Елена Арсеньева - На все четыре стороны
— Сюда! — тихо бросил он, останавливаясь перед тяжелой дверью, и потянул ее на себя. Она открылась без всяких ключей, и я поняла, что и здесь коридорным надзирателем во время раздачи ужина был проделан тот же фокус, что и с нашей камерой.
Вот так дела! Значит, нынче вечером и ночью целых две камеры были открыты, а заключенные об этом даже не подозревали!
Ну, и подозревали бы, ну, даже и знали бы — и что бы они могли сделать?!
* * *— А теперь — милонга! — закричал хозяин дома, которого, как недавно узнала Алена, звали Терри Руаль.
Все вокруг радостно закричали, захлопали… Через Мгновение заиграла быстрая музыка — не то что-то бразильское, не то негритянское. Не самба, не ча-ча-ча, не джайв.., что-то незнакомое.
«Сальса, что ли? — мрачно подумала Алена. — Нет, не сальса…»
Пары выходили в круг и становились в довольно странную стойку: прижавшись друг к дружке плечами и далеко отставив ноги, так, что получалась как бы пирамидка. Это была стойка аргентинского танго, однако танго танцуется как танго, довольно медленно, тут же танцоры двигались в такт музыке с невообразимой, как показалось Алене, быстротой. Тела их оставались неподвижны, а ноги выделывали… Ну просто что-то немыслимое!
— Что это такое? — воскликнула Алена изумленно, и стоящая рядом Марина ответила:
— Милонга. Такой танец. Говорят, милонга — предшественница аргентинского танго. Париж помешался на милонге, разве вы не знаете? Так называется и танец, и сама вечеринка, где танцуют милонгу. И даже помещение, где проходит вечеринка-милонга. Ее танцуют и быстро, и медленно, это самая модная фишка. Даже сальсу потеснила. Свинг, твист и милонга — вот гвоздики, на которых сейчас держатся все les soirees de danse, танцевальные вечеринки.
— Вы что, посещаете танцевальные вечеринки? — удивилась Алена.
— Очень редко, — вздохнула Марина. — И, как правило, подпираю стеночку. Потому что из всех танцев знаю только вальс. А Морис вообще презирает танцы. Он говорит, что еще мальчиком видел, как Сильви бацала твист, и это на всю жизнь породило в нем отвращение к времяпрепровождению такого рода.
— А я обожаю танцевать, — вздохнула Алена. — Но вот такую штуку…
— Разрешите вас пригласить, мадам? — послышался за спиной знакомый голос, и вся стена светской сдержанности и невозмутимости, которую возводила вокруг себя Алена вот уже как минимум полчаса, с тех самых пор, как вернулась со зловещей виллы, рассыпалась не то что по кирпичикам, но вообще в пыль. У нее руки затряслись и голос пропал, она хотела сказать «нет» (вот так вот просто — нет, без всяких обязательных пардонов и реверансов), но губы ей не повиновались. Габриэль, видимо, был человек не слишком-то далекий: когда-то слышал, что молчание — знак согласия, ну и принял оцепенение Алены за самое явное согласие. Не успела она моргнуть, как он вытащил ее в круг танцующих. Не успела вздохнуть, как закинул ее левую руку себе на шею, не успела охнуть — правой обхватил под лопатками, стиснул ее правую ладонь в своей левой и пробормотал:
— Значит, так: простейший шаг милонги — левая нога назад в диагональ, правая назад в диагональ, левой влево, правую приставить. Начали!
И у Алены окончательно сперло дыхание, когда Габриэль, крепко прижавшись щекой к ее щеке, начал двигаться, напирая на нее всем корпусом, вынуждая двигаться и партнершу, и ноги ее сами собой пошли, пошли.., левая, правая, левая, приставка, левая, правая, левая, приставка…
«Ой, коленка!» — успела она подумать, но потом забыла и про боль, и про коленку, и про все на свете, кроме музыки и движения.
Па милонги были, строго говоря, никакие, все-таки Алена кое-чему научилась за те пять лет, пока с сумасшедшим старанием занималась бальными танцами, так что она относительно быстро схватывала даже незнакомые фигуры, но попасть в этот дергающийся, безумный ритм было сначала нелегко. Но ничего, попала не больше чем через какую-то минуту, и смогла даже дух перевести, однако тут Габриэль пробормотал, не размыкая объятий:
— Второй основной шаг: влево назад по диагонали, правая нога в сторону, точка, легкий бросок бедром вправо, потом правой же ногой назад в диагональ, левая, правой бросок, правая назад в диагональ, и не забываем про движения корпусом… Ну, вперед!
