Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер
Теперь оркестрик играл «Когда мы целуемся, я волнуюсь и млею».
— Итак, к делу, — заявил я. — Вы хотите продать некую правду?
— Да, — кивнула Николь.
— И сколько она стоит? — поинтересовался я.
— О, немало. Это очень ценная правда.
— Так сколько же? — уже нервно переспросил я, будучи убежден, что продать-то ей нечего. Но тут же убедился, что ошибался.
— Кругленькую сумму, — сказала она. — Правда, поменьше, чем пятнадцать миллионов марок, которые придется теперь выложить вашей фирме.
Значит, и при моем многолетнем опыте ошибки все же случаются.
— Откуда вы знаете…
— Тссс! — шепнула она и слегка повернула голову.
Я резко обернулся и нечаянно толкнул тощего верзилу, заказавшего шампанское.
— Мы достаточно громко говорим, чтобы и вам было слышно? — грубо бросил я.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — сказал он.
Я повернулся к Николь.
— Сами видите, здесь не поговоришь, — очень тихо произнесла она. — Придется вам поехать ко мне. Там нам будет спокойно.
— Когда?
— Я сейчас уйду. А вы побудьте здесь еще с часик, затем возьмите такси. Моя визитная карточка здесь на стойке, под моей рукой. Прикройте ее своей, потом я вытащу свою руку.
Вскоре я уже держал изящную визитную карточку. Николь слезла с табурета. Я поклонился ей. Она двинулась к выходу. Верзила проводил ее взглядом. Я опять сел на табурет и заказал еще рюмку виски. При этом посмотрел на часы. Было без четверти одиннадцать. Я машинально закурил еще одну сигарету, слегка облокотился о стойку и стал глядеть на танцующих. Многие из них производили впечатление влюбленных парочек и двигались, тесно прижавшись друг к другу под звуки старых мелодий. Спустя примерно четверть часа тощий верзила со шрамом на виске ушел.
В баре почти все мужчины были в смокингах, и лишь несколько человек в темных костюмах, как Карин не положила мне в чемодан мой смокинг. Я спокойно сидел, медленно потягивая виски, слушая тихую музыку и пуская кольца сигаретного дыма — я выкурил еще две сигареты подряд — и на душе у меня было хорошо. В барах всего мира я сразу чувствовал себя хорошо и уютно, поскольку бармены почти везде любезны и предупредительны, да и вся атмосфера пронизана доброжелательностью. Здешние бармены были особенно любезны. Конечно, попадаются и дрянные бары и дрянные бармены, но таких очень мало. Я выпил еще рюмочку виски и подумал, что хорошо бы вновь стать молодым и здоровым, но мысль о том, что и то и другое невозможно, не причинила мне боли. Оркестрик заиграл «Лунный свет» из фильма «Пикник», и я вспомнил, что яхта Хельмана, на которой произошел взрыв, тоже называлась «Лунный свет», и подумал, что эта песенка сейчас звучит как поминальная по погибшим, о которых никто не может сказать, были ли они преступниками или порядочными людьми. Хотя о семи членах экипажа можно было с большой долей вероятности предположить последнее. Значит, семь к пяти, если Хельман и его гости были преступниками, что тоже еще абсолютно неясно. Но даже если бы это было ясно, совсем неплохое соотношение. Какая чушь, подумал я и заказал еще рюмку виски, целиком переключив свои мысли на этот напиток: какой он все же приятный. Просто необычайно приятный.
16
— Проспект Бернара, — сказал я таксисту. — «Резиденция Париж», подъезд В.
— Ясно, мсье, — ответил он, и огромный «шевроле» рванул с места. Время было — без четверти двенадцать вечера. Адрес я прочел на визитной карточке Николь, на которой, кроме ее имени и точного адреса, напечатано было и название городского района: Ле-Пти-Хуас.
Мы проехали по бульвару Круазет еще немного вперед до Сербской улицы. Здесь шофер круто свернул вправо. Я смотрел в окошко и пытался прочитать названия улиц, потому что хотел, как всегда, побыстрее сориентироваться в городе. Мы пересекли Антибскую улицу, где магазины прямо-таки лепились друг к другу, проехали мимо неказистого городского вокзала и свернули на широченный Бульвар Карно, по которому шофер поехал на север. На крышке приборной панели лежал маленький и изящный светящийся компас, так что я мог ориентироваться по странам света. Мы въехали на площадь, где находилось здание городской пожарной службы, свернули налево на улицу Сен-Жан, потом, повернув еще раз, выехали на проспект Бернара.
