Фридрих Незнанский - Абонент недоступен
– Да вот же! Внизу, прямо подо мной, – Куролазов показывал куда-то туда, где еще недавно мирно покоилась обгоревшая балка.
– А ну-ка, дай я гляну.
Поликарпов, не убирая в кобуру пистолет, по головешкам ловко добрался до места, где находился опер, и глянул вниз.
– Матерь мою растудых! – нараспев возвестил он.
Человеческий череп смотрел на него невидящими глазницами из глубины пепелища. Вся кожа без остатка была съедена огнем.
– Бедный Алик, – сдавленно проговорил Куролазов.
Поликарпов состроил мину недоумения:
– Какой Алик?
– Как «какой»? Алик-Электроник.
– Ты что, совсем уже ослеп? – с укором осведомился Поликарпов. – С метра не видишь?
– Не понял?
– Ты погляди повнимательнее.
– Ну?!
– Что «ну»?
– Поглядел.
– Не видишь?
– Не-а.
– У Алика одного переднего зуба нету, ему Мазута прошлым летом по пьяной лавочке выбил. Забыл?
– Точно!
– А у этого – глянь! Зубы, как у митькиного мерина.
– Ага, – согласился опер. – Тогда кто же это, если не Алик?
– А вот это уже не наша забота, – отрезал Поликарпов, пряча пистолет в кобуру. – Надо вызывать жмуровоз. Мы свое дело сделали, теперь очередь за следователями и экспертами. Нехай они теперь тут копаются.
Микроавтобус несся по рытвинам Мытищ в направлении станции Марковка со скоростью девяносто километров в час, и на такой ухабистой дороге это запросто могло перерасти в дорожную трагедию. По крыше «фольксвагена» то и дело скребли низко висящие ветви. Сам микроавтобус выглядел довольно сносно: белые вымытые бока, на которых синей краской аккуратно было выведено «Gloria»; никелированный бампер, которого еще не коснулись беспощадные рыжие клыки коррозии; затемненные стекла.
За рулем сидел Денис Грязнов. Кроме него в машине находился Юрий Гордеев, прижимавший к уху черную «мыльницу» «Моторолы». Оба лица выражали предельное напряжение.
– А, черт! – проворчал Гордеев, пряча телефон во внутренний карман пиджака. – Как в воду канул.
Денис на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на своего расстроенного спутника.
– Ничего, Юрок, найдем нашего Федотова.
– Понимаешь, у меня какое-то предчувствие странное, что ли, – говорил Гордеев, с трудом подбирая слова. – И оно меня не отпустит, пока я сам с этим Михаилом не увижусь и не переговорю как следует. Ах, как много я у него сейчас спросил бы. И прежде всего про Лену. Проскурец подождет.
– Господи, да не нервничай ты, – заклинал Денис. – Слышишь? Ты бы себя только видел. На тебе же лица нет, опять как сомнамбула.
– Не обращай внимания.
– Интересно, как, по-твоему, у меня это получится? Глаза завязать?
– Я просто думаю, – оправдывался Гордеев. – Активизация серого вещества сообщает организму такое же серое состояние.
– Это кто тебе такое сказал? Твоя биологичка?
– Заткнись, – огрызнулся Гордеев. – Во-первых, не биологичка, а биолог. А во-вторых, о сером веществе я знаю еще с пятого класса.
– Да ну? А у нас в школе почему-то об этом никто ни сном ни духом.
– А это потому, что учиться надо было в нормальной школе, а не с вывертом, как некоторые.
– Не знаю, я ходил в самую нормальную.
– Ладно тебе, речь не об этом.
– А-а! – догадался Денис. – Ты все о том же. Ну ладно, сейчас отвезем Алика со всем семейством ко мне, и я тут же бросаюсь, как рысь, искать твоего Федотова.
Алик Чувашов с Марусей и тремя пацанами покинули свое лесное укрытие только на рассвете. Возвращаться в саму Марковку не решились, предполагая, что ночные ликвидаторы первым делом будут искать их именно там. Да и некуда было возвращаться. Они все впятером с ужасом наблюдали, как горит их дом, словно он был сделан из бумаги. А в поселке Алик со скованными за спиной руками вызвал бы по меньшей мере всплеск народной паники, а это добром обычно не кончается. Поэтому остаток тревожной ночи из лесу несколько раз выходила только одна Маруся, но лишь для того, чтобы найти какой-нибудь инструмент, способный справиться с наручниками. Когда же она однажды вернулась со ржавым обломком стального полотна для ножовки по металлу, который она отыскала на задворках марковской автобазы, то у нее ничего не получилось – титан, из которого была изготовлена цепь, не поддавался. В таких случаях обычно спасает какая-нибудь заводская гильотина для рубки дюймовой арматуры, которая используется в железобетонных конструкциях, да где такую штуку сейчас найдешь?
