Владимир Болучевский - Танцы в лабиринте
Герман дернул дверь на себя и, одновременно толкнув хозяина широко раскрытой ладонью в лицо, зашвырнул его вовнутрь прихожей. Тот мячиком отлетел к противоположной стене, сильно ударился о нее спиной и ошарашено выпучил глаза.
- Вы кто?! - еще раз с трудом выдохнул он и застыл, широко раскрыв рот.
- Жак Ив Кусто... - Герман вынул из-под куртки обрез охотничьего ружья и засунул стволы ему в рот. - Бибикнешь, мозги вышибу. Понял, шоферик? Кивни...
- Тот послушно кивнул.
- Вот и хорошо.
- Давай его в комнату. - Гурский запер за собой входную дверь и прошел в квартиру.
Он заглянул в туалет, ванную, на кухню, затем вошел в большую комнату со скудной обстановкой. Взял стул, поставил его на середину, вынул из брюк узкий кожаный ремень и, обернулся к Герману, держащему за шкирку хозяина дома, не вынимая у того стволов обреза изо рта:
- Сюда, - кивнул Адашев на стул. Герман подтолкнул мужика, и тот плюхнулся на указанное ему место. Гурский завел его руки за спинку стула и крепко связал их ремнем.
Вениамин подошел к стене и внимательно разглядывал висящую на ней картину, которая являла собой покрытый мебельным лаком большой прямоугольный кусок тонкой древесно-стружечной плиты. Посредством разноцветных металлических опилок и проволочек на ней был . изображен пруд с лебедями.
- Гротеск? - Вениамин обернулся к мужику и кивнул на картину. Понимаю... Элис прошла в соседнюю комнату.
- Ну? - спросил ее вошедший следом Александр. - Думаешь, она обронила что-нибудь?
Элис пожала плечами и оглядывала комнату.
- Надо вот здесь смотреть, - Гурский подошел к окну и присел на корточки возле батареи отопления. - Есть такая традиция... вот, видишь? - Он указал пальцем на трубу, подходящую к радиатору. - Тут краска содрана. Может, и наручниками... А может, и нет.
Он поднялся и вернулся в большую комнату.
Хозяин дома, со связанными за спиной руками, сидел на стуле и испуганными глазами смотрел на Германа.
- Где девка? - вкрадчиво спросил Герман. - Не знаешь, конечно?
- Да... какая девка? - сглотнул мужик.
- Ага... в молчанку играть будем, да? В отказку идти?
- Да вы кто? На самом-то деле...
- Понятно. Ну что? - Герман взглянул на ветеринара. - Давай, что ли...
Тот вышел на кухню, вернулся с двумя табуретами, подошел к стулу, на котором сидел связанный хозяин, и поставил их рядом, плотно сдвинув один с другим. Затем он, щелкнув замками, раскрыл саквояж, вынул из него и поставил на пол наполовину пустую литровую бутылку водки. Вслед за ней вынул из саквояжа кусок светло-коричневой прорезиненной клеенки и такой же фартук. Клеенкой накрыл табуретки, фартук надел на себя. Убрал бутылку обратно в саквояж и вынул из него большую блестящую металлическую коробку. Поставил ее на один из табуретов, снял крышку, положил, перевернув так, что получилась кювета, рядом и стал, вынимая из коробки, выкладывать на нее хирургические инструменты.
- Надо бы подстелить под него что-нибудь, - не поворачивая головы и холодно звякая инструментами, сказал он Герману. - Обоссытся.
- Да и наорать, - пожал плечами Герман. - А ты не забрызгаешься?
- Так у меня же фартук...
- Ну смотри.
- Штаны надо снять. А рубашку не обязательно, ее просто расстегнуть можно.
- Подержи-ка его, - кивнул Герман Гурскому.
Тот подошел и, тяжело опустив мужику руки на плечи, крепко прижал его к спинке стула. Герман положил обрез на пол, наклонился и стал расстегивать на сидящем брючный ремень.
- Да вы!.. - судорожно дернулся хозяин дома. - Да вы это...
- Что? - вскинул на него глаза Герман. - Может, так скажешь? Пока не калека...
- Да что говорить-то?!
- Повторяю свой вопрос: "Где девка?"
- Да не знаю я никакой девки! Что вы все, на самом-то деле... Те вломились с автоматами, теперь вы... Какая девка?!
- Та самая.
- Да не знаю я ничего!
Неожиданно, дважды тренькнув, раздался звонок в дверь.
Хозяин дома с отчаянной надеждой бросил взгляд в сторону прихожей. Гурский предупреждающе вскинул руку. Вениамин, в одну секунду отхватив скальпелем кусок пластыря, залепил мужику рот.
Звонок повторился.
Гурский поднес палец к губам. Герман, осторожно наклонившись, поднял с пола обрез и уткнул стволы сидящему на стуле в пах.
Все замерли.
24
- Лиза, - Леон отставил в сторону рюмку, нетрезво пошатнувшись, поднялся со стула и недвусмысленно на нее посмотрел. - Пойдем. Я прошу прощения, господа, но мы с Лизой вынуждены вас ненадолго оставить. Пойдем, детка, я... я должен сказать тебе нечто очень важное.
