Фридрих Незнанский - Степень покорности
Я поднялся на шестой этаж и позвонил. Послышался лай, дверь приоткрылась, и на меня кинулась маленькая кудлатая шавка со смешно торчащей вокруг морды черной шерстью. Следом за ней выглянула женщина средних лет, крашеная блондинка с усталым лицом. Волосы ее были высоко зачесаны.
– Добрый день, – сказал я, – Людмила Марковна? Я – Юрий.
– Да, пожалуйста, проходите.
В коридор выкатился молодой человек на инвалидной коляске. К такому повороту событий я был не готов… Потому застрял в коридоре с приклеенной к лицу улыбкой.
– Сергей, это к тебе, – сказала женщина. – Вы в комнате поговорите или в гостиной? Знакомьтесь, я вам пока чаю заварю.
– З-здравствуйте, – сказал Сергей, слегка заикаясь и протягивая мне руку, которую я с опаской пожал.
Он со скрипом развернул коляску и двинулся в комнату, а я пошел за ним следом, проклиная все на свете.
Знаю, не имею права на брезгливость, но честно говоря – один вид неприятностей меня пугает. Не хочу о них даже думать. Права девушка Валя, когда говорит: «Эгоист ты, Гордеев…» Не знаю, что я буду думать, если вдруг заболею смертельной болезнью, но пока предпочитаю лицезреть молодых, богатых и здоровых людей, а лучше девушек. Тоже здоровых и богатых.
Людмила Марковна пришла следом за нами в комнату, встала в проеме и бдительно следила за беседой. В большом аквариуме плавали рыбки, в углу стояла клетка с хомячком.
– Н-никакие они не христиане, – рассказывал мне между тем Сергей. – Я быстро это п-понял, но было интересно.
– Скажите, вы можете сообщить что-то относительно деятельности секты? На что вы тогда жили, чем занимались? Вообще, не случалось ли чего-нибудь подозрительного?
– Ну, как сказать… Подозрительного – нет. Ничего такого, никто не исчезал, никакого криминала. А чем они занимались, я точно не знал, потому что пробыл у них недолго. Так, на поверхности, сельские работы и все такое. Ну, а вообще-то я знал, что некоторые из них работали курьерами у Великого Солнца, но по каким поручениям он их посылал… Это были люди, особо приближенные к некоему Брандо.
– Кто это?
– Близкий знакомый Учителя… Он действительно очень похож на американского киноактера. Они с нами не очень-то разговаривали… Кстати, это мне тоже не нравилось, какое-то расслоение на кланы, касты, были «жрецы», были курьеры, были миссионеры, были просто любимчики… А были обычные жители. Я считаю, так не должно быть.
– И что, часто Солнце посылал курьеров с поручениями?
– Пару раз в месяц, пожалуй, посылал. Это были длительные командировки на юг.
– Почему вы пришли к такому мнению?
– Точно не скажу, но как-то так, по разговорам. По-моему, курьеры отправлялись в Азию.
– Они что-то привозили или, наоборот, увозили отсюда?
– Чаще привозили, доставляли какие-то пакеты с грузом, иногда на машине. Там у нас много народу занималось ремеслами – корзины плели, ковали, создавали народные промыслы…
– А что привозили курьеры?
– Я не знаю, может, какое-то сырье… Пакеты сразу уносили на запретную территорию, что в них, никто не знал.
– Это там, где стоит дом Учителя?
– Да, и там, где живут «жрецы». На Горе есть запретная территория, она обнесена забором, и туда никому не позволено заходить.
– А с территории что-то вывозили?
– Понятия не имею. Какие-то машины ездили туда-сюда, а что в них – неизвестно.
– Ну а почему все держалось в тайне?
– Сложно сказать. Вообще Солнце всегда любил тайны. Мне кажется, он придерживается принципа «разделяй и властвуй». Во-первых, когда весь народ поделен на касты, все чувствуют себя привилегированными, а у остальных есть надежда таковыми сделаться… Во-вторых, он удовлетворял свои амбиции, как я понимаю. Например, вы знаете про Гору? Считается, что там Учитель, Брандо и «жрецы» общаются с Богом и силами природы, и без посвящения туда входить нельзя, чтобы не осквернять это место. Считалось, что мы все не готовы, не достойны. Вы даже не представляете, каково это на протяжении месяцев чувствовать себя недостойным. Ну, да я вам говорил, Брандо любил такие штуки.
– Как я погляжу, ты не очень-то жалуешь этого Брандо.
– Вы правы. Да и Солнце тоже… В сущности, я их ненавижу. Хотя дело тут не в них, а во мне. Я какое-то время имел глупость видеть в нем идеал человека, я… как бы это сказать… подпал под его влияние, и он казался мне прекрасен. Вы знаете, как это бывает? Рискуя быть понятым неправильно, я бы сказал, что я в него влюбился в то время. Так что, вы хотите чаю?
