Анна Данилова - Пленница чужих иллюзий
Вот и в этом сне она шла по узкой улочке, точно зная цель, сворачивала в какие-то мутные переулки, выходила снова на центральную улицу и, путаясь в клочках прозрачного сиреневатого тумана, находила сначала одну дверь, потом другую, видела каких-то знакомых, потом появилось лицо свекрови, которая смотрела как будто бы мимо нее, словно слепыми глазами. И мальчики ее в белых костюмчиках сидели между лестничными пролетами в одном из таких фантастических купеческих домов, на площадке, выложенной выщербленными оранжевыми плитками, сидели на розовом бархатном диванчике, и весь этот сон сильно попахивал «балабановской» эстетикой. И было так же страшно, как в его фильмах.
Целью в этом сне было догнать хотя бы кого-то из ее близких людей, чтобы объяснить что-то важное, чтобы обнять и рассказать о своей любви, но все лица, силуэты расплывались или растворялись, как капли темных чернил в воде…
Еще она запомнила трубочиста, того самого, из сказки, в черном костюмчике со специальной щеткой-ершиком, который ходит по улицам словно специально для того, чтобы приносить людям радость. Заглянул он и в Надин город, улыбнулся ей, подмигнул, вызывая умиление своими выпачканными сажей щеками, а затем где-то высоко над головой зазвучал колокольный звон, странным образом превращаясь в звон часов и далее – в сухой и острый стук…
Надя распахнула глаза. В дверь стучали.
– Да-да. Минутку…
Пока она бежала к двери, пыталась вспомнить, не заказывала ли она обед в номер. Кажется, нет. А может, это полиция?
От этих предположений у нее заболел живот.
– Кто там? – Надя заранее сморщилась, словно ее уже ударили.
– Извините. Вы просили передать, если вас будет спрашивать девушка.
– Что? – Надя распахнула дверь, перед ней стояла девушка с ресепшен, та самая, которой она оставила записку с фамилией Жени. – Она пришла?
– Да, она внизу.
– Вы проверили ее паспорт?
– Конечно! – Девушка захлопала своими густыми накрашенными ресницами.
– Пусть поднимется ко мне. Подождите минутку…
Она бросилась за деньгами, чтобы отблагодарить девушку не столько за услугу, сколько за единственную приятную новость за весь день.
– Спасибо.
Она ушла, а Надя, все еще не верившая в услышанное и воспринимавшая происходящее как продолжение сна, продолжала стоять в пижаме посреди комнаты. Женя Гольдман? Да неужели это возможно?
В дверь нерешительно, тихонько постучали.
– Да-да. Войдите!
Ну, точно! Это была она! Черные глаза стали как будто бы еще больше. Норковая шубка, черная вязаная юбка почти до пят, из-под нее выглядывают черные носки замшевых сапожек. Волосы распущены, на щеках – румянец.
– Женя, как же я рада тебя видеть! – и Надя, поддавшись чувствам, бросилась к девушке, как к родному человеку, и обняла ее.
– А уж я как! – Женя ответила на ее объятия.
– Дай-ка я на тебя посмотрю! – Надя отстранилась от нее и залюбовалась. – Да ты настоящая красавица! Вижу, морской воздух пошел тебе на пользу!
– Дело не в воздухе, а в свободе, – улыбнулась Женя.
– Проходи, раздевайся! Рассказывай, как ты? Нормально добралась?
– Я-то да, это лучше вы мне расскажите, что было потом, после того, как я сошла…
– Давай на «ты», хорошо?
Ею вдруг овладело нестерпимое желание довериться этой девочке. Вот взять и рассказать всю правду. Хотя бы так она услышит мнение другого человека о том, что с ней произошло. Конечно, если она преступница, то пусть сразу забирает все деньги. Они и так натворили бед, все эти пачки евро… Словно отравили душу.
Но что-то подсказывало ей, что Женя, в отличие от Кати, совершенно другой человек и что она не выдаст ее. Или, что немаловажно, составит ей компанию в этом странном, сюрреалистичном путешествии.
– Предлагаю тебе принять душ, привести себя в порядок. Потом мы спустимся в ресторан и там все обсудим!
– Душ, – простонала, улыбаясь, Женя. – Ты представить себе не можешь, как я об этом мечтала! Но самая моя большая радость – это ты! Что ты здесь, в этой гостинице, что не обманула, что мы встретились…
Ее слова эхом отозвались в сердце Нади.
10. Катя. Саратов, 2014 г
Щеки ее пылали, словно раскаленные угли. И уши тоже горели. И волосы на голове шевелились. И глаза были полны слез сожаления о сказанном и, главное, сделанном.
Ну почему, почему Надя сразу не доверилась ей и не рассказала о том, что с ней произошло? Да разве стала бы она искать ее мужа (мужа!!!), чтобы рассказать о том, что Надя пряталась эти дни у нее?!
