Виктор Меньшов - Золотой мальчик
Обзор книги Виктор Меньшов - Золотой мальчик
Меньшов Виктор
Золотой мальчик
Валерий Соколов, по кличке «Соколик»
Подмосковье, Барвиха. Охотничий домик
Суббота, 7 марта, 1998 год. 12 часов пополудни
Похоже на то, что я влип. Влип как муха. И, увы, не в мёд, а в нечто ещё более неприятное. И даже не в дерьмо, как можно было бы подумать. Хуже. Дерьмо — что? Вытер ботинки о траву и пошёл себе дальше. Я же влип как муха в янтарь. Намертво. Сидел на полу в охотничьем домике и кожей ощущал, как плоть мою обволакивает тягучая, липкая и вязкая смола. И нет моих сил вырваться из этого смертельного кокона.
— Эй, Соколик! Вылазь, сучий потрох! Вылазь, хуже будет!
Вот идиоты! Разве может быть что-то хуже в моём положении? Придурки…
Грохнул выстрел, разлетелось стекло маленького окошка, единственного в домике. Пуля ушла высоко, под потолок.
Аккуратно стреляют, сукины дети. Берегут меня. Впрочем, вряд ли, я для них — кость в горле. Будь на то их воля, зубами бы меня порвали на части. Так они и сделают, когда доберутся. Только это мы ещё посмотрим. Это мы ещё будем поглядеть.
Грохнуло ещё несколько выстрелов. Пули беспомощно клацнули в стены. Избушка эта была сработана на совесть. Мастера, которые её делали, своё мастерство ведали.
— Выходи, Соколик, порешим!
Ага, порешите вы. Сначала доберитесь до меня, тогда и грозите.
Я огляделся.
Со стенами всё было предельно ясно — танком не пробьёшь. Вся пальба эта снаружи — чистой воды показуха. На психику, гады, давят. Это нам по фигу, пускай давят. Психика у меня крепче стен. Ещё два окна, узкие, словно амбразуры, были прорублены в противоположных стенах и прикрыты листами брони. Так что при необходимости можно будет пострелять и в сторону нападающих. Это мы пока погодим
Что у нас тут ещё имеется? Двери. Двери эти — только танком. Я открывал их и видел толстенную броню, облицованную сверху деревом. Изнутри дверь была снабжена надёжными запорами, и закрывалась на два толстых бруса.
Вот с мебелью не густо. Стол, две скамейки, полати вдоль стены, застеленные овчинами, которые я стащил на пол, запихав под нары, чтобы Славке на голом полу не лежать. Конечно, можно было ему и не прятаться, но пуля — она дура, мало ли что? Срикошетит, или ещё чего. А Славка в данной ситуации был моей единственной гарантией. Пока жив он, у меня тоже оставалась слабая надежда. Иначе давно шпандарахнули бы меня гранатой, как рыбу в проруби. И привет семье!
— Эй, козёл, отпусти Славку! Слышишь? Отпусти, и мы тебя отпустим! Отпусти Славку! Ты слышишь нас?
Ещё бы я не слышал! Только так я вам и поверил. Я отпущу пацана, а вы меня тут под огурец разделаете. Так вы меня, голубчики, и отпустили! Нашли кому заколачивать. Чёрта с два я отсюда выйду!
Славка зашевелился под нарами, высунулся из овчин, сверкая глазами. Я сделал ему знак, чтобы не высовывался.
— Они нас убьют, дядя Валера?
— Да что ты, Славка! — бодро изобразил я.
Станиславский перевернулся в гробу и простонал: "Не верю!". Ну, извини, старик, сказал я ему мысленно. Меня по другой системе обучали. Хотя, Славка тоже не поверил. Это я по его глазам понял. Он, конечно же, боялся, но тем не менее, держался молодцом.
— Не дрейфь, Славка! — фальшиво улыбнулся я. — Мы с тобой выберемся, мы не из таких ситуаций выбирались. Верно?
Он вежливо улыбнулся мне в ответ. Мальчик он был добрый, воспитанный. Но не дурак же, чтобы всерьёз воспринимать мои слова.
— А как мы выберемся, дядя Валера? В окошко улетим?
— Зачем же в окошко? В окошко мы, конечно же, не улетим, но придумать что-то попробуем. Придумывали же раньше.
— Раньше придумывали. А теперь даже выйти некуда. Четыре стены вокруг.
Я огляделся ещё раз, словно для того, чтобы проверить правильность Славкиных слов. Всё было точно так, как он говорил. Четыре стены вокруг. И какие стены. Что ещё я мог сказать? Оставалось сделать вид, что занят осмотром своей экипировки и не слышу его.
Я переложил пистолет на полу из-под левой руки под правую, потом оттянул затвор лежащего на коленях карабина и увидел тусклый желтый патрон. Аккуратно задвинул затвор, проверил предохранитель и заглянул под стол, где лежали две связки динамитных патронов с торчащими из них бикфордовыми шнурами, короткими, как поросячьи хвостики.
За стеной опять бабахнули.
Это они от отчаяния, а что им остаётся? Стены — из пушки не пробить, двери они уже пробовали высадить. Ничего, пускай побесятся.
