Буби Сурандер - Время действовать
— Вечером позвоню. — Речь снова была решительная и быстрая.
Я только и смог, что послушно кивнуть. Гугге стоял возле нас и улыбался.
— Ах, это ты, — сказал я. — Инфизкульт, значит, обучает теперь и тому, как справляться с автомобильными дверцами?
— Ясное дело, — ухмыльнулся он. — Не то, что раньше. Мы целыми вечерами занимаемся нин-джитсу.
— Ну да, — заметил я. — А под утро содомским грехом, до тех пор, пока не приходит время тренироваться на сейфах?
Ухмылка смылась с его лица. Но дева на скамейке захохотала.
— Ты, я нахальства не терплю, — прошипел он. — Так что поосторожней.
Но уйти он мне не помешал — наверное, потому, что она захохотала.
Я пожал, плечами. Пошел к машине, уселся в нее. Гугге взял девицу на руки, как раз когда я разворачивался. В зеркале мне было видно, как белокурый великан нес ее к стоянке на набережной за башней Биргера Ярла. Я медленно ехал к большой стоянке Стройуправления на другом конце Риддархольмена.
Когда их уже не было видно, я нажал на газ и рванул по переулку. Там, в холодном ущелье между старым риксдагом и церковью Риддар-хольмен, я остановился. Вышел и быстренько обогнул старую церковь. Теперь я видел весь мост от острова, а сам был незаметен.
Я успел в самое время. Они ехали в большом серебристо-сером «БМВ». Она вела машину быстро и уверенно, а здоровила блондин заправлял за губу порцию табаку. «МГА-701», Мартин Густав Адам, семерка ноль единица. В мою сторону они даже не глядели.
«БМВ» 700-с-чем-то. Оборудованный инвалидным управлением.
Я помотал головой. Небось потянет не меньше чем на полмиллиона крон? И пристойно ли в такой машине жевать табак?
Может, она не чокнутая. Может, просто очень богатая.
У богатых людей бывают такие странные идеи. Они думают, что все можно купить и что всех можно купить. Они думают, что можно владеть землей. И деревьями. И небесами. И своим будущим.
За это она готова дать сто тысяч. Но купить можно только то, что продается. А единственное, что продается, — это комфорт.
Обещала позвонить вечером. Я покачал головой. Возле меня остановилась пожилая пара, испанцы. Они озабоченно изучали карту, но никак не могли в ней разобраться. Он обратился ко мне изысканно-вежливо: где тут вход в церковь Риддархольмен?
Ну разумеется, господа, я покажу! Церковь, где лежат благородные кавалеры ордена Серафима! Церковь, где вы узнаете, с кем хотят водить компанию наши шведские короли: с Фаруком из Египта, Вильгельмом II из Пруссии, Чан Кайши из Китая.
— Но вы, вероятно, знаете, что за вход надо платить?
— Что такое? Платный вход в церковь? — Они изумленно воззрились на меня.
— Разумеется, господа. Мы в Швеции настолько богаты, что готовы платить даже Господу Богу.
7
Как всегда по воскресеньям, Тарн был в главной редакции центром всеобщего внимания.
— И они спросили Свена Голубя,[41]кем он хочет быть, когда вырастет. И он ответил: ясно, солдатом. И они спросили малютку Тарна, кем он хочет стать. И я ответил: социал-демократом!
Хохот перекатывался по большой комнате. Тарн прогуливался между ромбовидными столами, жуя бутерброд. В руке он держал бутылку легкого пива.
— Жалко, что я стал журналистом. Подумайте только, чего бы я добился к теперешнему дню! Я бы стал директором винной монопольки, или госбанка, или конторы по техосмотру автомашин. Получал бы пенсию — две-три месячных ставки — со старых мест работы в министерствах или комитетах. Пользовался бы бесплатной консультацией по налогам, даровым трехнедельным отпуском — с секретаршей! Дачей на Форе и столиком у окна в кафе оперы. А может, стал бы министром с правом врать сколько душе угодно. И уж когда бы совсем состарился и вышел на пенсию, давал бы интервью «Утренней газете» при каждом политическом кризисе — этакий оракул Движения!
Воскресенья были дни спокойные. Вокруг столов сидели только врио, которые Тарна раньше не слышали. Они хохотали от души. Кто-то даже начал протестовать:
— Но буржуи здорово врали! Один из них обещал, что атомную электростанцию не будут загружать топливом...
— Та-та-та, — прервал его Тарн. — Правил не знаешь. Буржуи не могут врать рабочему классу. Но пролетарии могут врать высшему классу... это традиция — надувать прораба, да и чертовски приятно. И лидеры социал-демократов врут, потому что это старый добрый шведский рабочий обычай.
Да-а, Тарн в качестве заведующего винным магазином!
