Виктор Меньшов - Золотой мальчик
Я наклонился над тарелкой, чтобы скрыть довольную усмешку. Поковырял вилкой салат. Есть не хотелось. И теперь, когда я понял, что Зуб нервничает, я немного расслабился, и почувствовал усталость и ноющую боль в руке.
Зуб молча пододвинул мне большой бокал, в который щедро налил дорогой коньяк из замысловатой бутылки, каких я раньше и не видывал.
Я выпил. А чего не выпить? Заслужил. С паршивой овцы, хотя бы шерсти клок. И для храбрости тоже ничего, она мне пригодится, храбрость. Я таких, как Зуб, боюсь ужасно. Знал бы, чего их деньги стоят — ни в жизнь не согласился бы с ними связываться. Всё жадность. А потом как выбраться? Эх, чего уж там.
Я поставил почти пустой бокал на стол и закусил салатом. Зуб покосился на бокал, усмехнулся и налил ещё. Я заметил, что краем глаза он покосился на соседний столик за которым сидели четверо здоровенных парней в кожанках, коротко стриженые, мордастые. Похожие, словно близнецы.
Охрана Зуба. Он, наверное, даже срать с охраной ходит. Интересно мне с бабой он как спит? Тоже при охране?
— Ты чего лыбишься? — нарушает молчание Зуб, заметив мою непроизвольную улыбку, появившуюся у меня на физиономии после того, как я представил себе шикарную картинку, на которой Зуб трахал большую, толстую бабу, а охранник почтительно стоял над кроватью со свечкой в руках.
Я молча пожимаю плечами. Так я ему и доложил, прямо бегом разбежался, ничего, перетопчется.
— Ну, рассказывай, чего вы там натворили, — спрашивает Зуб.
Это ещё очень большой вопрос — кто натворил и по чьей вине. Чем-то Зуб недоволен. И у меня складывается впечатление, что больше всего он недоволен тем, что я сижу вот тут, напротив него, а все остальные не валяются возле дома на Ярославском шоссе с простреленными головами, а находятся неизвестно где. И ему очень нужно узнать — где же.
Вот почему он нервничает! Я догадался: он хотел бы, чтобы мы все остались там, на окровавленном асфальте. Хотя — зачем ему это нужно, тут же усомнился я. Да нет, ерунда всё это. Мне уже мерещится чёрт-те что. Нервы, наверное.
— А чего мы там натворили? — пожимаю я плечами, строя из себя идиота и придурка.
— Ты мне дуру не гони! — обозлился Зуб.
Он наклонился ко мне через столик и я вижу, что он действительно сильно сердит, и лучше не пытать судьбу. С такими больными придурками шутки плохо кончаются. С ним надо ухо держать востро. Эти блатные, все как один, — психи. Я на них насмотрелся. Заведут сами себя, завинтят до истерики, а потом таких дел наворочают, что самим страшно становится.
— Давай, рассказывай, — ворчит Зуб, прикуривая очередную сигаретку.
Сигареты он курит тонкие и длинные. Бабские. С ментолом. Здоровье, гад, бережёт.
— Что там случилось у вас? — спрашивает он так, что я сразу понимаю, что большой неожиданности в происшедшем для него не было, он, сволочь, всё знал заранее. — Грохота вы подняли на всю Москву. Ну так что, всё сделали?
Все ли целы, он даже не спрашивает, его это мало интересует. Хотя, наверное, интересует. Его интересует, чтобы нас побольше там осталось, на месте, чтобы меньше мороки от нас было.
Я беру в руки бокал, и отпивая мелкими глотками коньяк, рассказываю всё, как было, стараясь не спускать взгляда с Зуба. Тот не очень хорошо владеет собой. Он явно распущен и отвык управлять своими эмоциями, поэтому рецензия на мой рассказ написана у него на лице, что даёт мне возможность утвердиться во мнении, что нечто подобное он ожидал, хотя и несколько раздосадован. Результат ему явно был нужен совсем не такой.
— Зачем пацана взяли? — спрашивает он.
— Для выкупа, — удивляюсь я. — Если хозяин за бабу должен был заплатить — то за сына он тем более заплатит.
— А бабу зачем порешили?
— Я плохо видел, — уклонился я. — Там пальба началась, а я в это время в машине сидел…
Про то, что мы ввязались в драку перед этим нападением, я ничего не говорил. Про свою руку я сказал, что сломал её, когда переворачивали «джип», чтобы перегородить тоннель.
— Где пацан и что с остальными?
— Костыль убит, Слон и Блин повезли пацана, мне велели отогнать машину подальше, которую мы угнали, а сами поехали, и пацана с собой взяли, а вот куда — не сказали. А я и не спрашивал. Моё дело — баранку вертеть. Я водила.
— И как же вы встретитесь?
— Слон велел мне сидеть дома и ждать звонка.
— А почему он сам мне не позвонил, как условились? И почему его на том месте, где мы договорились, нет?