Пальба участилась. Несколько пуль ткнулись в стену, стреляли все же прицельно, куда-то они старались попасть. Так и есть — в амбразуру. Загудела броня, взвизгнула пуля, отлетая от неё. Стрелки они, надо сказать, никудышные. Ну, да ничего, пускай палят. Попали в амбразуру, убедились что бесполезно — мне спокойней. Меньше тревожить будут. Больше думать. А когда человек думает, он не стреляет.
Ещё одна пуля воткнулась в потолок.
— Эй, придурки! — заорал я. — Прекратите в окно пулять! Тут стены такие — срикошетить может!
— Что, сдрейфил, Соколик?! Вылезай, и пацана выводи, может, пожалеем.
— Пожалел волк кобылу — оставил хвост да гриву! Мне-то что, вот пацана может задеть пуля, или в динамит попасть!
— Ты нас, Соколик, на понт не бери! Откуда у тебя динамит?
— А откуда у меня карабин? Мне вас уговаривать ни к чему. Не верите не надо. Грохнет — тогда узнаете.
За стенами домика повисла напряжённая тишина. Не стреляли. Значит, думали. Ясное дело, они не меня жалели, им Славка нужен был. Послышался шум моторов, потом что-то щелкнуло, и раздался жестяной голос мегафона:
— Соколов! С тобой говорит подполковник милиции Капранов. Предлагаю немедленно освободить заложника и сдаться! Предупреждаю, что в противном случае твою личную безопасность я не гарантирую! Дом окружён, взять тебя дело времени. Не усугубляй своего положения, оно у тебя и так аховое…
Насчёт положения он, пожалуй, был прав. Аховое — это было ещё мягко сказано.
— Положение моё хуже архирейскогоооо…
Неожиданно пропел я себе под нос дурным голосом. И споткнулся взглядом о вытаращенные гляделки Славы.
— Чего выставился? — не очень любезно буркнул я. — Песню спеть нельзя?
— Песню можно, — великодушно разрешил Славка. — А это правда не настоящие милиционеры? Ты меня не обманываешь?
— Конечно, не настоящие, — поспешно подтвердил я, не чувствуя уверенности в собственном голосе.
Славка деликатно промолчал. Я хотел что-то ему сказать, но тут за стенами опять щёлкнуло и раздался всё тот же голос, усиленный мегафоном:
— Соколов! Прекрати валять дурака! На тебе и так висит уже больше чем достаточно, не усугубляй! Отпусти хотя бы пацана, тебе зачтётся!
— Ага! На том свете угольками! — проорал я счастливым голосом.
— Пускай мальчишка голос подаст, может ты его придушил, гад!
— А с какого такого интереса он будет с тобой бесплатно разговаривать, горло напрягать?
— С твоего интереса, Валера, с твоего! Если он голос не подаст, значит не живой он. И тогда мы начинаем штурм, понял?!
— Чего уж тут не понять! Понял…
Я поднялся и подошёл к дверям, отвинчивать гайки на узкой вертикальной амбразуре, которая была замаскирована возле дверей. Открутил я их быстро и осторожно поставив толстый узкий лист брони на пол, выглянул сбоку на улицу. Выглянул и молча, про себя, выругался. Всё было несколько хуже, чем я себе представлял. На опушке, прямо напротив дверей, устанавливали безоткатное орудие. Если решатся пальнуть — тараканы разбежаться не успеют.
Не ожидал я такой прыти и такого технического обеспечения. Пришлось пойти к Славке.
— Славка, подай голос, иначе они нас в щепки разнесут.
— Что я им скажу?
— Да что угодно. Скажи, что жив и здоров, что здесь есть динамит.
— А ещё что я должен сказать?
— Ну, сымпровизируй сам.
— Сым… Что?
— Сымпровизируй, говорю. Вроде как соври на ходу.
— Врать, дядя Валера, плохо. Ты сам говорил.
— Я много чего говорю. Впрочем, ты прав. Врать, действительно плохо. Только я тебя и не заставляю. Я сказал, чтобы ты им ответил, что жив и здоров и видел тут динамит. Разве я соврал?
Славка задумался, прикусив губу, потом молча кивнул. И закричал, подойдя к двери, прямо в узкую амбразуру:
— Я здесь! Я живой! У меня всё в порядке. Эй…
— Мы слышим! — едва не захлебнулся мегафон. — Он тебя не обижает?
— Нет! Что вы!
— У него есть оружие, взрывчатка?!
— У него пистолет, карабин, много патронов и две связки динамита под столом, — прокричал Славка, всё время косясь на меня, словно спрашивая, так ли он говорит.
Я сделал ободряющий жест, Славка вымученно улыбнулся в ответ, и я понял, как он устал. Ещё бы ему не устать!..
Я подумал, что пока всё пронесло мимо нас, но тут опять забормотал «матюгальник» и заталдычил этот подполковник. Славка подошёл к нарам, посматривая на меня, ему явно не хотелось лезть обратно. Валяться под нарами в пыли, на шкурах, было сомнительным удовольствием, и я ему сочувствовал.
