Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая
И опять Сухроб Ахмедович в силу своей натуры хотел представлять обе половины общества одновременно, и ту, искренне жаждавшую перемен, за которые он ратовал в своих статьях и докторской, но душа-то тяготела к другой, более понятной, близкой среде, хотя он и там намеревался навести определенный порядок, и сводил счеты кое с кем, пользуясь временем или сложившимися обстоятельствами. И вдруг он с удивлением обнаружил, что людей, которым до обеда нравилась перестройка, а после обеда застой или даже еще более ранний период культа личности, слишком много.
Такую двойственность аппарата, а прежде всего масштабы этой двуликости, не предугадал даже такой беспринципный человек, как прокурор Акрамходжаев, он понял, что в обществе нет достаточной опоры ни для перестройки, ни для возврата к застою или культу, власть ныне зависела от случайностей. Сенатор чувствовал, что общество, устав от шараханий, неопределенности, хаоса и неразберихи, от пустых прилавков и очередей, от грабежа и насилий, вновь востребует сильного человека, сильную личность. Оттого он хотел сегодня стать заметным и в той, и в другой части расколовшегося общества, везде быть нужным, полезным, консультировать тех и других, внушить: вот он – сильный и образованный человек, чтобы в некий час «икс» на нем скрестились лучи прожекторов с обеих сторон баррикад.
Еще толком не обживись в белоснежном здании на берегу Анхора, Сенатор начал разжигать и такие амбиции. Наверное, его тщеславие подогревалось еще и тем, что он безошибочно предугадывал события, в интуиции ему не отказать. Новое его окружение на службе, растерявшееся от быстро сменяющихся событий, неуверенное в завтрашнем дне, инстинктивно тянулось к нему, державшемуся уверенно, с достоинством. Уроки Шубарина он закреплял день ото дня, и тягу эту к себе он тоже использовал: одних успокаивал, другим обещал содействие, у третьих ловко выпытывал то, что ему требовалось. Оттого для него не оказался неожиданным вызов на пятый этаж, где в узком кругу коллеги, следователи по особо важным делам, ставили вопрос об аресте заркентского секретаря обкома Анвара Абидовича Тилляходжаева, да-да, того самого, который еще совсем недавно метил в кабинет, где сейчас решалась его судьба. Для всех без исключения, включая и самого преемника Рашидова, решение Прокуратуры СССР оказалось неожиданным. Сухроб Ахмедович читал недоумение на онемевших от страха лицах, лишь он один оказался готов к случившемуся, правда, и он не ожидал, что начнется с покровителя Шубарина.
Несмотря на строжайшую конфиденциальность разговора в кабинете первого секретаря ЦК, Сухроб Ахмедович, выйдя оттуда, сразу связался с Шубариным в Лас-Вегасе и попросил вечером непременно быть в Ташкенте.
Странное Сенатор испытывал чувство, узнав о решении арестовать секретаря обкома Тилляходжаева, он… радовался, да-да, радовался, хотя и знал, Анвар Абидович во многом определил его нынешнюю судьбу, но сейчас Акрамходжаев не принимал этого во внимание, он давно где-то вычитал, что сердечность, сострадание, жалость – чувства, излишние для политика, перейдя в Белый дом, внутренне считал себя уже политиком. А с точки зрения политика и дальних его целей повод для радости, для шампанского представлялся значительный. Прежде всего устранялся будущий конкурент, потому что Тилляходжаев, насколько он знал, не оставлял своих претензий на власть в республике. Секретарь Заркентского обкома обладал опытом партийной работы, говорят, имел крупные связи в Москве, когда-то закончил Академию общественных наук при ЦК КПСС, владел огромным состоянием, прокурор догадывался, что золота тот накопил больше, чем кто-либо в Узбекистане, и уступал разве что аксайскому хану.
Но кроме положения, богатства, связей Анвар Абидович имел в друзьях Артура Александровича Шубарина, Японца, тайная власть которого в крае не была до конца понятна даже самому Сенатору. И такой конкурент устранялся сам собой, ни забот, ни хлопот, ни денег, ни выстрелов, разве не повод для шампанского из подвалов Абрау-Дюрсо, тут, наверное, не грех откупорить и французское «Гордон Верт» из запасов «Интуриста». Но это только один повод для радости и шампанского, а второй казался ему даже более значительным.
