Диана Кирсанова - Созвездие Весов, или Рыцарь падшей королевы
Она кивнула (самой себе или тому, чье незримое присутствие ощущалось в комнате до сих пор?) и, посмотрев на Макса, сказала очень просто и естественно, как будто подводила итог под решением одной ей понятной задачи:
– В ближайшие дни тебе лучше быть поближе к собственной дочери, Максим. Она доставит тебе массу хлопот, но она же привнесет в вашу общую жизнь большие перемены.
– Перемены к лучшему? – машинально спросил Макс.
Улыбнувшись, Ада только пожала плечами.
– Когда мы увидимся?
Все так же улыбаясь, она смотрела на Бардина и не слишком торопилась с ответом.
* * *Возвратившись вчера вечером, Арина не стала заходить к папке – ну его! «Если у него опять кто-то есть, я могу не выдержать и высказать этой дамочке хотя бы один раз в жизни все, что я думаю о таких, как она!» – проворчала девочка себе в оправдание.
А утром она вообще ни разу о нем не подумала.
Если бы только Арина знала, что сегодняшний день будет продолжением вчерашнего кошмара! Второй его серией!
Хотя… ну, что бы это изменило?
Знала бы или не знала, а сегодня с утра все равно пошла бы в институт, хотя и с гораздо меньшим удовольствием, чем обычно. Она не выспалась (трудно было надеяться, что выйдет иначе!) и, разглядывая в зеркале свои бледные щеки и грязные лужицы под глазами, почувствовала, что впадает в отчаяние. Ничего не ушло, ничего! За своим отражением в том же зеркале Арина видела вчерашний ужас: как в немом кино, снова промелькнули возбужденные, красные лица соседок, прошел серьезный Валька, проехала милицейская машина, увозящая Анну. Увозящая… куда? В тюрьму! Конечно, в тюрьму!
В носу опять защипало. Она поспешно набрала из крана полную горсть ледяной воды и выплеснула себе на лицо – залить закипавшие слезы.
Вышла из дома, пошла к метро, едва ли не по щиколотку утопая в осенней грязи, которая всегда почему-то стекается к ним на Новощукинскую. Было совсем рано, и серое утро с размытыми пятнами фонарей служило прекрасной декорацией Арининому настроению. Оно было таким же безнадежным.
…Арина и сама не понимала, почему ее так потрясла эта история! Два дня назад она знать не знала, что на свете существует этот человек – Анна Березнева. И если бы кто-то, да хоть бы даже их вездесущая староста Светка Матюшина, рассказал ей, что одного из преподавателей арестовали за убийство, Арина… ну… самое большее – выслушала бы ее с любопытством, с тупым, дурацким любопытством!
Но тут…
Арька чувствовала прямо-таки материнскую ответственность за женщину, на которой сперва намеревалась женить своего отца. И для этого выслеживала ее, будто охотник бекаса, благодаря чему стала свидетельницей того, как какой-то подонок избивал ее ногами, а на следующий день в ее квартире нашли неизвестно чей труп! И не могла отделаться от мысли, что эта история касается ее близко, гораздо ближе, чем она могла себе вообразить…
Валька встречал ее у входа в метро. Это значило, что он сегодня встал на полтора часа раньше, чтобы добраться до «Щукинской» от своего Куркино. И еще это значило, что…
– Арина! Ариш!! Я здесь!
Слава богу! После всего, что вчера между ними произошло (хотя… что такого особенного произошло? Подумаешь, целовались! Но Арька отчего-то краснела, вспоминая об этом), Валька был единственным человеком на земле, которому она была по-настоящему рада!
– Что ты тут делаешь? – постаралась она удивиться как можно естественнее.
– Жду. Тебя жду. Я соскучился. – Валька крепко взял ее за руку и потянулся к ее щеке. Сердце у Арины екнуло, и она уклонилась, сама не зная почему.
– Пойдем, – потянула она его внутрь.
Там, в зале, между розовыми мраморными колоннами, она осмелилась впервые поднять на него глаза. И устыдилась: он опять выглядел обиженным. Ну странно, как человек с такой мужественной внешностью в иные минуты может казаться настолько беззащитным!
– Мне так страшно, Валька! И так… плохо! – пожаловалась Арина, обнимая его за талию. Валька наклонился, лицо его стало серьезным, внимательным, в серо-стальных глазах отразились и исчезли лампы метро. Широкие ладони легли Арьке на плечи.
– Ты что, котенок? Что? Не надо! Ты со мной ничего не бойся. Ничего-ничего со мной не бойся…
В ней что-то хлюпнуло, Арина судорожно вздохнула и еще крепче ухватилась за его ремень. Чтобы смотреть на Вальку, надо было сильно запрокидывать голову, это было хорошо, потому что слезы стояли тогда в глазах и не стекали по щекам.
– Знаешь, что? Давай никуда не пойдем? В институт не пойдем, а?
