Фернандо Льобера - Девятый круг
— Хуан был в казино в ту ночь? — переспросил дон Клаудио.
— Мы знаем, что имелось постановление суда, запрещавшее ему посещать игорные заведения, но за неделю до преступления он был реабилитирован.
— Кто подписал реабилитацию?
— Вот это нам еще неизвестно, дон Клаудио, однако…
— Ужасная ошибка! — яростно воскликнула его жена. — Он был бы сейчас жив, если бы…
— Нет, Сильвия, — прервал ее дон Клаудио. — Наш сын умер не потому, что пошел в казино, а потому, что его убил бессердечный негодяй, для которого нет достойных определений.
Лицо дона Клаудио дышало гневом.
— Чем занимается полиция?
— В течение нескольких дней я сотрудничаю с офицерами, которые ведут следствие. Уверяю вас, что они делают все возможное, чтобы поймать преступника.
Под давлением дона Клаудио Себаштиану пришлось рассказать, что удалось выяснить до настоящего момента, изложив все как есть. Он перечислил имевшиеся в распоряжении полиции факты, стараясь шалить чувства несчастных родителей, и какие шаги предпринимаются.
— Как зовут детективов? — не унимался дон Клаудио, приготовившись записывать.
Себаштиану назвал имена Беатрис Пуэрто и Гонсалеса, отметив, что комиссар возглавляет расследование.
— Как бы там ни было, дон Клаудио, клянусь, группа младшего инспектора Пуэрто выворачивается наизнанку, чтобы задержать убийцу Хуана.
— А ты? — спросила мать.
Себаштиану был застигнут врасплох и растерянно заморгал.
— Я знаю, вы не были близкими друзьями, но мой сын всегда хорошо отзывался о тебе, и я тоже доверяю тебе. Помоги нам, пожалуйста.
Это прозвучало как мольба. В глубине души Себаштиану был готов к подобной просьбе. Учитывая ситуацию в целом, он чувствовал, что не может просто взять и уехать. Ловить серийных убийц являлось частью его работы, а теперь один из них оборвал жизнь друга. Убийство Хуана стало вторжением в его частный мир. Себаштиану не сомневался, что Морантес попросит его остаться еще на несколько дней, и он, вероятнее всего, согласится.
— Не могу сказать заранее, как долго я здесь пробуду. Иногда раскрытие таких преступлений затягивается, но в ближайшие дни я поживу в Мадриде, чтобы помочь. Есть еще один человек, мой друг и агент Национального разведывательного центра, который принимает участие в расследовании. Он обладает большим влиянием в своем ведомстве. Мы недавно с ним встречались и увидимся снова сегодня вечером.
— Я понимаю, что у тебя работа и своя жизнь в Лондоне, и мне неприятно обременять тебя сверх меры, но мы доверяем тебе, и нам намного спокойнее оттого, что ты в Мадриде. Мне хотелось бы нанять тебя на такой срок, какой потребуется. Себаштиану, ради Бога… — взмолился дон Клаудио, увидев выражение лица Португальца. — У меня и в мыслях не было тебя оскорбить, но мне кажется неприличным…
— Дело вовсе не в приличиях, дон Клаудио, — перебил его Себаштиану. — Я не частный детектив и при всем желании вряд ли имею право взять с вас деньги. Я нахожусь здесь потому, что мое присутствие необходимо. У меня большой опыт, и я не засну спокойно, пока по Мадриду разгуливает серийный убийца, который, помимо прочего, причинил горе родной и близкой семье. Нет, я непременно задержусь в Мадриде, как ради вас, так и для себя. Но я не представляю, как долго…
Если следствие затянется, ему придется постоянно мотаться в Лондон и обратно, и тогда деньги дона Клаудио ему точно не повредят. Что ж, в случае подобных осложнений он, пожалуй, примет предложение.
— Хорошо, Себаштиану, мы еще поговорим. Имей в виду, если тебе что-то понадобится, в любое время я в твоем распоряжении.
Клаудио Аласена проводил гостя до двери. Себаштиану замешкался на пару мгновений. Он не знал, что еще можно добавить, поэтому распрощался, коротко кивнув и пообещав вскоре позвонить.
В девять тридцать вечера Себаштиану высадился из такси у знакомого дома на улице Принсипе де Вергара и, позвонив снизу по домофону, поднялся на лифте на пятый этаж.
— Как всегда вовремя, — приветствовал его Морантес, открывая дверь и подмигивая.
Себаштиану улыбнулся. На улице по-прежнему стоял собачий холод, и, судя по метеорологическим прогнозам, ничего хорошего в ближайшем будущем не предвиделось. Себаштиану отдал хозяину пальто, а затем проследовал за ним на кухню. Беатрис сидела за деревянным столом.
— Привет, — сухо поздоровалась она.