Хотя, конечно, с какой стати она стала бы ей доверяться, ведь они мало знакомы. Просто землячки.
А зачем она спросила ее про деньги? Теперь Надя будет думать, что Катя – непорядочный, нехороший человек. И как с этим не согласиться? Зачем она открыла эту сумку? Разве можно вообще трогать чужие вещи?
Да она, может, и не открывала бы сумку, если бы не та сумасшедшая щедрость, с которой Надя тратила деньги. Сначала в магазин отправила, купи, мол, все самое лучшее, праздник устроим. Ну а когда она пообещала ей деньги, чтобы выкупить квартиру, Катя и вовсе подумала, что все это просто красивые слова о намерениях. Она не любила болтунов, людей, которые что-то обещали, зная заведомо, что не выполнят обещанное. А ведь таких людей вокруг много. Да большая часть. Их нужно отсекать от себя, избавляться, не впускать в свою жизнь. А Надя дала ей денег.
Она открыла сумку из любопытства. Вот и все. Увидела деньги и испугалась. Сразу вспомнила все фильмы, которые смотрела, про бандитов. А тут еще и сама Надя масла в огонь подлила, рассказала, что муж ее – следователь прокуратуры. И что она ушла из дома как бы из-за него, во всяком случае, Катя так поняла…
Ладно. Что было, то прошло. Конечно, страшно неудобно перед Надей, но уж теперь-то она не совершит ошибки. Просто сообщит Борису номер ее телефона, мертвый номер, конечно же, и пусть он ее ищет, или что он будет там делать… Это уже не ее дело. Раз Надя от него ушла – сам виноват. От хороших мужчин женщины не уходят. Хотя… Если так, то и от хороших женщин, значит, мужчины тоже не уходят. Нет-нет… никакая это не закономерность. От нее-то Саша ушел, а она неплохая женщина. Нет-нет, эта закономерность не работает.
Она тряхнула головой. Хватит вспоминать. Все теперь позади.
Комната, где жили любовники, терзая Катю одним своим присутствием, теперь была пуста. Стены голые, какие-то даже непристойные, как и бывшие хозяева.
Только в прихожей еще теснились какие-то коробки, все то, что не успели увезти.
Катя достала из ящика письменного стола договор купли-продажи, розоватый листок с гербовым кружевным рисунком и поднесла к лицу. Поцеловала. Вот оно, купленное на грязные деньги Нади спокойствие.
Уж теперь-то она никогда не выйдет замуж и уж точно не впустит ни одного мужчину к себе домой. Мой дом – моя крепость. Она накопит денег, сделает ремонт, купит новую мебель в «Икее», обставит квартиру с комфортом и будет спокойно жить, работая на своей «кондитерке», а в отпуск поедет куда-нибудь за границу. И жизнь ее наполнится радостью, счастьем и новыми впечатлениями.
Вот с такими приятными мыслями Катя отправилась в кухню, заварила чай, достала из буфета пирожные, включила маленький телевизор и уютно расположилась за столом в предвкушении приятного вечера.
После первого эклера, а их было четыре, раздался звонок.
«Снова эти двое, приехали за своими коробками», – подумала Катя.
Она подошла к двери, спросила, кто там.
– Это я, Катя, откройте, пожалуйста.
Голос оказался знакомый.
– Это вы, Борис? – удивилась она.
– Да, это я. Не бойтесь.
Она открыла дверь и впустила следователя Гладышева в дом.
– Что-нибудь случилось? – спросила Катя, ведь теперь она должна вести себя как-то по-другому и не стараться делиться информацией. Только бы не проговориться, только бы не ляпнуть лишнего!
– Да нет… Но если я не вовремя, то…
На него было больно смотреть. Говорят, «на нем лица нет» или «потерянное лицо», когда хотят сказать, что на лице человека видна вся боль, что это не лицо, а выражение самого страдания. Вот и Гладышев оставил свое лицо где-то в прежней жизни, где был, возможно, счастлив с женой, а теперь вместо лица была маска отчаяния, растерянности и большого горя.
Катя подумала, что Гладышев, пожалуй, первый мужчина, свидетелем страдания которого она стала, и если это так, то его появление в ее жизни надо расценивать как знак. Как поворот ее собственной судьбы, причем в переломный момент, когда ее-то проблемы разрешились, и она стояла на пороге счастья, и когда у нее появились силы для того, чтобы помочь кому-то другому. Передать, как эстафету, часть душевных сил и любовь тому, кто страдает сильнее.
– Борис, проходите. Пожалуйста! Я очень рада вас видеть! – Она даже посмела взять его за руку и потянуть за собой, как большого ребенка, нерешительного и стеснительного. Она поможет ему, постарается как-то отвлечь, успокоить, найдет для него такие слова, которые помогут ему хотя бы на время забыть о Наде.
