Владимир Болучевский - Танцы в лабиринте
- Саша, а... - смущенно взглянула на Гурского Элис. - Здесь туалет - где?
- Туалет? Не хотелось бы говорить банальности, но... здесь туалет везде. Найди кустики какие-нибудь. Или вон, между могилок. Элис тихонько вышла из вагончика. Адашев-Гурский достал сигарету, закурил и задумался.
В вагончик вернулся Герман.
- Что-то ты быстро, - взглянул на него Адашев.
- Леня там его запирает.
- Ну?
- Конечно, никакой он не "левый". У меня и сомнений-то на этот счет не было. Мы его к яме подвели, он в нее заглянул, а там вода на дне. У него ноги и подкосились. Но молчит. Я его туда скинул, а Леня засыпать стал. Ну, тут его и прорвало. "Не губите, - скулит. - Я не при чем. Они у меня комнату снимали". Приехали, мол, в четверг вечером, поздно, с лялькой какой-то. Переночевали и утром рано уехали. А ему, мол, если кому про них скажет, яйца обещали отрезать. Ну, он и запирался перед нами до последнего предела. Я ему, конечно, приложил раза по почкам, чтоб наперед дурку гнать неповадно было. Сказал, мол, не верю, что больше ничего не знает. Но он, когда я ему из ямы выползти позволил, в ногах валялся, клялся, что правду говорит. Я ему еще час времени дал на раздумье. Сказал, что потом закопаю, если не расколется. Он вроде поверил. Герман налил себе водки и выпил. В вагончик вслед за Леней вошел крепкий, широкоплечий, русоволосый молодой мужчина.
- Здорово, - протянул он руку Гурскому и взглянул на Леню. - Кто это у вас там парится?
- Привет, Федя, - Александр пожал его руку
- Да так... - Герман тоже пожал Федору руку. - Придурок один.
- Еще глупей тебя, что ли? - Федор искренне засмеялся.
- Ну, не я же в контейнере сижу, - Герман закурил сигарету.
- Не зарекайся, - Федор присел к столу. - Чего пьете? Говно какое-нибудь?
- Обижаете, уважаемый... - Леня развернул бутылку этикеткой вперед.
- "Дипломат", - чуть прищурясь, прочел Федор. - "Флагман" лучше.
- А вот не скажи, - Леня посолил помидорку. - Я тут выпил "Флагмана" давеча и чуть не отравился.
- Так нечего ведрами-то жрать.
- Ничего подобного. Бутылочку всего.
- Трехлитровую?
Возле бытовки остановился милицейский "уазик". Из него вышел сержант, посмотрел в сторону контейнера с цементом, прислушался и, поднявшись на крыльцо вагончика, вошел внутрь.
- Всем привет, - сказал он. - Кого это вы там заперли?
- Привет, - ответил ему Федор. - Кого надо, того и заперли. Воспитательная мера. В связи с производственной необходимостью. Пить будешь?
Сержант взглянул на бутылки, вздохнул и сказал:
- А то...
- Ну и наливай.
Тот налил себе полстакана водки, выпил и закусил протянутым ему помидором.
- А чего это вы вообще здесь делаете? - взглянул на него Федор.
- Да тут... Дела, короче. Служба. - Сержант дожевал помидор и вышел из вагончика.
- Ну, помогай Бог, - кивнул вслед ему Леня.
"Уазик" газанул - его водитель со скрежетом воткнул передачу, - еще раз газанул и укатил.
- Гер, помоги-ка, - Федор встал и, пройдя в дальний угол вагончика, сбросил кусок мешковины с толстой плиты из белого мрамора. - В багажник ко мне закинуть надо.
- Так мы сами и возьмем, - подошел к нему Леня. - Иди машину открывай.
Федор вышел. Герман с Леней, поднатужившись, подняли плиту, вынесли ее на улицу и подошли к открытому багажнику большого черного внедорожника.
- Присаливай помаленьку, - завел над багажником край плиты Герман.
- Пальцы смотри, - Леня осторожно опустил свой край. - Во-от... и все.
- Герка, у тебя время есть? - закрыл багажник Федор.
- А что?
- Да тут... помочь бы надо. Лень, и ты.
- А как жа я хозяйство-то брошу? - бросил взгляд на вагончик Леня.
- "Как жа", "как жа"... Кончай сейчас-то хоть придуриваться, ты же интеллигентный человек.
- Так нешто кто спорит... - улыбнулся Леня.
- Это он привык перед клиентом под деревенского косить,- обернулся к вышедшему на крыльцо бытовки Адашеву-Гурскому Федор. - Мол, придурок я, какой с меня спрос? А я тоже тут с ним на этом его дурацком языке разговариваю, и в автосервисе, на днях, чисто машинально, по инерции, прошу мне "микелировочку" забацать... Представляешь, - улыбнулся он, - стыд-то какой? На меня как на идиота смотрели.
- Далеко ехать? - поправил браслет часов Герман.
- Да не сильно. Вон, Гурский пока присмотрит.
- Уважа-аемый... - . расшаркался перед .Александром Леня. - Значится, остаетис-ся тута за старшего.
