Олег Путилин - Алкаш в газете
— Действуем по вчерашней схеме?
— Да. Ты сидишь в редакции и ждешь информации.
— Не нравится мне все это. Лучше бы я вместе с вами пошел.
— Это нецелесообразно, — отрезал я.
Седой пожал плечами, но вынужден был согласиться. Позавтракав, я отправился на прием в мэрию.
Как и вчера, я подъехал к мэрии на такси и, выйдя из машины, сразу же обнаружил гуляющего Дынина. Чего-либо подозрительного я не разглядел. Хотя вполне допускал, что люди, следившие за мной вчера, сидят в каком-нибудь автомобиле из тех, что в изобилии были припаркованы на стоянке около мэрии.
Миновав милицейский пост, я прошел в приемную Шелестюка и с удивлением отметил, что, кроме секретарши, там нет даже охранника. Я поздоровался и назвал свою фамилию. Секретарша кивнула и вошла в кабинет вице-мэра. Через несколько секунд она вышла и, раскрыв передо мной дверь, произнесла:
— Прошу вас.
Внешность Шелестюка по сравнению со вчерашним днем практически не изменилась, словно он вообще не выходил из кабинета. На изменения указывало лишь то, что он был чисто выбрит.
Я, не спрашивая разрешения, подошел к столу вице-мэра и сел.
— Здравствуйте, Иван Валентинович, — произнес я, опускаясь в кресло.
— Доброе утро, Владимир Александрович, — ответил вице-мэр.
Минуту-другую мы смотрели друг на друга молча. Первым прервал молчание Шелестюк.
— Вчера мы с вами заключили некое соглашение. Сегодня я готов выполнить свою часть контракта. Надеюсь, что после этого вы выполните свою…
— Прекрасно, — констатировал я. — Каким же образом вы собираетесь…
Шелестюк встал со своего места, прошелся по кабинету, потом вернулся и сел снова.
— Видите ли, вчера я рассказал вам не все, что знаю по делу Бомберга. И сделал это намеренно. Дело в том, что вчера свои слова я ничем не мог подтвердить. Сегодня же я готов подкрепить сказанное доказательствами. Очень хотелось бы верить в то, что они вас убедят…
Я выжидательно смотрел на вице-мэра. Он сделал паузу и продолжил:
— Дело в том, что я действительно не причастен к убийству Александра. Вы можете верить или не верить, но многие из тех материалов, продемонстрированных вами вчера, для меня явились полной неожиданностью. И еще большей неожиданностью явилось то, что собрал их Бомберг. Я не хочу сказать, что не знал об этом вообще ничего. Но Бомберг был такой человек, которому нельзя было доверять ни в чем до конца. Вы, наверное, знаете, что я вхожу в попечительский совет вашего издательства. И не скрою, что от имени администрации, которая входит в состав учредителей газеты, корректировал политику газеты. В тех случаях, когда это касалось публикаций Бомберга, он проявлял особую агрессивность. Однажды он даже пытался шантажировать меня, намекая на какие-то материалы, которыми он располагает. Он всегда давал понять, что он не простой человек и что с ним просто так дела иметь нельзя.
— Чем закончилась попытка шантажа со стороны Бомберга?
— Поскольку речь шла о непринципиальных вопросах, я решил не связываться с ним и не стал настаивать на своей точке зрения. Может быть, я проявил малодушие…
— Но, однако, насколько я знаю, потом вы были даже дружны с Бомбергом…
— Да, впоследствии наши отношения улучшились. Иногда я просил его о помощи, иногда он меня… Вот на одной из таких просьб, весьма необычной, я и хотел бы сейчас остановиться.
Шелестюк снова сделал паузу, вздохнул и быстро сказал:
— Дело в том, что буквально за несколько дней до смерти Бомберг пришел ко мне и попросил помочь найти человека, который выполнил бы одно специфическое поручение.
— О каких специфических поручениях шла речь?
— Говоря попросту, он просил меня найти ему киллера.
После этих слов я несколько секунд сидел совершенно ошарашенный той информацией, которая только что прозвучала из уст Шелестюка.
— Вы хотите сказать, что Бомберг замыслил убрать кого-то? — спросил я наконец.
— Уверен, что да, хотя он ничего не конкретизировал в разговоре со мной.
— Чем же он объяснил такую необычную просьбу?
— Банальное, на мой взгляд, было объяснение, — слегка улыбнулся Шелестюк. — Он сказал, что хочет взять у него интервью…
— Вы исполнили его просьбу?
— Да. Среди моих знакомых есть такой человек.
— А вас не насторожил тот факт, что именно к вам он обращается с такой просьбой?
— Да, конечно. Но я объяснил себе это тогда, что он просто находится в отчаянном положении. И решил, что я как раз тот человек, к которому он может обратиться.