— А я почём знаю, о чём вы там договаривались? — с обидой ответил я. Вы меня не очень-то в свои дела посвящаете. Мне что сказали — то я и передал. А что и почему — ты сам у Слона спроси.
— Это можешь не сомневаться, спросим.
Мне стало немного не по себе от скрытой угрозы.
— Давай, выкладывай, что ещё велел Слон передать.
— Он велел сказать, что взяли пацана и попросить увеличить сумму выкупа.
— Выкуп назначает заказчик, Слон должен знать, — стукнул кулаком по столу Зуб.
— Он знает, но поскольку дошло до стрельбы и ментов положили, надо добавить.
— Это ты мне говоришь?
В глазах у Зуба появилась знакомая мне сумасшедшинка, и я поспе шил всё свалить на Слона, как он мне и велел, предвидя подобные повороты в разговоре.
— Я что? — засуетился я. — Моё дело передать. Не хотите — вовсе не буду ничего говорить. Мне ещё жить охота. Я вот руку сломал, если что с рукой будет — кому я нужен?
— А ты и так никому не нужен, — хохотнул Зуб. — Ладно, давай, выкладывай, что ещё тебе велено передать?
— Я передам, а ты опять на меня бросаться будешь.
— Не буду, не буду, — пообещал он.
Так я тебе, козёл, и поверил. Ну да ладно, рискнём, надо довести до сведения этого гада всё, что Слон велел.
— В общем, он сказал, что надо добавить, — упрямо повторил я. — И ещё сказал, что повезёт в своё место пацана, которое только он один знает. В Москву не прорваться было с мальчишкой. Надо, говорит, падать там, где прижали. И ещё сказал, что позвонит тебе сам вечером, после того, как ты с клиентом все вопросы решишь.
— Это он свои правила мне диктовать будет? — приподнялся Зуб.
Я видел, что он рассержен уже не на шутку. «Быки» за соседним столиком переглянулись и один из них посчитал нужным встать из — столика и подойти к нам. Он встал за моей спиной и положил, вроде как случайно, мне на плечо тяжёлую лапищу, нажав на что-то, отчего я чуть не взвыл.
— Выкинуть его, Зуб? — спросил бугай.
— Погоди, посиди там… пока, — отмахнулся Зуб.
Он подождал, пока верзила вперевалку вернётся на своё место, и продолжил.
— Значит, будет так: как только Слон или Блин тебе позвонят — сразу звонишь сюда, — он протянул мне бумажку, на которой что-то быстро написал. — Сразу же! Ты понял?
Я поспешно кивнул. Спорить было бесполезно и неконструктивно, как любил говорить в таких случаях Блин.
— И если ты знаешь сейчас где прячутся твои друзья-приятели, лучше скажи сразу — иначе будет худо. Ты плохо представляешь с кем имеешь дело.
Вот тут он ошибался. Я эту породу чересчур хорошо знал. Я давно на таких работаю, очень давно, ещё пораньше, чем Блин со Слоном на них работать начали. И я знаю, что если предам своих подельщиков и с ними что-то случится — со мной случится то же самое, если не хуже. Я буду всего лишь свидетель — не более того. Слон правильно всё рассчитал и предугадал. Что-то тут варилось нехорошее. И если бы я не был по их понятиям шестёркой — кто знает, как бы всё это приключение для меня обернулось.
Нет, мне остаётся только держаться за своих подельщиков. Вместе мы, может, ещё и выберемся, выкрутимся как-то.
— Ты понял меня? Позвонишь — получишь хорошие бабки. И если скажешь, где Слон — тоже. Ты понял?
— Понял я, понял, — закивал я усердно бестолковой. — Только они мне ничего не сказали, куда едут, я думал ты всё знаешь, я же не думал, что они что-то сами по себе затевают.
— Вали тогда домой и жди, когда позвонят. Но если обманешь — не позвонишь, смотри!
Я изобразил на физиономии кровную обиду.
— Вали давай, — махнул Зуб.
Я поспешно припустил к дверям, но меня остановил его окрик.
— Погоди-ка! Ты один живёшь?
— Один, — поспешно кивнул я, не понимая, куда он клонит.
— Тогда с тобой Гвоздь посидит, чтобы тебе одному скучно не было.
Зуб щёлкнул пальцами, и из-за соседнего столика встал тот самый верзила, который уже подходил ко мне, с сожалением отодвинув стакан с тёмной жидкостью.
Неужели и эти мелкие коньяки пьют?
Но размышлять на эти темы мне долго не пришлось — верзила подошёл ко мне и толкнул дружески плечом к выходу, да так старательно, что я чуть через витрину не вылетел.
— Ну что — пошли, что ли?
— Ты за ним хорошенько присматривай, — напутствовал его кто-то из-за столика.
— Присмотрю, присмотрю, — проворчал явно недовольный неуместным и несвоевременным для него поручением, Гвоздь и ещё раз толкнул меня плечом, отчего я едва не вылетел на улицу вместе со швейцаром и дверью в придачу.