Мы оказались в квартале богачей. Эта «Резиденция Париж» была одним из многих громадных жилых зданий, иногда даже выдающихся по своим архитектурным достоинствам, но всегда дышащих богатством, которые возвышались над центральной частью города, поднимаясь по склонам горы. В этих «резиденциях» жили многие сотни людей, окруженные величайшим комфортом. Вокруг них всегда были зеленые зоны, иногда даже громадные парки. Такой была и «Резиденция Париж». Шофер подвез меня к подъезду В. Здесь он мог развернуться на стоянке для машин и ехать обратно. Здание было прямо-таки гигантским. В парке виднелись пальмы, кедры и кипарисы. Луна ярко светила, и я смотрел вниз на город, усеянный огнями, на море и гавань, тоже усыпанные множеством огней. Теперь посвежело. Я с наслаждением дышал всей грудью. По краю плавательного бассейна я двинулся к освещенному входу. И уже почти подошел к нему, когда заметил двух парней. Они стояли, спрятавшись за стволами пальм, и теперь набросились на меня. Один вывернул мне руки за спину и держал их как железными клещами, второй сжал мне пальцами ноздри, так что мне пришлось широко открыть рот, и он тут же сунул в него мокрую тряпку. Этого парня я сразу узнал. Он был тот самый красавчик, что вечером на Круазет попросил у меня огоньку. С кляпом во рту я не мог произнести ни звука, когда он начал избивать меня. Он бил меня изо всей силы и со всего размаху, стараясь попасть по желудку, кишечнику и ниже. Здесь, наверху, в это время суток было совершенно безлюдно. Парни очень торопились. Красавчика даже пот прошиб. Меня тоже. Мне казалось, что живот у меня лопнул и внутренности вывалились наружу. Они добились того, чего хотели, минуты за две. Я потерял сознание.
17
Когда я пришел в себя, оказалось, что я лежу навзничь на траве, и, едва глотнув воздуху, почувствовал, что к горлу подступает тошнота. Я вытащил кляп изо рта, и меня тут же вырвало. Потом я попытался встать, но колени подгибались. И я на карачках пополз к большому плавательному бассейну, где был кран, из которого все время текла холодная вода. Я прополоскал рот, сунул голову под струю и держал ее так до тех пор, пока голова не стала мерзнуть. При этом я старался глубоко не дышать и все время боялся, что опять потеряю сознание. Все тело ужасно болело. Я уселся на траве. Мои карманы были пусты, некоторые вывернуты. Кроме носового платка и четырех десятифранковых банкнот ничего не осталось. Я вытер лицо и встал. И тут же растянулся во весь рост на земле. Попробовал еще раз. На третий раз мне удалось, пошатываясь, удержаться на ногах. И, прижимая руки к животу и раскачиваясь из стороны в сторону, словно в стельку пьяный, я побрел к подъезду В. Мне все еще казалось, что я в любую минуту могу опять свалиться. Я медленно, ощупью, продвигался вперед вдоль белой стены здания. Стеклянные двери были распахнуты настежь. В холле горел яркий свет. Я вошел в лифт и поднялся на седьмой этаж. Я вспомнил, что на визитной карточке Николь был упомянут седьмой этаж. Лифт остановился. Я не столько вышел, сколько вывалился из кабины. Коридор… И три двери. На визитной карточке была указана квартира 612. Вот она. На двери отсутствовала табличка с фамилией жильца. Я позвонил. Никакого движения за дверью. Я позвонил еще раз. То же самое. Я стал безостановочно жать на кнопку звонка. Примерно через две минуты из-за двери донесся раздраженный мужской голос. Голос стал слышнее. Дверь распахнулась. Поскольку одной рукой я опирался па дверь, то когда она вдруг открылась, я повалился вперед и попал прямо в объятия худощавого мужчины. На вид ему было лет сорок, он казался вполне добропорядочным, был лысоват, одет в полосатую пижаму и держал в правой руке пистолет. Дуло пистолета уперлось мне прямо под ложечку.
— Подонок, — сказал мужчина и отпихнул меня от себя. Он оказался очень сильным. Так что я отлетел к стене прихожей. Мужчина с пистолетом недоверчиво наблюдал, как я, шатаясь, прижимался всем телом к стене и, лихорадочно цепляясь за что попало, искал опору, чтобы не упасть.
— Уберите эту штуковину, — сказал я, потому что он все еще целился мне в живот.
— В этом районе каждую ночь грабят квартиры, — сказал мужчина в пижаме. — Так что приходится прибегать к самообороне. У меня есть лицензия на оружие. Я могу выстрелить вам в живот, потом в стену. А полиции скажу, что я сначала выстрелил в стену, чтобы вас напугать, а потом уже в вас, так как вы не отступились.
— Перестаньте молоть чепуху, — сказал я. — Я не грабитель.
