Наталья Андреева - Альфа-женщина
Теперь он хочет разнообразия. Перемены блюд. Ну что ж…
Мне еще надо научить его многому, пока я отпущу его в свободное плавание. А я его отпущу, как отпускаю всех. У него будет своя стая. Когда-нибудь он добьется всего, чего я для него хочу. Если только его не посадят за такое вот превышение должностных полномочий.
Какое-то время я еще сижу на нем, слушая его прерывистое дыхание. Но постепенно оно восстанавливается, и он открывает глаза.
– Это было супер!
Какой же он еще ребенок! И хорошо, что рядом я, а не какая-нибудь стерва. Которая наговорила бы ему гадостей вместо того, чтобы научить.
Я приношу ему холодного пива. За окном дождь, но здесь, в моей спальне, жарко. Пахнет потом и нашими соками, воздух тяжелый, он словно давит. Мускусный запах секса перебивает запах моих духов, тоже тяжелых и чувственных.
Он пьет пиво, я молчу.
– Завтра на работу, – говорит львенок. И вдруг жалобно: – И что мне делать?
– Я же тебе сказала: надо кого-то подставить.
– Но кого? Ведь их осталось всего трое! И эта Людмила Ивановна…
– Ты ее боишься?
– Вовсе нет. Я просто не знаю, как к ней подступиться.
– Вот смотри. – Я ложусь рядом и нежно глажу его плечо. – Еще неделю назад ты говорил то же самое о Гаврилковой. Казалось, ее броня непробиваема. И чем кончилось?
– Да я сам не понял, как это вышло.
– Не скромничай. Все сделал ты. Нашел свидетелей, которые видели, как поздно она возвращалась домой, заставил ее признаться, что у нее было свидание с любовником. Даже вытянул из нее имя этого любовника. А ведь она казалась такой неприступной, – насмешливо сказала я. – Как Эйфелева башня. Но ты свалил Эйфелеву башню. Остальные гораздо мельче.
– Но одно дело с мужем развести, и совсем другое – заставить признаться в убийстве, которое они и не совершали, кстати. Ну не пытать же мне их?
– Жаль, что пытки отменили, – вздохнула я. Потом слегка его куснула.
– Больно! – взвизгнул львенок.
– Если не больно, не интересно. Хорошо, я тебе помогу. Надо кого-нибудь на нее натравить. Скажи мне вот что. Кто пришел к Курбатову следом за нашим бессменным лидером профкома?
– Игорь Абрамович.
– Он ее видел?
– Нет.
– У нее в броне огромная дыра.
– Интересно, какая?
– Да ведь она солгала! Я теперь уверена, что Курбатов решил поддержать Гаврилкову. Потому и пригласил ее первой. Это логично: сначала наградить, потом отказать. Он Людмиле Ивановне отказал. А она сказала, что обещал ей должность ректора. Зачем она солгала?
– И в самом деле: зачем?
– А затем, что у нее появляется мотив. Кандидатура Людмилы Ивановны на самом деле устраивает всех. Ее документы подлинные, она хороший хозяйственник, муж – большой чиновник. Следовательно, университету обеспечено привилегированное финансирование. Нет Курбатова – путь к должности ректора открыт. Она уже, считай, у нее в кармане.
– Но убить? – с сомнением посмотрел на меня львенок. И вздохнул: – Если бы можно было подделать результат баллистической экспертизы. Но уже доказано, что убили из твоего пистолета. Если бы я раньше знал…
– Ты украл бы важный документ?
– Конечно!
– Подменил бы его другим?
– Еще бы!
– Ты растешь в моих глазах. – Я поцеловала его в лоб. В высокий умный лоб. Мой Славик будет царем зверей, если так пойдет дальше. – Но ведь я не первая, у кого крадут пистолет. Классический случай. Украли, чтобы подставить.
– Кто мог украсть у тебя пистолет для Людмилы Ивановны? – усмехнулся львенок.
– И в самом деле, кто бы это мог быть? – я задумалась. – Да она сама и украла!
– Когда?!
– Она ко мне заезжала. За папкой. Ей срочно понадобились подписи под важными документами, а мужу вдруг подвернулась командировка в Майами. И семья отбыла решать важные государственные проблемы на солнечных пляжах, под пальмами. Дела же университетского профкома поручили мне. Я с удовольствием оказала Людмиле Ивановне эту пустяковую услугу, собрала нужные подписи. И она заехала ко мне на дачу за папкой. Я получила в подарок бутылку коньяка из дьюти фри, – рассмеялась я. – Улика! Счастье, что мы с Людмилой Ивановной тут же эту бутылочку не распили. Жена БЧ дама ответственная, пьяной машину не водит, и мы просто болтали. Она пила квас.
– Ты что, показывала ей пистолет?
– Нет, конечно. А кто об этом знает, кроме нас с ней? И чей ты любимый мужчина, ее или мой?
– И в самом деле… Значит, ты готова дать показания?
