часов спустя, более подробное, прибавило настроения, это известие он ждал уже неделю: "Четыре большегрузных "Магируса" с банковским оборудованием, сейфами, компьютерной системой сегодня прибыли в Ташкент. Водители просят передать их семьям, что они живы и здоровы, позвонить с дороги не имели возможности, в Москву въезд им запретили. О причинах задержки при встрече. Трое механиков наотрез отказались гнать машины обратно, требуют отправить самолетом. Вопрос с билетами на рейс "Люфтганзы" в четверг, до Франкфурта, решен. С ними же летят два перегонщика для вашей личной машины. Реставрация, переоборудование бывшего "Русско-Азиатского банка" подходят к концу и закончатся одновременно с монтажом прибывшего сегодня оборудования. Банк ждет хозяина. Джиоев".
О том, что водители "Магирусов" откажутся наотрез гнать свои машины обратно, Артур Александрович догадывался, ибо знал, что кошмары на наших дорогах немцы не могли представить в самом бредовом сне, ни у какого Хичкока не хватило бы фантазии описать сервис, быт, вымогательства чиновников разного ранга, откровенный разбой, грабеж днем и ночью, в городе и деревне, на трассе и на стоянке в кемпинге, не говоря уже о ночевке в пустыне, степи или лесу. Знай механики об этом, даже за десятикратную плату вряд ли согласились доставить срочный груз в Ташкент, хотя немецкие "дальнобойщики", колесящие по Европе, получают огромные деньги. С перестройкой уголовный мир как бы получил карт-бланш - делай, что хочешь, и ни за что не будешь отвечать. И беспредел, возникший моментально от Балтики до Тихого океана, заставил содрогнуться людей. А новые власти делают вид, что ничего особенного не происходит, и время от времени напоминали своим гражданам, что в Чикаго или Нью-Йорке еще хуже. Правда, в последние годы перестройки пропаганда не ссылалась на "жуткие времена брежневщины", когда, оказывается, человеку жить было невмоготу и все прозябали в "равной нищете", ибо граждане, то бишь по-новому господа, на себе полной мерой ощутили прелести демократических перемен и могли сравнить "вчера" и "сегодня" и особенно оценить перспективы на "завтра".
Артур Александрович, зная, какая дорога выпадет водителям, все же другим каналом важный груз отправить не мог - ни поездом, ни балтийским паромом, ни транспортным самолетом. В любом варианте гарантий ему дать не могли, груз мог и вовсе пропасть без следа, а стоил он миллионы, миллионы долларов. Да что доллары, страховку он бы вырвал и страховал бы, конечно, не в Госстрахе, а у "Ллойда", ему важен был груз, без которого не открыть банка, а каждый день его работы - это десятки, сотни тысяч долларов, дело он замыслил с размахом. Поэтому уже на границе, в Чопе, караван "Магирусов" ждали восемь человек, по двое на каждую машину. На наших дорогах немцы за рулем почти не сидели.
Конвой имел пять автоматов, не считая оружия, положенного немецким водителям при сопровождении особо ценного груза. Люди в конвой отбирались тщательно, тут мало было водить большегрузную машину и владеть "Калашниковым", ставка делалась на парней, умеющих предвидеть, избегать конфликтов, ладить в долгой дороге с несметным числом местных чиновников и работников ГАИ.
Старшим по конвою, ответственным за караван, назначили Карена, брата погибшего Ашота, служившего долгое время телохранителем у Шубарина. Наставляя Карена в дорогу, Коста упорно внушал главную заповедь: все вопросы решать только деньгами, угрозы, силовое давление, оружие следовало применять в крайнем случае. На Востоке искусство дачи взятки доведено до совершенства, и среди команды Карена находились двое таких асов, мужчин бывалых, тертых, они и ехали всегда в головном "Магирусе", мгновенно оценивая ситуацию, а Карен находился в последней машине. У каждого сопровождающего груз на шее болталось переговорное устройство "уоки-токи", и машины на трассе держали постоянную связь, она особенно помогала, когда пытались сесть на хвост "Магирусов", вынырнув из какой-нибудь засады на боковом ответвлении трассы.
В Чоп караван прибыл уже в сумерках, но ночевать в Закарпатье не стали. Отужинав, заправив машины, тронулись в путь. Карен, имевший официальные документы от банка, как хозяин транзитного груза из Германии, участвовал в осмотре каравана таможенниками и тут же понял по вертевшимся вокруг без дела ребятам из технических служб, что они попали в поле зрения местной мафии. Рыбак рыбака видит издалека. Ушлая обслуга, находящаяся на государственной службе, тут же оповестила кого следует, что появился интересный транспорт, ибо их заинтересовали слова "компьютеры" и "сейфы" в сопроводительных документах. Казалось бы, мудрее заночевать, а в путь тронуться на рассвете, по прохладе, но Карен, зная, что от них только этого и ждут, решил поступить иначе, ибо лишал противника возможности тщательно подготовиться.
