Эрик Ле Болок - Нож винодела
— Я записываю.
Капитан повернулся к Монике Барбоза:
— Какой у него номер?
— 224VH33.
— О'кей, босс, я слышала.
— Да.
Он отключил телефон. Моника Барбоза, похоже, забеспокоилась.
— О'кей, дело сделано. Я могу войти? Мне хотелось бы отыскать кинжал.
— Я не обязана. К тому же я еще не убиралась.
— Не усугубляйте положение вашего мужа.
— Что это значит?
Моника Барбоза начала понимать сложную ситуацию, в которой оказался ее супруг. Она немного растерялась:
— Дождемся мужа, и он решит, пускать ли вас.
— Мадам, знайте, что мне не требуется разрешения судебного органа для обыска. Мы ведем расследование по горячим следам, сразу после убийства. Поэтому я могу входить и выходить, когда и куда пожелаю. Могу даже задержать вас. Сколько будет двадцать четыре плюс двадцать четыре?
От таких ковбойских методов мадам Барбоза смертельно побледнела:
— Ну… Сорок восемь.
— Так вот, сорок восемь часов под стражей, вас это устраивает?
Две полицейские машины въехали в Сент-Эмильон и остановились у дома семейства Барбоза. Из машины вышел майор Лоран Бебен из криминалистической службы и направился навстречу капитану Кюшу. Бебена сопровождали трое его людей и лейтенант Мартен. Наголо остриженный, сорокадвухлетний майор уже четыре года возглавлял свой отдел.
— Привет, Кюш.
— Тебе придется перевернуть весь дом, мы ищем кинжал.
Майор и его люди вошли в дом. Все хором приветствовали Монику Барбоза. Она посмотрела на капитана умоляющим взглядом:
— Не станут же они все-таки устраивать беспорядок?
— Не беспокойтесь, Бебен знает свое дело, он всегда безупречен.
Повернувшись, она увидела, как мужчины в белых комбинезонах и резиновых перчатках начали шарить по ящикам в гостиной. Пользуясь оторопелым состоянием Моники, Кюш решил вытянуть из нее все возможное:
— Скажите, этой ночью ваш муж ничего не взял с собой? Чемодан? Одежду? Деньги?
— Нет, ничего. Я ведь говорила вам, что он поехал на аварию, а не на каникулы!
— Простите за вопрос, но… У него не было любовницы?
— Думаю, вы прекрасно понимаете, что я была бы последней, кто узнал об этом! И потом, откровенно говоря, вы же видели Фернандо, так что…
После четверти часа поисков Мартен возвратился к своему начальнику и подвел первые итоги.
Один из людей Бебена направился к ангару. Там находилось все, чему и положено храниться в сельских строениях такого типа: трактор, ветхозаветный комбайн, несколько дубовых стволов и старый «панар-17».
— Вы действительно не знаете, где он, этот кинжал?
— Если бы знала, то сказала бы вам, потому что это не может быть Фернандо. Он был со мной, когда убили отца Анисе.
— Никто не желает зла вашему мужу, но, исчезнув вот так, он нам отнюдь не помогает… Да и себе тоже. Вы-то на моем месте что подумали бы?
— Я подумала бы, что кто-то имеет зуб на моего Фернандо. Вчера он слишком разговорился перед членами содружества, сказал, что у него есть идея насчет убийства отца Анисе и что сегодня он с вами об этом поговорит.
Эта фраза сразу же заинтересовала полицейского.
— А вы знаете, что он собирался мне сказать?
— Нет, Фернандо такой скрытный.
Кюш записал эту деталь в свой блокнот. Появился один криминалист:
— Я нашел то, что искали.
— Замечательно! Где он был?
— В ящике для перчаток машины техпомощи.
— Это нормально, мадам Барбоза?
— Ну конечно! Теперь я вспомнила, мы брали эту машину. А когда возвращались после дегустации, вела я, потому что Фернандо слишком много выпил, и, когда он сел, кинжал мешал ему, вот он и положил его в этот ящик. Подумать только, а его везде искали! Стоило устраивать мне весь этот кавардак!
— Не преувеличивайте, в следующий раз постарайтесь помогать полиции.
— Какой еще следующий раз?
Не ответив, капитан продолжил:
— Мадам Барбоза, мы нашли то, что искали, и покидаем вас.
— Я же говорила вам, что это не Фернандо!
— Посмотрим… Исследуем кинжал. Но исчезновение вашего мужа не оправдывает его, совсем напротив.
Кюш не чувствовал удовлетворения. Да, он нашел кинжал, но расследование топталось на месте. Припарковывая «генерала Ли» на площади Пьосо, он заметил на церковной паперти Клемана, беседовавшего с одним из верующих. Кюш помахал священнику рукой. Через несколько минут мужчины встретились.