— Но сам факт такой просьбы свидетельствует о том, что человек попадает в зависимость от того, кого он просит… — резонно заметил я.
— Логика моих рассуждений была примерно такова: если уж Бомбергу и попадать в зависимость, то к человеку влиятельному, с которым он к тому же дружит. Теперь, однако, я понимаю, что Бомберг был уверен, что крепко держит меня, обладая таким компроматом. И в случае чего я не смогу ему навредить.
— Однако я не совсем понимаю, в чем заключается ваше алиби.
— Дело в том, что вчера я разговаривал с человеком, которому Бомберг делал заказ, — произнес после некоторой паузы Шелестюк. — Он готов встретиться с вами и подтвердить мои слова.
— Вы хотите сказать, что я должен пойти на встречу с киллером?
— Да. Он ждет вас сегодня в одиннадцать утра.
— Где?
— Общежитие машиностроительного завода, третий этаж, триста восьмая комната.
— Как я его узнаю?
— Честно говоря, этого я не знаю. Вам просто надо прибыть в одиннадцать утра, причем одному. Не берите с собой капитана милиции, который уже второй день протирает казенные ботинки, шляясь около мэрии.
— Где гарантии моей безопасности?
Шелестюк недоуменно на меня посмотрел и заметил:
— Гарантии вашей безопасности находятся у вас в портфеле. Полагаю, что после встречи с киллером вам надо снова прибыть сюда для дальнейшего обсуждения дела.
Мне захотелось пригрозить еще раз Шелестюку, что если хоть один волос упадет с моей головы, то с ним тоже потом церемониться не будут. Однако я вовремя решил, что все это выглядело бы глупо и несолидно. Если вдруг Шелестюк решился убрать меня, несмотря ни на что, он сделает это когда угодно и где угодно.
Я встал с места и пошел к выходу. В приемной толпился народ, видимо, ожидая начала приема вице-мэра. Внимательно осмотрев присутствовавших в приемной людей, я пришел к выводу, что никто из них подозрительным мне не показался.
Выйдя на улицу, я сразу же подошел к Дынину и сказал:
— Поехали. У меня сегодня еще одна встреча.
Мы прошли некоторое расстояние пешком, прежде чем поймали машину. За это время я успел кратко обрисовать Дынину ситуацию.
Когда мы подъехали в район общежития машиностроителей, я напомнил Дынину жестким тоном:
— Дмитрий, еще раз повторяю, что ты сидишь в скверике недалеко от общежития тихо, как мышь, в течение полутора часов. Если я не появляюсь или не даю о себе знать, вы с Седым действуете дальше по обстоятельствам.
— Слушай, — вдруг неожиданно остановил меня Дынин, когда я собирался уходить, — может быть, тебе пушку дать на всякий случай?
— Я ей пользоваться не очень умею, — сказал я. — К тому же, если это профессионал и это на самом деле ловушка, все кончится гораздо быстрее, нежели я успею достать твой «макаров» из кармана.
— Ну смотри, как знаешь, — махнул Дынин рукой и направился в сторону сквера.
Я вошел в общежитие и прошел мимо совершенно не обратившего на меня внимания вахтера на третий этаж. Похоже, что в общежитии полным ходом шли ремонтные работы, и именно на третьем этаже они велись в большем объеме. Мелькали люди в испачканных краской спецовках, тут же бегали дети. Они не обратили на меня никакого внимания. Когда я проходил мимо большой общей кухни, меня обдало запахом жареной картошки.
Я подошел к двери, на которой мелом было написано «308». Она находилась как раз в той части коридора, где велись отделочные работы. Когда я очутился перед дверью и уже собирался постучать, меня охватило вполне понятное волнение. «Боишься?» — спросил я сам себя. Эта мысль придала мне силы. Я постучал. Но мне никто не ответил. Спустя несколько секунд я постучал еще раз. За дверью по-прежнему царила тишина.
Я посмотрел на часы. Было без трех минут одиннадцать. В этот момент неожиданно замок в двери щелкнул. Я нажал на ручку двери, и она поддалась. Я раскрыл ее пошире и вошел в комнату. Там было очень темно, так как два окна были занавешены плотными широкими портьерами.
— Проходите, — услышал я голос из темноты сбоку от двери. — И закройте за собой дверь на задвижку.
Голос был спокоен и доброжелателен. Я сделал шаг вперед и захлопнул дверь. Она защелкнулась, и у меня возникло мгновенное ощущение, что я попал в мышеловку. Я стал вглядываться в окружающие меня предметы. Неожиданно край портьеры слегка отодвинулся, и маленький лучик света пробился в комнату, осветив стоящий перед портьерой стул.
