Сергей Трахименок - Уехать в Париж
— Вот видишь, оказывается, Жанет пользуется у крутых ребят авторитетом.
— Да нет, дядь Саш, она просто знакома со многими.
— Каким образом?
— Она начинала заниматься кикбоксом в каком-то минском клубе. И тренер пророчил ей большое будущее.
— Но потом от нее отказался?
— Да, а откуда вы это знаете?
— По характеру вижу, она не поддается воспитанию.
— Действительно, уж если что ей в башку втемяшится — ломом не вышибешь.
* * *Спустя час Борода вышел из подъезда и присел на лавочку к Елене.
— Мне надо ехать, — сказал он, — меня ждет Влад.
— А что Павел?
— Павел полетит с тобой в Париж, но на неделю, так будет лучше, пусть здесь все успокоится, а потом он вернется. сдавать сессию. Но это не главное.
— А что же главное?
— Главное, что пять минут назад на одну невесту в Минске стало меньше, — произнес Борода и, поднявшись со скамейки, направился к машине.
На встречу с Владом Борода опоздал. Но Влад честно ждал его уже целый час в кафе на Немиге.
— Ну, рассказывай о последних новостях, конспиратор, — сказал ему Влад, — надеюсь, сегодня нам не придется ни от кого бежать.
— Я тоже на это надеюсь, — произнес Борода и рассказал Владу о встрече Жанет и сегодняшней беседе с Павлом.
— Елки зеленые, — сказал Влад, — завертели мы дело.
— Не мы его завертели. Мы просто влезли в дело, которое уже вертелось.
— Слушай, — сказал Влад, — я немного не понял, так кто же приковал Жанет к батарее, и почему Павел не знал, что она находится в том же доме?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Уж куда легче.
— Может быть сам Дражнин?
— Может быть. А может быть, там был кто-то другой, тот, кого мы не заметили?
— И это возможно, и даже более вероятно. Ведь Дражнин был у нас довольно долго. Плюс к этому он еще раньше уехал из дома.
— Так что тебя насторожило?
— Две вещи, во-первых, возле Жанет не было обычных в таких случаях атрибутов.
— Каких атрибутов?
— Ну, хотя бы полиэтиленовой бутыли, куда можно при нужде помочиться.
— А во-вторых, чайника с водой.
— И этого тоже. Да и весь спектакль с утолением неимоверной жажды, разыгранный ей, меня как-то насторожил.
— А может это был не спектакль?
— Нет, это точно был спектакль, ведь я актер и могу различить игру и жизнь. Это она могла полагать, что разыграла все по нотам, но я то видел, что это не так.
— Надо было проверить дом.
— А зачем, ну вытащили бы мы на свою голову еще кого-нибудь, что потом с ним делать. А так все получилось. Павла спасли, Дражнина разыграли.
— Что-то во всем этом не стыкуется. Вот чувствую, что-то не так, а понять не могу, — сказал Борода.
— Слушай, а зачем было имитировать вторичное похищение Павла. Мы не заигрались в приключенческое кино? Не перестали путать жизнь с детективом?
— Наивный ты человек, Влад. Его похищением мы напугали истинных похитителей, и они теперь ни к Павлу, ни к Ленке на выстрел не подойдут.
— Мне бы твою уверенность. И все же, кто приковал Жанет к батарее?
— Теперь поздно об этом рассуждать.
— Не согласен, теперь как раз и надо.
— Почему?
— Возможно, события примут непредвиденный оборот.
— И ты полагаешь в этом ключ к их пониманию?
— Возможно. Ты не сказал Павлу, что Жанет была в наручниках?
— Нет.
— И ты полагаешь, поступил правильно, намекнув Павлу, что его подруга нечиста в его похищении?
— Да.
— Но это только твое предположение. Она такая же жертва, как и Павел.
— Сомнительно.
— Но тебе, так же как и мне, не дает покоя вопрос, кто же приковал ее к батарее. И ты намекаешь.
— Да.
— Ну ты даешь, каким монстром нужно быть.
— Знаешь, не это главное, интуиция говорит мне, что из этого союза ничего не получится. Пусть Павел улетит в Париж, пока все не утихнет, а там видно будет.
— Борода, ты всегда был лидером в нашей троице, но не переборщи. Помни наш девиз: за все надо платить.
— Да помню, его озвучил Серега, когда сломал себе позвоночник, прыгая с небоскреба.
— Но он сказал, что это его плата за тот кайф, который он испытал, выпадая из окна двенадцатого этажа.
— Да, чуть не забыл, Лена просила нас проводить ее к самолету.
— Она боится?
— Да, и еще она просила тебя захватить гитару.
