Сергей Трахименок - Уехать в Париж
Потом он свирепо оглядел каскадеров и обратился к следователю.
— Они не знают, кто такой Дражнин.
— И что из этого следует?
— Из этого следует, что мы задержали не тех.
— Ну и что. Надо же кому-то отвечать за содеянное. За все надо платить, и они лучше других это знают, у них, как у мушкетеров, был такой девиз.
— Нет, Витя, — сказал опер, — ты что-то перепутал, у мушкетеров был вполне интеллигентный девиз «один за всех и все за одного». А здесь все более запущено.
— Это почему запущено? — искренне обиделся Борода. — Мы от своего девиза не отказываемся.
— И прекрасно, — сказал следователь. — Ведь надо же кому-то за все похищения ответ держать.
— Э-э, нет, — сказал Борода, — за все похищения мы ответ держать не собираемся.
— А вы как думали, — продолжал куражиться опер, — украл один раз и за это отсидел. Ничего подобного. Ведь краж много, а попадаются воры редко, вот на них все кражи и списывают, чтобы раскрываемость была стопроцентной.
— Не может быть, — искренне удивился Влад.
— Может, господа каскадеры, все может быть, если в такие дела влезают случайные люди, полагающие, что им закон не писан.
— Все как раз наоборот, — сказал Борода, — мы-то полагали, что закон как раз для нас и писан, чтобы мы могли за себя и за других постоять. Раз вы нас задержали, значит, можете что-то предъявить. Предъявляйте.
— Ты знаешь, Витя, откуда эта реплика? Из фильма «Любить по-русски», где самый фактурный из нашей троицы играл… кого бы ты думал?
— Не знаю, — подыграл оперу следователь.
— Ты не поверишь, начальника следственного изолятора. Вот отсюда и знание уголовного права, и умение отличить арестованного от задержанного.
— Хватит куражиться, — вдруг взорвался Борода, — раз мы задержаны.
— А скажите мне, — начал свою волынку опер, — кто вам сказал, что вы задержаны? Витя, ты говорил?
— Нет, — сказал следователь.
— Правильно, мы их не задержали, мы их подвезли из аэропорта в Минск. И сейчас, после процедуры фотографирования, снятия отпечатков пальцев, они могут быть свободны.
* * *— Как свободны? — спросил Борода. — Вы нас отпускаете под подписку.
— Да, — сказал следователь, расстилая на противоположной от каскадеров лавке газету, устанавливая на ней две бутылки коньяка и ломая на куски плитку шоколада, — считайте, под подписку.
— Начальник, — между тем прокричал опер кому-то наружу, — автомобиль в комплекте? У тебя были охотничьи!
Через решетку окна водитель протянул оперу шесть, вложенных одна в одну, металлических стопок. Следователь разлил в них коньяк.
— Ну.
— За что будем? — не дал ему договорить Борода, который первым из «задержанных» пришел в себя.
— За силу искусства, — ерничая, произнес опер.
— Которая помогла нам раскрыть дело, — добавил Ходкевич и опрокинул стопку. Тоже самое сделал Толстуха.
Актеры, переглянувшись, повторили движения опера и следователя, но по- своему.
Час спустя, к стоящему на обочине автозаку подъехала милицейская машина. Возможно, она бы проехала мимо, но из автозака раздавалась песня.
— Случилось что? — спросил водителя автозака сотрудник милиции.
— Не-а, — ответил водитель.
— А там кто?
— Артисты.
— Понятно, — усмехнулся сотрудник, и машина поехала дальше.
А внутри автозака только что закончилось братание и начались «разговоры». Причем Влад говорил с опером, а следователю достался Борода.
Юрась, которому коньяк попал «на старые дрожжи», вырубился и спал в углу автозака.
— М-мужики, — сказал захмелевший следователь, — я вас уважаю.
— И я, — произнес с соседней лавкиопер.
— Благодаря вам мы нашли организатора всех похищений, — сказал следователь.
— Ну, положим не всех, — поправил его опер.
— Это как сказать.
— А Потапова укатила? — спросил опер Бороду невпопад.
— Да.
— И сына прихватила?
— Да, но на время. Он не хочет жить в Париже постоянно.
— Странно, — пьяно произнес опер, — есть люди, которые не хотят жить в Париже?
— А ты-то сам хочешь? — спросил его следователь.
— Че я там потерял, — ответил опер, — я горэлку люблю салом закусывать, а не лягушками.
— Логично, — произнес следователь.