Себаштиану хотел сначала подойти и поцеловать ее в щеку, но она даже не шелохнулась при его появлении.
— Я принес бутылку белого вина, — обратился он к другу. — К рыбе.
— Отлично, спасибо. Возьми в ящике штопор. Открой, сделай одолжение, а то мне это будет сделать трудновато.
— Надеюсь, ничего серьезного? — сказал Себаштиану, имея в виду перевязанную руку Морантеса.
Приятель скорчил недовольную гримасу.
— Пустяковая царапина, но ты же знаешь этих врачей.
Беатрис не двинулась с места, наблюдая за Себаштиану с легкой улыбкой, игравшей на губах. Молодая женщина была одета в светло-голубую рубашку с расстегнутым воротом. Длинную открытую шею украшала золотая цепочка с маленькой жемчужной подвеской. Узкие замшевые брючки обтягивали бедра.
— Послушай-ка, а пахнет аппетитно, — объявил Себаштиану. Он открыл один из стенных деревянных шкафов и достал три рюмки. — Вы еще ничего не пили?
— Мы ждали тебя, — ответил Морантес. — Беа только что приехала. Подвинув бокал с вином Беатрис, он поднял свой и провозгласил тост: — За старую дружбу. За верных и добрых друзей.
Неожиданно наступила звенящая тишина. Это был любимый тост доньи Соль, жены Морантеса, и, сколько Себаштиану помнил, в их доме всегда пили за друзей.
— Эй, выше нос, я не хочу никому портить удовольствие, — поспешно добавил Морантес. — И как тебе огни большого города?
Себаштиану взял стул и сел напротив Беатрис.
— Нормально.
— Морантес мне говорил, что ты живешь в своем старом доме, — обронила она.
У нее были блестящие карие глаза, отливавшие янтарем. Себаштиану стало ясно, что Беатрис прекрасно осознавала, какое впечатление производит на мужчин. Он сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд.
— Да, — подтвердил он. — В доме родителей на Олавиде. Вернее, это дом моей матери. Он хранит много давнишних воспоминаний.
— Не всегда приятных, как мне рассказывали.
— Какой такт, — буркнул агент спецслужбы. — Ей смело можно доверять секреты.
— Полно, ерунда. Речь всего лишь о прошлом, может, не самом счастливом.
— Ну вот и готово, — заявил Морантес, наклонившись к духовке.
Беатрис подошла к плите и, надев кухонные рукавицы, вытащила судака и водрузила блюдо на плетеный поднос.
— Идем в столовую, — распорядился хозяин.
— Я только помогла, — сказала Беатрис. — Накрывайте на стол сами, так как я решила, что сегодня у нас, женщин, выходной.
Морантес и Себаштиану покинули кухню, прихватив ужин и вино.
— Эй, Португалец, не распускай слюни, — с усмешкой посоветовал Морантес. — У меня в доме уже тысячу лет нет никаких слюнявчиков.
— Не понимаю, на что ты намекаешь, — пробормотал Себаштиану.
Он обвел взглядом комнату, служившую одновременно гостиной и столовой. Здесь было множество фотографий доньи Соль, Морантеса и их детей. Себаштиану приблизился к стеллажу и взял одну из них в рамке из альпаки.[43]
— Как дела у твоих парней?
— Хорошо, — отозвался Морантес. — Учатся за границей. Солете пашет как вол. Он в Принстоне, ни много ни мало. Как водится, со стипендией лучше, чем без нее…
Себаштиану поставил фотографию на место и, улыбнувшись, взял другую рамку.
— Помнишь ту вечеринку? — спросил у него Морантес.
— А как же.
Этот случай произошел много лет назад. После разгрома одной из наиболее кровожадных группировок ЭТА Морантес получил орден («цацку», как он выражался) и повышение по службе. Его отдел собрался в полном составе, чтобы отпраздновать событие грандиозной попойкой. Под конец Себаштиану с двумя товарищами кое-как доставили Морантеса с орденом на груди домой, где их дожидалась Соль с широкой улыбкой и фотоаппаратом. Себаштиану не удержался от смеха.
— Мы тебя притащили в полной отключке. Для меня остается загадкой, как тебе не открутили голову после такого подвига.
— Уф, мне пришлось письменно испрашивать у Соль прощения, — открыл тайну Морантес. — И еще я натерпелся из-за дурацкой фотографии. Но что ни говори, а Соль ведь никогда не дулась. Послушай, давай не будем об этом, а то я стал сентиментальным.
— Сладкие воспоминания о героических похождениях в хмельной мужской компании? — Беатрис вошла в комнату. Она произнесла слово «мужской» с таким выражением, что не оставалось ни малейших сомнений, как она относится к товарищеским посиделкам. — Фу, как старомодно! Такое теперь не принято.