* * *– Ничего нового мне узнать не удалось, хотя весь наш дом, как ты легко можешь себе представить, гудит и ходит от всяких сплетен ходуном. По квартирам бродила целая бригада следователей, все спрашивала, не видел ли кто во дворе посторонних… Да кто скажет! Дом недавно начали заселять, и сейчас еще продолжают, поди тут разбери, кто посторонний, а кто нет…
Они сидели в замечательной – еще и потому, что сейчас, утром, они были в ней совершенно одни – кафешке, из которой открывался чудный вид на морщинистую гладь кукольного прудика. Валька привел Арьку в уютный парк, о котором она, коренная москвичка, до сих пор ничего не знала. Доехав до проспекта Мира, они вышли на сам проспект и долго шли по какому-то торговому комплексу с прозрачными дверьми, затем свернули налево – и вдруг оказались в настоящем раю в центре Москвы, если никто не станет возражать против того, что небольшой Ботанический сад, даже в это время года еще не растерявший зелени и поздних цветов, можно посчитать за рай.
Арька поглощала уже вторую порцию своего любимого крем-брюле и слушала неутешительный Валькин рассказ. Сам он ковырялся ложкой в раскисшей кашице из мороженого безо всякого удовольствия.
– Березневу, похоже, и в самом деле арестовали… Я всю ночь с ее окон глаз не спускал – никакого шевеления. И темно. Бабулю свою попросил выйти во двор, разузнать, что бабы говорят. Бабы говорили – увезли ее по подозрению в убийстве. Еще бабы говорили, что отпечатки пальцев на фене только ее, Анны. И еще… Этот мужик… ну, который убитый… действительно был… ее любовником. Следователи, которые по квартирам ходили, обмолвились, а может, и специально так, с расчетом проговорились, что у него во внутреннем кармане нашли ее фотографию… И то, что он голым мылся в ее ванне – это о многом говорит… Но сама Анна наотрез отрицала, что была с этим типом знакома. Первоначально ее в ее же собственной квартире допрашивали. А Маша эта, помнишь, которая с поварешкой была, она с Эльвирой Марковной в качестве свидетельниц в другой комнате показания давали… Так вот, она через дверь видела Анну и как милиционеры вокруг нее ходили. И слышала, как следователи, их двое было, наседали на Анну, убеждали ее, что запираться, мол, глупо… Но она ни в какую. Сидела бледная, прямая и твердила: «Я не знаю, я ничего не знаю…»
– А ты сам? Ты веришь, что она… виновата?
– Я? Я не знаю, – повторил Валька Аннины слова.
– А я не верю!
– Ариш… – Он положил руку ей на локоть. – Ты только не обижайся, но… верим мы или не верим… сделать-то ничего нельзя! Ничего! Милиция разберется, – добавил он без особой, впрочем, надежды.
– А я не верю! – прошептала Арька упрямо.
И чертовы слезы закапали прямо в мороженое.
Они бродили по Москве до самого вечера. Валька включил дурака на полную мощность и, корча рожи, преувеличенно громко похохатывая, размахивая руками так, что даже задевал прохожих, травил бесконечные байки. Все его рассказики и анекдотцы пролетали у Арьки мимо ушей. И в то же время в ней крепло раздражение. Она понимала, прекрасно понимала, что Валька старается ради нее же, но видеть его ужимки было досадно до брезгливости!
Думала Арька совсем о другом. О другом она думала!
Но Валька не хотел, чтобы Арина думала именно об этом! Потому что как только замечал, что у нее опять начинает пухнуть нос, брал ее за руку и с ослиным упрямством вел в первое попавшееся кафе-мороженое. К вечеру этого мороженого она наелась столько, что от нее вполне можно было откалывать кубики льда для шампанского.
– Все! – сказала Арька наконец где-то в районе Речного вокзала. – Спасибо. Будем считать, что вечер состоялся. А теперь приличным девушкам пора домой. Папенька волнуется.
Вообще-то она не хотела так ерничать, как-то само собой получилось. Просто у Арьки созрел план.
– Домой? – опешил Валька.
– Конечно! Восьмой час на дворе. Погуляли, и хватит…
Он еще пытался что-то сказать, но она поднялась на цыпочки и быстро чмокнула его куда-то в район уха.
– Пока-пока! – сказала она беспечно, отступая к восклицательным знакам фонарей, которые уже начали прорезать сгустившуюся темень. – Не провожай меня – тебе далеко добираться! Пока! Пока! До завтра!
И включила спринтерскую скорость, оставив Вальку с открытым ртом и вытаращенными глазами прямо посреди дороги.
«Сделать ничего нельзя, сделать ничего нельзя…» Быстро ты сдался! – думала Арина, выбирая закоулки потемнее. – Погоди-погоди, перестраховщик несчастный, я тебе докажу… И не тебе одному – всем докажу! Анна не виновата, не виновата, не виновата! Что хотите мне говорите – она не виновата…»