— Заблудшая овца?
— Вы все мои овцы, но эта не заблудилась, представьте себе, это один из рыцарей виноделия.
— Но я его не знаю… кто же он?
— Лорд Кинсли!
— Так, значит, он вернулся.
— Надо полагать. Он сказал, что узнал о смерти отца Анисе, и выражает мне, а вместе с тем и католической Церкви свои соболезнования.
— Он очень любезен, этот англичанин. Придется все-таки нанести ему визит, пускай отдаст мне свой кинжал.
— Это еще не все. Он сказал, что одолжил отцу Анисе книги и хотел бы зайти забрать их.
— И что вы ему ответили?
— Что библиотека отныне принадлежит Церкви, но если книги были его, то он получит их и может зайти на следующей неделе. А как ваше расследование, продвигается?
— Утром я побывал у Барбозы, недостающий кинжал нашелся. А вот владелец гаража испарился.
— Испарился?
— Прошлой ночью он вроде бы выезжал на аварию, и с тех пор никаких известий.
— Наверняка безобидная отлучка.
— Я в этом как раз не уверен, и это меня тревожит. Надеюсь, впрочем, в ближайшие часы что-нибудь прояснится. У меня такое ощущение, будто я хожу по кругу. Кроме того, благодаря нашему славному сенатору, я нажил себе неприятностей.
— Каким образом?
— Он пожаловался, что я чересчур досаждаю ему и что мэрша каждую минуту рискует своей жизнью…
— Да, характер у него, пожалуй, нелегкий. Кстати, у вас есть новости об анонимном письме?
— Никаких следов. На анонимном письме только ваши отпечатки.
Развеселившись, Клеман отважился на шутку:
— Стало быть, я и есть преступник.
— Я арестую вас позже, неделя выдалась тяжелая. Я уезжаю, возвращаюсь в Бордо, меня это отвлечет. Препоручаю вам город, вам и вашему патрону.
Кюш показал пальцем на небо.
— Мы постараемся соблюдать осторожность в ожидании вашего возвращения.
На усыпанной гравием площадке у входа в шато Дютур священник и профессор Шане любовались пейзажем.
— У вас тут и в самом деле великолепный виноградник.
— Я действительно очень горжусь им.
— Это фамильная собственность?
— Нет, все это пришло в упадок, и в две тысячи втором году мы с сенатором Фабром в равных долях выкупили участок у семьи, образовав ассоциацию.
— Прекрасная ассоциация, как мне кажется. Она приносит свои плоды?
— Здесь потрясающая земля, которую испортили недопустимыми методами.
— И это позволило вам приобрести ее по низкой цене, не так ли?
— Сорт был деклассирован и почти ничего не стоил. Сделка была абсолютно честной.
— Я ни в коей мере не ставлю ее под сомнение.
— Полагаю, вы хотели встретиться со мной по поводу Анисе?
— Да, я хотел знать, не казался ли он в последнее время встревоженным?
— Идемте, я кое-что покажу вам.
Мужчины вошли в гостиную хирурга.
— В этом жилище я хочу устроить гостевые комнаты для моих оптовых покупателей. Вы позволите мне закурить?
— Конечно, это ваш дом.
Шане взял трубку. Это была красивая модель из верескового корня. Табакерка вырезана из той же породы дерева. Из широкой хрустальной пепельницы профессор достал тампер. Затем с большой сноровкой принялся уминать табак. В предвкушении удовольствия мужчина размышлял. Время от времени он что-то восклицал, а это заставляло предположить, что он пребывал в полном согласии со своей совестью. Священник молча наблюдал за ним. Церемониал, похоже, подходил к концу, и Шане закурил трубку. После двух-трех затяжек, доставивших ему явное удовольствие, профессор заговорил:
— Да, он был озабочен, и я скажу вам почему. Я ненавижу коррупцию и мошенничество, а Анисе кое-что заметил. — Шане достал из ящика какой-то листок. — Вот, читайте, я получил это сегодня утром. Думаю, вы тот человек, которому можно поверять тайны.
Викарий прочитал документ, и на его лице отразилось недоумение.
— Мне это ничего не говорит.
— В общих словах это выглядит так: три недели назад именно здесь я проводил дегустацию с вашим предшественником. Как вам известно, владение разделено на две равные части. Та же почва, тот же виноград, то же оборудование, вплоть до винных складов. И вот, Анисе обнаружил, что вино урожая две тысячи третьего года Фабра не имеет ничего общего с моим. Я не стал углубляться в подробности, однако в тот трагический вечер, семнадцатого, Анисе снова поделился со мной своими сомнениями. На его взгляд, речь шла о разных марках, тем более что в тот вечер мое вино показалось ему менее сладким, чем вино Фабра.