Единственный выход – это позвонить кому-нибудь и позвать на помощь. Из тех, кому Алик доверял больше всего, был Женя Пашкевич, но он сейчас был недосягаем. Оставался Денис Грязнов. Но вот беда – Алик не помнил его номер, он остался в записной книжке, которая наверняка сгорела дотла вместе с домом. Нет, какие-то цифры в голове, конечно, крутились, но ничего путного из этой круговерти извлечь он не мог. Да и откуда звонить? Вот был вопрос из вопросов. Тот раздолбанный телефон-автомат, единственный на весь поселок, просматривается со всех сторон, как Останкинская телебашня. А до ближайшей железнодорожной станции пешком, да еще с тремя детьми добираться по меньшей мере часа три.
Дети, как ни странно, держались мужественно. Во всяком случае, никто из троих ни разу как следует не захныкал, если не считать жалоб на холод, который даже взрослого человека пробирал крупной дрожью от пяток до макушки. Судя по всему, это внезапное приключение ребят просто забавляло. И именно это больше всего удивляло Алика, даже больше, чем визит людей в черных масках. Он боялся, что мальчики, выросшие в пенатах кибернетического пространства, впитавшие его с молоком матери и духом отца, при первом же столкновении с грубой реальностью окажутся совершенно дезориентированными и потерянными, впадут в депрессивный коллапс. Ничего подобного! Несмотря на свой малый возраст, близнецы, как оказалось, с жизнью были знакомы не через компьютерные игрушки, они с ней практически были на «ты».
В пять утра небо совсем выбелилось. Запели птицы. Алик сидел на куче прошлогодней листвы, а руки за спиной служили своеобразным буфером, чтобы не сильно отсидеть копчик – нет худа без добра. И тут он вспомнил о визитке, которую Гордеев сунул ему в самый последний момент, как раз перед тем как садился в «девятку» Дениса. Вот она, эта картонная карточка, до сих пор так и лежит в заднем кармане джинсовых брюк, из которых со вчерашнего дня он почти не вылезал.
– Слышь, Пашка, – позвал Алик одного из сыновей, – возьми там у меня из кармана карточку и дай рассмотреть.
Рукой Гордеева поверх визитки был вписан номер, судя по всему, это был номер мобильного. Впрочем, это ничего не добавляло и не отнимало. Звонить по-прежнему было неоткуда. Таксофоны в лесу стоят только в волшебных сказках.
Невдалеке захрустели ветки. Все насторожились, хотя точно знали, что так ходит только Маруся. Она возвращалась с разведки.
– Уже светло, надо идти, – сказала она. – Если не спеша, то часа через два будем у железнодорожного разъезда. Там на шлагбауме сидит Наташка Петрова.
– Кто такая? – спросил Алик. Маруся помогала ему подняться с насиженного места.
– Неважно. Мы с ней когда-то в одном пионерском лагере были.
– А телефон там есть?
– Должен быть. А что? Ты разве номер вспомнил?
– Пашка, покажи!
От троицы близнецов отделился один, подбежал к родителям, достал из заднего кармана гордеевскую визитку, которая в его ручонках смотрелась как почтовый конверт, и показал маме.
– Это тот, что к нам с Денисом приезжал, что ли?
– Он самый.
– А ему можно доверять? – спросила Маруся настороженно.
Алик пожал плечами:
– Ну, я думаю, если он друг Дениса. Тем более – адвокат…
– Во всяком случае – это пока наш единственный шанс, – уверенно провозгласила Маруся. – С другой стороны, мы можем его ни о чем и не просить, а просто узнать телефон Грязнова.
– Или так, – кивнул Алик.
Он посмотрел на жену и не смог сдержать улыбки. В ее волосах запуталось такое количество листьев и всяких мелких веточек, что она стала похожа на лесную нимфу.
– Смешная, да? – спросила Маруся, поймав взгляд мужа, и тут же скомандовала: – Все, пошли. Сейчас не до причесок.
Пять человек двинулись в путь. Солнце поднималось над лесом, обещая ясную погоду.
Гордеев вышел из зеленых дверей «Матросской тишины», получив обратно отобранный вертухаями сотовый телефон. Не успел он его вернуть в рабочее состояние, как тот тут же дал о себе знать настойчивыми электронными переливами.
– Алло, Юрий? – раздался с того конца женский голос, Гордееву совершенно незнакомый.
– Да, это я.
– Доброе утро.
– Доброе утро.
В трубке наступила пауза.
– Говорите, – предложил Гордеев.
– Меня зовут Маруся. Я жена Алика Чувашова. Вы у нас вчера были.
– Да, да, был. Только мы с вами, кажется, не виделись.
– Да, меня не было дома.
– Очень жаль.