– Именно! Прямо сейчас, – я лизнула его пупок, – записывай.
– Интересно-интересно. Но не так быстро, свидетель. У меня в авторучке чернила закончились.
– Значит, надо заправить… А вы пишите, товарищ Глебов, пишите… Людмила Ивановна приехала ко мне на дачу утром пятнадцатого июня…
– М-м-м… Вы в этом уверены, свидетель?
– Абсолютно! Я вышла из комнаты, – мои поцелуи стали настойчивее, – за квасом… В ящике бюро лежал пистолет… Я его ей показывала, потом положила обратно… Она знала об оружии…
– А зачем, – он начал возбуждаться, – зачем вы ей сказали о пистолете, свидетель?
– Затем… что я дама одинокая… беззащитная… А она спросила… не страшно ли мне одной в таком огромном доме.
– Не страшно?
– …очень… очень страшно! Я ведь слабая женщина… такая маленькая…
– …и очень опасная…
– …меня ограбили… потом подставили…
– …погодите, свидетель, не так быстро, – простонал он.
– …могу повторить. Пятнадцатого июня… у меня была… очень пикантная ситуация…
– …а сами вы… умеете обращаться с оружием?
– Еще как! – Я энергично подтвердила слова действиями.
– Нет, ты нечто! – Он ловко перевернул меня на живот и вошел сзади.
Мои показания приняли к сведению. Но это была еще только артиллерийская подготовка. Главный удар я готовила в тылах.
Мускусная крыса
Когда я сказала, что наш террариум решил увенчать короной Кобр, это была не шутка. Это фамилия еще одного соискателя. Игорь Абрамович Кобрин. С ударением на последний слог, но понятно, что за глаза все произносят его фамилию с ударением на первый. Потомственный просиживатель штанов, дипломированный трутень, краснобай с ученой степенью. Он никогда в своей сорокадвухлетней жизни не выезжал за пределы МКАД, разве что в Домодедово или в Шереметьево. Зато обожает говорить о России, о народе, который видел только на экране своей плазмы. Однажды он позволил себе такую фразу:
– Вот все твердят: Москва – это другое государство. А вы, мол, посмотрите, как живет народ километрах хотя бы в ста пятидесяти. Хорошо живет! У всех хозяйство, огороды, следовательно, качественное здоровое питание.
Это сказал человек, который в своей жизни ни разу не копнул землю лопатой! И думает, что картофель растет прямо в магазине уже с ценником и перед тем, как попасть в пакет, сам моется под краном и насухо вытирается махровым полотенцем! Здрасьте, Игорь Абрамович, извините, что маслицем не побрызгался перед нежной встречей с вашей сковородой!
Труд на земле – это адский труд. И говорить о нем непринужденно и с легкостью имеет право только человек, который на земле кормится. Всякому краснобаю, на которого горбатится народ, надо бы спросить у него: эй, народ, а я тебе нужен? Согласен ты меня кормить? И готовиться к тому, что могут послать трехэтажным матом.
Биография Кобрина проста до безобразия. В университет его привел за ручку папа. Точнее, привез на персональном автомобиле. К тому времени папа был деканом факультета, на котором предстояло с блеском учиться Игорьку. Окончить с красным дипломом вуз, потом с отличием аспирантуру, в тридцать защитить кандидатскую, а в сорок докторскую. Так и случилось. На готовом-то!
Одного не случилось: усилия отца так и не помогли Игорьку лишиться девственности. На факультете, где учатся почти одни женщины, никто не решился связать свою судьбу с профессорским сынком! Хотя вариант сам собой напрашивался. Но у папы Кобрина были жесткие требования: только москвичка. А москвички цену себе знают. Лучше пустить на свою жилплощадь расторопного паренька из провинции, чем посадить на шею тунеядца-москвича, который уверен, что и сковорода моется сама перед свиданием с картофелем.
Поэтому Игорь Абрамович до сих пор живет с родителями. Заслуженный отец, правда, не дожил до пожалования сыну придворного звания доктора наук. Зато дожила мама. И трудные для ученой братии времена, к счастью, закончились. Да, в девяностые нам приходилось несладко. Но когда цена на черное золото взлетела до небес и Россию накрыло цунами нефтяных денег, появилась возможность подставить лохань и ученым-гуманитариям. Научно-исследовательская деятельность может вестись под эгидой нефтяной компании или в интересах огромного газового холдинга. Ведущим специалистам гуманитарного вуза могут заказывать статистические исследования, анализ рынка каких-нибудь услуг, организацию форума или (более модное слово) саммита, научную конференцию, что очень даже неплохо оплачивается. Лучше, конечно, живется технарям. Физикам там. Или химикам, исследования которых связаны с нефтянкой. Но и гуманитарии не бедствуют. В стране, где говорильня возведена в культ, можно делать деньги из воздуха, если этот воздух сотрясать в нужном месте и в компании нужных людей.