- Да полезай ты, - Федор садился за руль. - Сань, дождись нас.
- Хорошо, - кивнул Гурский и посмотрел в сторону контейнера с цементом.
27
Вечером, в начале восьмого, Петр Волков остановил свой джип возле дома, над одной из парадных которого висела портативная телекамера. Вышел из машины, подошел к той самой парадной, последовательно нажал две кнопки на панели и повернулся лицом к камере. Замок на двери, щелкнув, открылся.
Он, не торопясь, поднялся по ступеням лестницы на второй этаж, остановился у железной двери одной из квартир и, когда ту открыли, перешагнул порог.
- Здравствуйте, - негромко приветствовал его хозяин и сделал приглашающий жест рукой. - Проходите.
- Я ненадолго, - переступив порог, сказал Петр. - Мне буквально пару слов.
- Проходите, проходите, - повторил хозяин дома. - Чего в дверях-то разговоры разговаривать.
Волков прошел вслед за ним в комнату.
- Присаживайтесь. Чайку, может быть?
- Нет, спасибо, - отказался, усаживаясь в кресло, Волков. - У меня на самом деле времени не так много.
- Ну как знаете, - хозяин сел в кресло, что стояло напротив, у журнального столика, взял в руки чайную чашку вместе с блюдцем и отхлебнул глоток. - А я, с вашего позволения... Не возражаете?
- Бога ради.
- Ну? - Хозяин поднял на гостя взгляд холодных серых глаз.
- В общем, так - обнесли вас... то есть обокрали, двое. Я их взял. Один залетный, тертый. По замазкам вроде профессионал... в решении квартирных вопросов. Ему с вашей дверью договориться - тьфу. Другой - бычара, из местных. Он этому второму только и нужен-то был потому, что город знает и у него тачка своя есть. А то тот у нас, в Питере, вообще впервые. Откинулся... освободился то есть, чуть ли не пару месяцев назад.
Но стоит за этими двумя - третий. Вот он-то как раз и есть главный. Эти исполнители. А он не просто наводчик, он весь расклад этот спланировал и всем руководил. И деньги все... ну почти все, какую-то мелочь он им на текущие расходы отстегивал, у него хранятся. Они их еще не делили. Я его... - Волков отвернул манжет и взглянул на часы. - Я его вскорости тоже возьму. Ребята мои сейчас его отслеживают, чтобы тихонько, не привлекая внимания, упаковать.
Значит, так, далее - бабки... то есть деньги ваши, я из него вытряхну, привезу сюда, домой к вам. Я думаю... - он еще раз взглянул на часы, - сегодня еще. Ну и...
- Что?
- А... потолковать вы с ним не желаете? Хозяин отставил чашку, откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.
- Видите ли, Петр Сергеич... - Он вновь открыл глаза и взглянул на Волкова твердым взглядом. - Мне сказали, что могу я вам довериться. Верные люди сказали, их слово для меня много значит. Я поэтому и отвечал на ваши вопросы по ходу... так сказать, дела. Чем-то я же с вами должен был поделиться, иначе как бы вы дело-то делали? И вот сейчас еще малость открыться вынужден буду, хоть и не надо бы, но... что уж тут теперь поделаешь. Короче говоря, нет мне никакого резона толковать с этим самым... смышленым, который старший у этой шантрапы, что ко мне залезла. Но тут вот что... Я говорил вам, что деньги эти... чужие. Не мои, в общем. И если бы они вдруг вот на этой вот неделе, пока их у меня нет, понадобились бы...
- Это было бы плохо.
- Можно и так сказать, - кивнул седой головой хозяин дома, - если вам, конечно, посильней слова не подыскать. И главное, что объясниться-то можно. Все, что угодно, можно объяснить. И именно поэтому слушать никто и не станет. Кстати сказать, их у меня и сейчас еще нет. Сто процентов, что они у него?
- Ну... Сто процентов гарантии только Госстрах давал. В недавнем прошлом.
- Это ясно. Так вот. Коснись нужда в деньгах этих, а их у меня нет - уж лучше самому на себя руки наложить. Вот я и думаю... Сам ли от себя умник этот, который их к рукам прибрал, работал, или указал на меня кто? Вы меня понимаете?
- Думаете, подставить вас кто-то пытается?
- Дак... времена-то какие? Всякое на ум лезет, пока ворочаешься-то всю ночь без сна. И так ситуацию повернешь, и эдак. Ведь ничего святого в людишках не осталось.
- И вы хотите?..
- Ну а что... человек я старый, немощный. Ни за что он мне правды не скажет. Не забоится он меня. Ну а... другого кого просить, из своих же ребяток, так это... я бы и с самого начала мог, если б позора своего не опасался. Это ж ведь что получится - обратишься за помощью, а тут же и слух пойдет, мол, все, выдохся старик. На каждый-то роток платок не накинешь. И вот... если уж мне вам довериться довелось... может быть, вы бы с ним сами потолковали, а? А я уж, помимо того, что Деду вашему, ну... сверх той оплаты, вам бы - лично...
