Рид Коулмен - Хождение по квадрату
— Да, — ответил я сразу, — я зажег эту дурацкую свечу.
— Очень хорошо. Ты покаялся в своих грехах перед Господом и признал Иисуса Христа своим Спасителем?
— Салли? Господи, извините меня, — ответил я автоматически. — Я подумал, что это мой брат.
— Шутки в сторону.
— Что случилось? — удивился я.
— Мы нашли свидетеля, который видел его вчера.
Мне не пришлось спрашивать, о ком говорит Салли.
— Где?
Он не ответил.
— Сейчас пойду выяснять. Хотите составить мне компанию?
— А вы как думаете?
— На этот счет есть правила, — предупредил он меня.
— Как всегда, мелким шрифтом. Продолжайте.
— Семья не должна знать, пока я не проверю этого парня. Мне не хватает только жалобы отца, если это ложная тревога. Если мы убедимся, я сообщу семье. Так что я говорю — вы слушаете. Я просто оказываю вам любезность. Не злоупотребляйте, понятно?
Я согласился на его условия. А какой у меня был выбор? Я записал адрес и указания, сверил часы и сказал ему, чтобы он дал мне сорок минут. Он сказал, что дает полчаса.
Хобокен выглядел как вытянутая буква Т через Гудзон из Манхэттена и был известен всему миру как место рождения Фрэнсиса Алберта Синатры. Несмотря на любовь к Синатре, я там никогда не был. В первые несколько минут после выезда из нью-джерсийского конца Холланд-туннеля местность кажется совершенно подходящей для размещения еще одного клуба в духе «Свиньи Генри». Но Хобокен — совсем другое дело. Узкие улицы с домами из красного кирпича и коричневого камня, старинные лавки, торгующие сладостями и национальными деликатесами, придавали Хобокену облик старого Бруклина или Бронкса до того, как Роберт Мозес[21] уничтожил этот дух.
Найти № 326В по Девятой Восточной улице было гораздо проще, чем место для стоянки. Я проехал мимо этого здания. Перед домом нетерпеливо расхаживал Салли, поглядывая на часы. В квартале от здания мне удалось втиснуть свой автомобиль между стоявшими там машинами, он сильно выдавался на проезжую часть, так что машина размером больше «фольксвагена» уже представляла для него опасность.
Проезжая мимо и идя навстречу Салли, я задавал себе вопрос: в чем секрет особого отношения ко мне со стороны этого детектива? Только он из всех имеющих отношение к делу показал мне новую фотографию Патрика Малоуни. Ну, хорошо, может, он в долгу у Рико и полагает, что, показав мне фотографию, покроет часть своего долга. Потом Салли вызывает меня на Гоуэнус-канал, чтобы я взглянул на утопленника. Мне хотелось верить, что Салли желал отплатить мне за обед в «Бларни Стоуне». Но почему он позвонил на сей раз? Я не понимал, что он должен мне на этот раз, особенно после того, как я не поделился с ним найденной мной информацией.
Мой папа любил говорить: может, я неразговорчив, но я не дурак. Намеренно или нет, Салли смело выступал против кого-то, желающего меня использовать. Но зачем? Я вспомнил мотоциклистов, играющих в покер, и замечание Фрэнсиса Малоуни, что он пускает в ход мелкие карты, когда ничего другого не остается. Мне пришла в голову нелепая мысль, что мы с Салли и другие следователи сидим за карточным столом и Салли все время показывает мне свои карты. Но меня беспокоят те, которых я не вижу. Мой папа никогда не говорил ничего вроде «дареному коню в зубы не смотрят», но я все равно об этом подумал, когда Салли с нетерпением усмехнулся, увидев меня. Я пожал ему руку.
— Вы опоздали, — проворчал он.
— Виноват. Вы могли меня не ждать.
Он подмигнул:
— А пошел ты… Ну, идем.
Мы шли, чтобы поговорить с мистером Энцо Сикой. Мистер Сика позвонил детективу Салливэну на работу сегодня утром и заявил, что видел Патрика Малоуни накануне в местном торговом центре.
— Почему вы проверяете этот след? Вы, наверно, получаете в день сотни звонков от свидетелей, которые клянутся, что видели парня Малоуни вместе с Элвисом.
— До того, как Элвис умер в прошлом году, — ответил Салли, — все психи утверждали, что видели того-то и того-то с Дж. Ф.К.[22]
— Но почему…
— Сика упомянул темно-синюю зимнюю куртку. — Салли не дал мне закончить вопрос. — Именно такую носил этот парень. Мы ни разу не упоминали эту деталь, чтобы можно было отсеивать ненормальных.