— Но у нее есть мои диски.
— Наверное, она хочет услышать тебя вживую.
* * *Минск. Музей кино. Свердлова 4.
В маленьком просмотровом зале сидел Ходкевич и смотрел фильм «Поговорим, брат».
В это время в зал бочком протиснулся Толстуха, он посмотрел на экран, а потом в зал, давая глазам возможность привыкнуть к темноте.
— Развлекаешься? — спросил он.
— Угу, — ответил Ходкевич, не отрывая взгляд от экрана.
— Еле тебя нашел.
— Я же записку оставил секретарше.
— Записку ты оставил, но где этот музей я не знал.
— Теперь будешь знать. Посмотри, как лихо они скачут, — сказал следователь и кивнул на экран.
А на экране разворачивалось действие с погоней: стучали копыта, во весь опор неслись лошади, всадники то приникали к лукам, то стреляли на скаку из карабинов.
— Впечатляет, — сказал Толстуха.
— Угу, — ответил Ходкевич, — но это еще что. Посиди здесь, я к киномеханику схожу.
Он вышел из зала и вскоре вернулся.
В это время невидимый киномеханик остановил картину, и в зале зажегся свет.
— Сейчас он перемотает, и ты посмотришь картинку еще более интересную.
— Тебя, между прочим, начальство ищет.
— Я, между прочим, на работе, — сказал на это Ходкевич.
— Вижу, — ответил Толстуха и хотел сказать еще что-то, но свет в зале погас, а на экране появился колодец, где три отрицательных персонажа избивали героя фильма.
— Смотри внимательней, — сказал следователь оперу.
И они, забыв обо всем, устремили взгляды на экран.
— Классно, — констатировал опер, когда эпизод закончился и герой, вскочив на лошадь, смог убежать от своих мучителей.
Фильм опять прервался, и в зале зажегся свет.
— А еще? — спросил опер.
— Хватит, — ответил Ходкевич, — ты понял, почему я здесь?
— Да, понял я. Ты полагаешь, что все, что было с Дражниным, инсценировка?
— Безусловно.
— И все это проделали.
— Да, разумеется.
— А как ты догадался?
— Все дело в том, что Потапова и эти ребята, которые избивали героя фильма, учились во ВГИКе в одной группе. И к кому могла пойти Потапова за помощью?
— Только к ним, — согласился опер.
— Правильно.
— Но я не о том, как ты догадался, что избиения, это всего лишь инсценировка?
— Здесь все дело в технике исполнения трюка, который называется «сценическое столкновение». Так называются драки в кино.
— И чем же драки в кино отличаются от драк в жизни?
— Драка в жизни имеет цель поразить кого?
— Противника или соперника.
— Правильно, а драка в кино должна поразить в самое сердце. зрителя.
— А-а. И все же, как ты догадался?
— Все очень просто, когда я допрашивал Дражнина, он сказал мне, что того парня не привязывали к стулу. Бандиты так не делают.
— Почему?
— Потому что в киношной драке главную роль играет не тот, кто бьет, а тот, кого бьют.
— Не понял.
— Это долго объяснять, но для того, чтобы не сокращать ему возможностей отыграть главную роль в драке, он должен иметь некоторую степень свободы. Вот потому его и не привязывают. И он имеет возможность не только морщиться от ударов, но и падать, опрокидываться, летать от стенки к стенке на радость зрителям.
— Ты сам об этом догадался?
— Почти, просто я когда-то интересовался белорусским кино, ходил на встречи с актерами и усвоил их главный принцип.
— Это какой же?
— Кино, батенька, это зрелище.
— Да кто ж этого не знает.
— Знают все, но не все могут понять, что только через зрелищность в кино можно добиться соответствующего эффекта.
— Ну, ты даешь, — сказал опер, — а не уйти ли тебе в белорусское кино?
— Нет, это всего лишь имитация знаний о кино, да и то в рамках уголовного дела, которое я расследую.
— Ты расследуешь, а я?
— И ты тоже. Вчера меня вызвал босс и потребовал сегодня резюме по всем материалам.
— А я причем. Я же помогаю тебе неофициально.
— Неофициальная помощь закончилась. Шеф сказал, чтобы я был на докладе с тобой.
— Чтобы это значило?
— Как всегда, это может означать возможную реализацию дела, возможные аресты, задержания, все то, что так любят опера. Едем.
* * *Несмотря на то, что босс ждал их, в кабинет к нему они попали только после- получасовой «отсидки» в приемной.
— Обычная метода, — шепнул Ходкевич Толстухе, — подчиненный должен созреть для того, чтобы внимать указаниям начальства.