Лиза подняла на Леона тревожный взгляд громадных синих глаз, встала из-за стола, запахнула поплотнее просторный мужской халат и вышла вслед за ним из кухни.
В гостиной она опустилась в кресло возле стеклянного журнального столика. Леон сел напротив на широкий мягкий диван.
- Лиза, девочка моя, - начал он, глядя на ее голые розовые коленки, - ты должна это знать, иначе будет несправедливо. Видишь ли...
25
Спустя минуту Адашев-Гурский очень осторожно вышел на кухню и, чуть отодвинув грязную занавеску, выглянул в окно. Из парадной вышла какая-то пожилая женщина и тихонько пошла по тротуару прочь.
К Гурскому подошел Герман.
- На кладбище к нам его надо везти, - вполголоса, чтобы его не было слышно из комнаты, сказал он. - Там расколем. Не резать же его, на самом-то деле.
- Думаешь?
- А кто, ты резать будешь?
- Зачем же? Доктор. Ветеринары, по-моему, вообще клятву Гиппократа не дают.
- Ладно, пока он нам верит, надо его на кладбище везти и там дожимать. Сюда в любой момент кто-нибудь припереться может. Он уже чуть не обосрался со страху, а тут звонок этот. Здесь он постоянно отвлекаться будет. Да и нам стремно, - Герман машинальным движением открыл и вновь защелкнул стволы обреза.
- А что у тебя там? - кивнул на оружие Гурский.
- Там? - взглянул на него Герман. - Картечь. А что?
- Да нет, ничего.
Герман ушел в комнату, а вместо него на кухню вошел доктор Вениамин в клеенчатом фартуке и с большой водочной бутылкой в руках.
- Вы тут, случайно, стаканчика чистого не видели? - спросил он у Гурского.
- Веня, а как нам типа этого, - Александр кивнул в сторону комнаты, - до Южного клад-' бища довезти, и чтобы он вел себя смирно?
- Очень просто, - Вениамин открыл створку обшарпанного кухонного стола и, наклонившись, вынул оттуда два мутных граненых стакана. Поставив бутылку и один стакан на стол, подошел к водопроводному крану.
- Интересно, - сказал он в раздумьи, скептически глядя на грязную раковину, - а вода здесь не вонючая?
Затем налил в стакан воды, вернулся к столу, плеснул во второй немного водки, выпил ее и запил водой.
- Сколько туда добираться отсюда? По времени?
- Ну... - прикинул в уме Гурский, - что-то около часа.
- Сейчас,- кивнул Веня.- Сделаем. Он наполнил стакан водкой, с сожалением взглянул на него, вздохнул и, взяв в руки, вышел из кухни.
- Пей, - донеслось из комнаты. - Да пей, не бойся, это водка. Хорошая. Это вот этот вот у нас на тебя злой. А тот, который на кухне, - добрый. Он тебя угощает. Что ж ты, не человек, что ли? Разберемся, может, ты и правду говоришь.
Гурский вошел в комнату.
Вениамин чуть наклонился над сидящим на стуле мужиком и медленно вливал ему в рот водку. Тот послушно глотал.
- Давай-давай, до дна... вот так. Закурить хочешь? - он достал две сигареты, прикурил их и одну вставил мужику в рот. - Кури пока. Отдыхай.
- Что там? - Герман взглянул на вышедшую из соседней комнаты Элис. Та пожала плечами:
- Ничего.
Вениамин наклонился над саквояжем, вынул из него какую-то небольшую ампулу, приподнял на уровень глаз, пощелкал по ней ногтем, надломил и всосал содержимое в шприц.
- Мне вена его нужна, - сказал он, выпустив из шприца тоненькую струйку. - Развяжите.
Герман освободил мужику руки и крепко взял его за плечи.
- Давай правую, - сказал мужчине Веня, - не бойся. Никто убивать тебя не собирается. Пока. Только учти - дернешься, игла обломается, тебе же хуже будет. Понял?
Мужик кивнул и покорно протянул руку.
- Ну вот. И молодец.
Сделав инъекцию, Вениамин аккуратно сложил все свои причиндалы обратно в саквояж и защелкнул на нем замки.
- Подождем немного.
Гурский поднял на него вопросительный взгляд.
- Ну... минут пять-десять, - посмотрел на часы Веня.
- Пойду, машину подгоню поближе, - Герман пошел к выходу. - Пойдем, Элис.
Они ушли.
Гурский вставил в брюки и застегнул ремень, которым был связан хозяин дома. Потом вернулся на кухню и, протерев не очень чистым полотенцем оба стакана, убрал их на место, в стол. Взял бутылку с оставшейся водкой, вернулся в комнату и протянул ее Вене. Тот спрятал бутылку в саквояж. Александр закурил сигарету.
Через какое-то время глаза у мужика осоловели, он стал клевать носом, и, наконец, голова его упала на грудь. Тяжело посапывая, он глубоко спал.
- Слушай, Веня, - спросил Гурский, - а стакан водки в него обязательно вливать нужно было? Он не откинется?