– Да, пожалуй.
Женщина принесла поднос с чашками. Дуя на обжигающий чай, я молчал и разглядывал стены комнаты. Цветные обои были украшены постерами: Эйнштейн, Чехов, Пикассо, какие-то молодежные исполнители, Марлон Брандо… Или не Марлон, а этот, другой Брандо…
Молодость пытается уйти от не устраивающей ее реальности, ищет себе кумиров для подражания и восхищения… К сожалению, не всегда это личности, действительно стоящие внимания.
– Не понимаю, Сергей, как это человек с вашим интеллектом мог купиться на все эти дешевые бредни, – признался я.
– Поиски идеалов, – пожал плечами Сергей. – Еще и не такие попадались. К нам и композиторы приезжали, и химики-физики…
Я непроизвольно вздрогнул:
– И что, ты был знаком с кем-то из них?
– Нет, только шапочно. Они были личными гостями Солнца и Брандо…
– Спасибо, Сергей, – сказал я, поднимаясь.
– Я вам помог?
– Да. Во всяком случае, ты навел меня на мысль.
– Послушайте, если его арестуют, вы мне сообщите?
– А за что его арестовывать? – пожал я плечами.
– Ну… А вдруг. Может, ознакомите тогда меня по дружбе с материалами?
– А почему ты так уверен, что его должны арестовать?
Сергей замялся, отвел глаза и, подумав минуту, сказал:
– Я больше всего на свете хочу, чтобы этот человек не ушел от наказания, чтобы его разоблачили как лжепророка.
– Не очень-то по-христиански, – заметил я. – Но без проблем. Если честно, мне и он, и этот Брандо тоже не симпатичны.
В коридоре я потратил остатки нервной энергии, чтобы отбиться от Людмилы Марковны, которая пыталась на ходу напичкать меня жалостливыми историями из своей жизни. И все же часть из них осела в моем сознании вроде липкой паутины, и, спускаясь на лифте, я пытался вытравить из памяти эти истории – о случайном отце Сергея, и его болезни, и нехватке денег в семье, и изменившей Сергею девушке-соседке, в которую был влюблен бедный парень, и то, что теперь он увлекся разведением животных, – вот, оказывается, откуда такой запах у него в квартире… Мне срочно требовался положительный заряд, так что я поехал в центр и напился в баре.
По второму адресу я съездил на следующий день, приятно поговорил с пожилым человеком, Василием Алексеевичем, милым и полным нездоровой полнотой дядечкой, которого в «орден» в свое время заманила идея-фикс о здоровой сельской жизни, а-ля «назад, к природе». Это произошло оттого, что Василий Алексеевич в свое время слишком много работал на ЭВМ и прочей технике, пришедшей ей на смену, и в результате стал бояться прогресса… От него я не узнал ничего нового, кроме того, что он подтвердил информацию о курьерах, а также добавил пару живописных деталей насчет методов работы секты и воздействия на человеческий разум.
– НЛП, – говорил он, запыхавшись, провожая меня до выхода и спускаясь с лестницы, – обычнейшее нейролингвистическое программирование… Примитивное зомбирование и немного гипноза. Человек входит с тобой в резонанс, а потом внушает… Нет, что-то в этом Солнце есть, не скажите, Юрий, иначе он не привлек бы на свою сторону столько людей. Да и Брандо тоже искусный проповедник… Психическая энергия, харизма, называйте как хотите, но все же он больной человек, тяжелый. И всех окружающих увлекает в мир своих больных фантазий…
Пожав руку жертве больных фантазий Великого Солнца и Брандо, я сел в машину и отправился в МУР. Теперь я собирался рассказать обо всем моему другу Вячеславу Ивановичу Грязнову, начальнику легендарного учреждения, и, как обычно, посоветоваться. Кажется, вырисовывается состав преступления. И преступления нешуточного.
Однако изобличать преступников – это не моя работа. Я – адвокат, и прежде всего мне надо думать, как смягчить участь подзащитного. А вот с этим пока заминка…
Глава 11
Уже не первый год Степан находился в колонии Великого Солнца. Привык, стерпелся. Как-то незаметно добрейший и умнейший Игорь Сергеевич, который приводил сюда много новых приверженцев из разных «приютов скорби», как он сам называл больницы, тюрьмы, превратился в недоступного простым смертным Учителя. Или же Великое Солнце, как его принято было здесь называть.
Но это и не так важно. Степан был уже не один. Среди единомышленников он понимал и чувствовал гораздо больше, чем в беседах с Игорем Сергеевичем. И про полеты души, про реинкарнации, про животворящий огонь и основу жизни – воду…