Шубарин терял главного покровителя, которому долго служил верой и правдой и считал его хозяином, Сенатор сам не раз слышал это из его уст, и представлялся шанс, правда очень трудный, тонко дать понять Артуру Александровичу, что он так высоко взлетел и собирается отныне покровительствовать ему, как прежде покровительствовал Анвар Абидович с вытекающими отсюда последствиями и субординацией в отношениях. Затея представлялась Сенатору не на один день, он понимал, кого хотел подмять под себя, но игра стоила свеч – прибрать к рукам Шубарина означало заодно и тех людей, которые много лет стояли у него на содержании. Разве такой расклад и перспектива не повод для радости, улыбок, шампанского, тут и сплясать не грех, думал он, мысленно готовясь к разговору с Шубариным.
Вечером Артур Александрович объявился в доме Акрамходжаева, он уже знал, что прокурор по пустякам не отвлекает, значит, что-то стряслось и требовало его участия. Хозяин дома встретил гостя приветливо и внешне мало походил на озабоченного проблемами человека, и это понравилось Японцу, он уважал людей сдержанных. Шубарина ждали и встретили накрытым в зале столом, бывал он здесь не часто, но регулярно, и хозяйка дома запомнила вкусы и привычки необычного среди друзей мужа человека, он единственный не приходил в дом без цветов и без подарков, причем всегда изысканных и редких, и ей было приятно хлопотать, когда муж предупреждал ее, сегодня у нас будет человек из Лас-Вегаса. Когда они перешли на время в домашний кабинет прокурора и удобно расположились друг против друга в добротных, мягких, кожаных креслах с высокими спинками, хозяин дома некоторое время театрально молчал, словно взвешивая, стоит или не стоит говорить, или, точнее, хотел показать, как важно то, что он сейчас скажет.
– Я должен раскрыть вам, – наконец-то заговорил он, – секрет государственной важности – сегодня принято решение об аресте Анвара Абидовича Тилляходжаева…
Шубарин принял новость по-мужски, только чуть заскрипела хорошо выделанная бычья кожа прекрасно сохранившегося старинного австрийского кресла.
– Когда это должно произойти? – как всегда, рассудительно спросил собеседник, наверняка стремительно считая варианты, связанные с неожиданной новостью.
– Наверное, недели через две, должны согласовать с Москвой, все-таки впервые арестовывается первый секретарь обкома, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР и обвинение ему предъявляется серьезнейшее. Уверен, его арест и в Москве вызовет не меньший шок, чем у нас. Вы бы видели лица тех, кого ставили в известность, зрелище не из приятных. Многие сегодня не уснут спокойно…
– Я догадывался об этом и предупреждал, – сказал вдруг Шубарин, – как только арестовали его свояка, начальника ОБХСС области, полковника Нурматова, чья жена давняя любовница Анвара Абидовича.
– Вы думаете, оттуда пойдет главный материал обвинения?
– И оттуда тоже, за год до ареста, случайно узнав, что и полковник копит золото, Анвар Абидович отобрал у него двенадцать килограмм собранного, большей частью в царских монетах. Нурматов долго этого не мог пережить, хотя и знал, что Тилляходжаев без ума от монет.
– Силен обэхаэсник, решил конкуренцию самому хозяину области составить, они, наверное, все такие, я тут тряхнул одного, молодого да раннего, правда, он еще капитан, – прокомментировал прокурор, вспомнив Кудратова.
– Когда полковника арестовали, я предложил отравить его, был у нас один шанс, Анвару Абидовичу позволили встретиться с ним, как-никак родственник. Он должен был угостить свояка сигаретой, а через сутки тот бы неожиданно скончался, и ни одна экспертиза, тем более наша, советская, с ее допотопным оборудованием и средствами, не установила бы причины. Но он пожалел Нурматова, больше того, сказал, что спасет его. Он и встретился с ним, чтобы заручиться согласием, что освобождение полковник оплатит из своего кармана, сумма тут шла на сотни тысяч, хозяин расценки знал.
– Не один он не понимает, что времена изменились и еще как круто поменяются, – сказал неопределенно хозяин дома, разливая поданный к разговору чай.
– Я так и сказал, что нынче времена другие, нет ни вашего друга Леонида Ильича, дочке которого вы дарили каракулевое манто, нет и всесильного Шарафа Рашидовича, любившего и опекавшего вас, и зять бывшего генсека, хотя и генерал-лейтенант и второй человек в МВД, и за миллион не вытащит Нурматова из петли, потому что занялись полковником не только следователи по особо важным делам Прокуратуры СССР, но следователи КГБ, а им предлагать взятки все равно что нырять в кипящее масло.