Энцо Сика открыл нам дверь в майке без рукавов, полосатых пижамных штанах и тапочках. Ему было лет семьдесят, и он был лыс, как лампочка. Несмотря на сутулость, мощное телосложение выдавало в нем человека, который много лет занимался тяжелой физической работой. Мистер Сика носил очки с толстыми стеклами, и, когда он протянул руку за жетоном детектива Салливэна, у нас екнуло сердце.
— Да не беспокойтесь, — ободрил нас Энцо, — эти очки только для близи. Ту сторону улицы я вижу, как сова.
Но нас это не успокоило. Мистер Сика провел нас в приятную гостиную со старой, но чистой мебелью и прекрасным подвесным потолком. Свидетельство о его американском гражданстве висело в рамке над кушеткой. Стены были увешаны семейными снимками и фотографиями Сики, на каждой он был изображен рядом с новой каменной постройкой.
— Это моя жена Стелла. Ее нет в живых уже три года. — Он перекрестился. — Это мои дети и внуки. — Он поймал мой взгляд, направленный на черно-белый снимок замысловатой садовой стены. — Я каменщик, работал всю жизнь с тех пор, как высадился с корабля в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Посмотрите сюда…
Он провел для нас короткую экскурсию по осуществленным им строительным проектам, предложил дешевого виноградного вина и закурил сигару, похожую на старый канат и воняющую дерьмом.
— Если вы его вчера видели, — поинтересовался Салли, — почему позвонили только сегодня?
Мистер Сика сказал, что вчера еще не знал, кто такой Патрик Малоуни. Только вчера поздно вечером, когда он возвращался домой с обеда в Манхэттене с другом, увидел плакат.
— На остановке метро я увидел на столбе его фотографию. Я сказал себе: «Что-то знакомое». Я думал об этом всю ночь и утром позвонил вам.
Я подтвердил Салли, что не видел ни одного плаката на этой стороне реки. Он кивнул в знак согласия. Салли спросил, почему из всех людей, которых он встретил в торговом центре, именно этот парень запал ему в голову. Мистер Сика сказал, что молодой человек вел себя очень нервозно.
— У него в руке было несколько пакетов. Они болтались взад-вперед. Он вертел головой во все стороны. Быстро-быстро. Знаете, так, как будто кто-то его преследовал? — Сика повертел головой из стороны в сторону.
На парне была вязаная шапочка с помпоном, поэтому Энцо ничего не мог сказать о длине его волос. Серьга в ухе могла быть, но ее могло и не быть: блеск солнца и снега помешал рассмотреть. И поскольку он был одет в куртку, невозможно было ничего сказать о татуировке. Салли разложил на кофейном столике Энцо Сики несколько фотографий и попросил старого каменщика выбрать те, люди на которых были похожи на молодого человека. Снова надев очки с толстыми стеклами, он выбрал три снимка. Один из них был тот самый — с выпускного вечера. Другой — с пикника студенческого самоуправления. И третий — снимок осужденного за нападения на детей парня примерно возраста Патрика, который только походил на Патрика чуть больше, чем на Эйба Линкольна.
Потом Салли разложил несколько объявлений из воскресных газет. Все модели были одеты в зимние куртки. Кроме этих реклам детектив вытащил таблицу цветов. Он попросил мистера Сику выбрать куртку и цвет, больше всего похожие на то, во что был одет тот нервный юноша. Легким кивком головы Салли показал мне, что старик выбрал куртку похожего фасона — парку с капюшоном — и оттенок цвета, очень близкий к синему.
После нескольких вопросов о времени и месте Салли жестом показал, что пора уходить.
— Вы сказали, что нервный юноша держал несколько пакетов с покупками, — нарушил я тишину.
— Пакеты для покупок, как в супермаркете.
— Не могли бы вы припомнить, было на них что-нибудь написано, может, название магазина?
Он крепко зажмурил глаза, пытаясь вспомнить.
— Подождите, подождите. Надпись… Si! Да! Там было что-то написано, но… — Он поднял руки, сдаваясь. — Не могу вспомнить.
Салли еще раз его поблагодарил, оставил ему свой прямой номер на случай, если старик припомнит что-нибудь еще, и сообщил, что он получит вознаграждение, если его информация приведет к обнаружению Патрика.
— Нет. Не нужно денег! — Он заволновался. — Не нужно денег!
И сердито захлопнул за нами дверь. Когда мы спустились вниз, моей первой заботой было узнать, что думает по этому поводу Салли.
— Итак…
— Не знаю. Не думаю, что он выжил из ума, но эти чертовы очки со стеклами толщиной с бутылку из-под кока-колы, странный старик! С курткой он угадал, но такие парки носят все.
— Ну, из трех снимков, которые он выбрал, на двух был Патрик, — возразил я.