— Занятная история, — сказал Борода, — в которой каждый достиг, чего хотел. Кто хотел в Париж, уехал в Париж, а кто не хотел, тот остался.
— Ну, я, например, не хотел ни туда, ни сюда, — произнес следователь пьяно. — Я только хотел расследовать это дело и найти виновного.
— И нашел? — спрашивает Борода.
— Дело не расследовал, но главного виновного знаю.
В это время раздался стук по корпусу автозака, и жалобный голос водителя произнес:
— Мужики, у меня смена кончилась.
— Так, — сказал следователь, — мужики, смена закончилась, разъезжаемся по домам.
— Погоди, — сказал опер, — а спеть? Мы на гитаре сидим и ничего еще не спели.
— Давай, Влад, — сказал Борода, — «деньжат не густо отвалил».
— Нет, — произнес Борода, — у Влада есть классная песня о трюках на лошадях.
— А чем трюки на лошадях отличаются от прочих ваших трюков? — спросил опер.
— В трюке на лошади два участника, это каскадер и лошадь. Но лошадь находится в неравном положении с каскадером. Потому что каскадер знает, когда он сделает подсечку, и готов встретиться с землей, а лошадь этого не знает.
— Хорошо, — сказал следователь, — пусть будет про лошадь.
— Когда-то Высоцкий написал песенку сентиментального боксера, а Влад написал песенку сентиментального каскадера, который чувствует свою вину перед вторым партнером, то есть лошадью. Давай Влад и без вступлений, времени уже нет.
Но Влад не был бы Владом, если бы позволил себе не сделать струнного вступления и только потом начал.
Сюжет простой, я за кого-то
Свалюсь на бешеном скаку.
И никогда ты не узнаешь,
Мой конь, когда я подсеку.
Рвану шрабат, подкараулив,
И зло заржав, ты рухнешь с ног.
И небо враз перевернется,
И небо враз перевернется,
И мы завалимся на бок.
А что такое шрабат, — спросил тихо следователь у Бороды.
— Петля такая, ее одевают на переднюю бабку лошади, а другой конец у каскадера в руке.
— Вы про какую бабку? — так же шепотом, спросил опер.
Но следователь махнул ему рукой, мол, не мешай, и все продолжали слушать песню Влада.
Ну, ты прости меня, дружище,
Хоть и удача любит нас,
Но у меня побольше выбор,
Но, у меня ведь больше выбор,
А значит, выжить больше шанс.
— Мужики, — вновь раздался стук по обшивке, — у меня смена кончилась.
— Сейчас, — заорали в три глотки Борода, опер и следователь.
И стали подтягивать Владу в заключительном куплете.
Мой конь как сжатая пружина
Хрипит, кусает удила,
На взводе мы, но он не знает,
На взводе мы, но он не знает,
Когда я упаду с седла.
— Мужики, — снова запричитал водитель, — смена у меня.
* * *От автозака все расходились пешком.
Перед тем как расстаться, Борода сказал:
— Мужики, сегодня нам повезло, но у этих ребят есть свои начальники, и они могут иначе на все посмотреть. Берем отпуск на пару недель и исчезаем из Минска.
Примерно в такое же время прощались друг с другом опер и следователь.
— Что скажешь шефу завтра? — спросил Толстуха.
— Скажу, что у них алиби, — ответил Ходкевич.
* * *Прошло две недели, и в кафе на Немиге встретились Влад и Борода.
— Слушай, брат, — сказал Борода, — пока ты прятался в пуще, я свое следствие стал проводить. Понимаешь, чувствую я вину свою перед Павлом, вдруг я ему судьбу сломал. Кстати он через неделю прилетает назад. Не может жить в Париже.
— Ну и куда ты со своим следствием пришел?
— Мне не хватает какого-то штриха до полной завершенности, — сказал Борода.
— Ну, так найди этот штрих, или сделай его.
— Вот сегодня у меня свидание в парке Горького с одной дамой. Возможно, там этот штрих и найдется.
* * *Борода опоздал на свидание, и в условленном месте на берегу Свислочи никого не было. Однако Александр решил ждать. Он понимал, что эта встреча интересна не только ему, но и тому, кто должен прийти на свидание. во Францию. Но парень сказал ей, что у него свой Париж в самом центре Европы. И тогда девочка втянула юношу в долги Кривому. А затем нашла взрослого дядю по фамилии Дражнин, который тоже был в долгах как в шелках. Наша девочка вызвалась помочь ему избавиться от долгов, похитив понарошку Павла и выудив деньги у его матери. Как сказочка?