— Но что случилось? Почему ты не стал директором-распорядителем винной монопольки?
Он изобразил бурное отчаяние:
— Они не желали, чтобы я был членом «Молодых орлов». Сказали, что я буржуазный идеалист. Я хотел Свободы, Равенства и Братства. Они хотели Самоопределения, Уравниловки и Генерального директора. — Тут он увидел, что я стою в дверях. — Нет, вы посмотрите — агент ноль ноль тринадцать! Ты же сказал, что она клюнула!
Я пожал плечами — нет, мол:
— Ошибся я.
Он угрожающе помахал бутербродом:
— Как ошибся, намного?
Ах, Тарн, старая лиса.
— Целиком и полностью.
Он сделал вид, что удивлен:
— Так она тебе потом не позвонила домой?
Вот так, значит, они следили за мной, когда я возвращался пешком от Риддархольмен. Ну и времена. Положиться можно только на своих врагов.
— Никто мне домой позвонить не может, — сказал я. — У легавого, что прослушивает мой телефон, такая астма, что ничего не слышно, кроме его хрипа.
Тарн улыбнулся с явным сомнением. Потом обнял меня за плечи и повернул к публике:
— Дамы и господа, перед вами уникальный, редкостный тип гражданина нашей Швеции, страны всеобщего благосостояния: нищий социал-демократ! Можно тебя спросить, брат, как это так получается?
Он поднес мне ко рту пивную бутылку, словно микрофон.
— Гм, — прочистил я горло, — не знаю. Наверняка не те вечерние курсы окончил.
Тарн затараторил, как настоящий радиорепортер:
— Так ты, выходит, не знаком ни с одним министром, который мог бы помочь?
— Ну-у, — протянул я, — только и встречал что двоих.
Тарн и дергал меня, и толкал — так, видно, положено при радиоинтервью.
— Расскажи, брат, расскажи!
— Что ж, — сказал я. — Один был премьер-министр. Пытался выудить у меня сигарету. Когда я сказал, что не курю, он надулся. А потом заявил — вроде бы чтоб меня утешить: я, мол, тоже некурящий.
Над этим все посмеялись — узнали деятеля. Тарн хлопнул меня по спине:
— А второй, братишка? Кто был второй?
— Это было в Сантьяго-де-Чили, — сказал я, — в отеле «Каррера». Он наклюкался до того, что глаза у него смотрели в разные стороны. Но все еще пил и хвастался, что с ним целый час разговаривал президент Альенде.
— Ну-у, он и с тобой разговаривал?
— Альенде?
— Нет. — Тарн поморщился. — Шведский министр, социал-демократ, идиот ты этакий!
— Ах, этот, — сказал я. — Конечно. Конечно, он со мной разговаривал.
— Расскажи, что он говорил. Все выкладывай, брат!
— Ладно, — согласился я. — Он сказал не так уж много. Он сказал: ты, журналист, можешь сообразить для меня какую-нибудь блядь?
Над этим тоже посмеялись. Тарн, улыбаясь, поднял бутылку кверху:
— А что ты, брат, ему ответил?
— Я ответил, что не могу. Я не журналист, сказал я, а всего лишь фотограф,
Это вызвало еще больший смех. А после того, как Тарн уговорил меня рассказать, кто был этот министр, нам зааплодировали.
Тарн насмешливо оглядел меня и отпустил с миром. Я отвлекал на себя внимание публики в его раннем воскресном шоу. Ребята воспринимали его как противовес телевизионному «Прекрасному воскресенью».
Он хлопнул меня по спине еще раз и произнес что-то, чего я не расслышал из-за смеха.
— Что? — переспросил я.
Тарн кивнул и повторил язвительно:
— Рикардо звонил. Хотел с тобой поговорить.
Рикардо? Зверь!
Я быстро вышел в комнату фотографов. В моей ячейке лежала записка и номер его телефона. В спортивной редакции нашлась пустая комната, где меня никто не мог потревожить. Набрал номер.
— Quien habla?[42]— произнес тягучий густой голос.
— Это я. Что-то случилось?
— Ничего, — спокойно отозвался густой голос. — Я только любопытный. Ты звонил нашему другу, которого мы вчера встречали?
— Нет, не успел, — сказал я. — Думал, у тебя есть новости.
Зверь тихонько засмеялся.
— Ты никогда не станешь настоящий subversivo.[43]Слишком неспешный.
В этот день я не работал. Оправдываться было нечем.
— Ладно. Позвоню.
Пришлось повозиться, пока нашел визитную карточку. Я выбрал конфиденциальный номер. Он ответил сам:
— Да, Янне слушает.
— Привет, Янне. Я был у тебя вчера, со списками персонала.
— Да-да, — быстро ответил он. — Погоди минутку.