Он выпалил все это почти неразборчиво, однако «En avant!» чуть не выкрикнул. Какая-то парочка, перебиравшая ногами рядом, оглянулась на них, засмеялась… Алене показалось, смеются над ней, но сейчас было не до дурацкой мнительности: Габриэль уже клонил Алену то вправо, то влево, бормоча в ухо:
— Левая, правая, точка, бедро.., левая, правая, точка, бедро… Левая в диагональ, правой точка в сторону, правая в диагональ, левой точка в сторону! Раз-а-два, три-а-четыре! Теперь обратные восьмерки, ну! — И, ничего не объясняя, начал как-то так поворачивать Алену, что ноги у нее сами собой начали выписывать свивлы, как это часто приходилось делать и в румбе, и в ча-ча-ча, но там-то танцевали не задом наперед, конечно… — Bien! Excellent! Parfait! Хорошо! Отлично! Совершенство! — задыхаясь, бормотал Габриэль, работая бедрами и ногами, умудряясь еще и вести Алену так, что они не натыкались на другие пары, которые мелькали поблизости, а главное, не забывая подсказывать фигуры:
— Все сначала! Первый основной шаг! Второй основной шаг! Точки! Обратные восьмерки!
Она ничего не соображала, но танцевала, танцевала… Все танцевали! Кто-то хохотал, кто-то визжал, кто-то орал, веселье было полное, ошалелое, и когда музыка вдруг умолкла, на лицах отстранившихся друг от друга танцоров Алена увидела совершенно пьяное, счастливое выражение… Надо полагать, такое же выражение хранило и ее лицо, однако лицо Габриэля было просто веселым. Шляпа чуть сдвинулась на затылок, открыв очень высокий лоб, и Алена вдруг подумала, что не знает, какого цвета его волосы. Судя по цвету глаз, должны быть темные. Но они, наверное, очень коротко острижены, никаких бачков не видно…
— Благодарю вас, мадам, — чеканно поклонился Габриэль и с сожалением сказал, вслушиваясь в новую мелодию:
— С удовольствием пригласил бы вас снова, я обожаю аргентинское танго, но, боюсь, это не понравится моей невесте. И еще советую: ne soyons pas charges!
Усмехнулся, глядя в глаза Алене, и ушел.
Последних слов она не поняла. Стояла, чувствуя себя так, будто ее кто-то здорово шарахнул по голове, а заодно отхлестал по щекам. Стояла, перестав слышать музыку и видеть движения пар. Потом кто-то оказался рядом и сказал голосом Марины:
— Здорово вы танцевали! Просто здорово! Все в восторге!
Алена оглянулась. В восторге была Лизочка: сидя на руках у Сильви, девочка смотрела на Алену и хлопала в ладоши. Остальные, едва встретившись с ней взглядом, отводили глаза. Терри, Клоди, другие гости… Синеглазая Амели, снявшая свою вуаль (оказалось, что у нее дивно правильное лицо, покрытое какими-то ужасными красными пятнами), чудилось, еле сдерживала слезы, Морис чувствовал себя явно неловко, да и у Сильви было растерянное выражение. И только Габриэлю, который сидел около кресла Амели прямо на траве, кажется, все было по фигу. И огорчение невесты, и настроение гостей, да и вообще все, все на свете.
— Не поняла? — холодно проговорила Алена, снова повернувшись к Марине. — Что я такого ужасного сделала? Потанцевала с чужим женихом? Но он сам меня пригласил.
— Ну да, конечно, — пробормотала огорченно Марина. — Но они сочли, что это было нетактично по отношению к Амели. Она ведь не может танцевать с Габриэлем, вы понимаете…
— Не вижу логики, — пожала плечами Алена. — Если уж говорить о тактичности, не следовало вообще затевать танцульки в присутствии этой бедняжки. Это раз. А второе… Повторяю: Габриэль сам, — она выделила последнее слово голосом, — меня пригласил!
— Вся беда в том, что вы слишком здорово танцевали, — сочувственно посмотрела на нее Марина. — И вы слишком уж хорошенькая, даже чересчур, особенно по сравнению со всеми этими француженками. И вы не родственница Амели. Понимаете? Вдобавок вы слишком долго ходили искать Лизочкин пояс, а вернулись такая взволнованная… И вслед за вами пришел Габриэль. Понимаете, он из тех мужчин, на которых все смотрят, особенно женщины, хотят они того или не хотят. И невольно отслеживают каждое его движение. И все заметили, что он тоже был взволнован, хотя и старался удерживать на лице свою ковбойскую маску…
— Мы не занимались с Габриэлем любовью под кустами ежевики, если вы это имеете в виду, — холодно сказала Алена. — И даже не целовались! Клянусь вам господом богом, Иисусом Христом, Пресвятой Девой, всей Троицей вместе и по отдельности, а также собственным здоровьем, в том числе моей несчастной коленкой… Устраивает? Кстати, что означает ne soyons pas charges?
— Не загружайтесь, — сказала Марина, глядя на нее сочувственно.
— Да я и не загружаюсь, с чего вы взяли?!
— Нет, просто я перевела французскую фразу. Вы спросили, что означает ne soyons pas charges. Я перевожу: не загружайтесь. Нет, ну серьезно, Алена, не загружайтесь и не обижайтесь! Ну их, этих французов, вместе со всей их l'honneur de famille! [12] Пойдем лучше выпьем холодного крюшона с клубникой, хотите?
