Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?
— Чего?! — я во все глаза таращился на Виктора. — Пошел ты… Сам знаешь куда. Воспитатель выискался. Он боится за мои неприятности. — Я протянул руку за красной книжечкой. — Скажи лучше, что ты боишься за те неприятности, которые могут возникнуть у тебя, если обнаружится, что печать в удостоверении поставил ты.
— Кто?! Я боюсь?! — заорал Виктор и шмякнул в двух местах печатью.
Глава III
1
Я прибыл в ГУВД в то время, когда милицейские желудки начали усиленно перерабатывать только что съеденный обед, а их обладатели нехотя приступили к своим повседневным обязанностям. Хвостов не оказался исключением.
Меньше всего я жаждал, чтобы отыскался парень в сером свитере, однако испытал разочарование оттого, что майор торчит у себя в кабинете, а не носится по городу в поисках настоящего убийцы. Хвостов сидел и думал.
В отечественных детективах сыщики в минуту раздумий чаще всего рисуют на листках бумаги человечков, чертиков, либо чертят схемы, соединяя стрелками фамилии тех лиц, которые в той или иной степени причастны к преступлению. Мой таковым не был.
Хвостов сгорбившись сидел за столом перед разорванным на мелкие клочки листком бумаги. Он брал один квадратик, скатывал из него трубочку, из трубочки шарик и раскладывал их на столе ровными рядами. На лбу две глубокие морщины.
Я прикрыл за собой двери.
— Можно?
— Валяй, — без особого воодушевления сказал майор. — Проходи, садись. — Он подождал, когда я устроюсь на жестком стуле по другую сторону стола, и спросил: — Ну, как, проветрился?
— Готов к дальнейшей эксплуатации. — Я бы очень хотел, чтобы мой ответ прозвучал более жизнерадостно.
С кривой ухмылкой у рта майор промолвил:
— Прости, Дима. Утром я не предупредил тебя, на какого рода происшествие мы едем, но при знакомстве ты мне показался очень уж заносчивым и самоуверенным. Я решил умерить твою гордыню. Шутка, правда, вышла не из лучших.
При других обстоятельствах я бы сказал: "За такие шутки по очкам бьют", но…
— Пустяки, — сказал я, выдав нервный смешок. — Вот только в обморок грохнулся и… — я изобразил рвоту, да так удачно, что майор брезгливо отвернулся. — Перед людьми стыдно.
— Могло быть и хуже, — разделил со мной Хвостов печаль.
Что еще худшее могло стрястись с моей особой — осталось загадкой. Однако я солидно поддакнул Хвостову и перешел к сути дела.
— Борис Егорович! — сказал я голосом, каким берут интервью. — Как продвигается следствие?
Хвостов поправил очки, его кривая ухмылка перешла на другую сторону лица.
— Да никак. Даже не представляю, где искать убийцу.
— Как где? Конечно же, среди близких знакомых Николаевой, — подкинул я идею.
Ухмылка Хвостова повисла ровно.
— Это было бы слишком просто, — сказал он невесело. — Из детективчиков ты, очевидно, знаешь: одна из главных задач в сыскном деле — докопаться до побудительной причины преступления, иначе говоря, мотива. Он решает все. Чтобы тебе было понятно, приведу примитивный пример. Предположим, совершено убийство. При расследовании мы узнаем мотив: убитый обладал некими сведениями, разглашение которых было бы нежелательно для определенного круга людей. В дальнейшем ходе следствия необходимо выяснить, кто боялся разглашения этих сведений. Отыскав его, мы отыщем убийцу. Вот простенькая схема, по которой можно было бы работать. Но у нас необычный случай. Убийство совершено на сексуальной почве. Мотив вроде ясен с самого начала. Однако связующие звенья с преступником отсутствуют. Улавливаешь?..
— Ну, в общем-то, да.
— Я хочу сказать, что Николаева до вчерашнего дня не была знакома со своим убийцей.
— Это почему же.
— Сексуальный маньяк не станет убивать близко знакомого человека. Скорее всего, он выберет себе в жертву того, с кем никогда прежде у него не пересекались жизненные линии. В этом заключается вся сложность расследования. Вычислить "Джека-Потрошителя", точнее, строить какие-то гипотезы относительно его личности, можно только после серии убийств, когда более-менее определиться "почерк" убийцы, его отличительные особенности при совершении преступления. У нас в наличии только одно убийство, и как подступиться к нему, я пока не знаю.
— Но позвольте, Борис Егорович! Николаева не могла лечь в постель с сексуальным маньяком в первый же день знакомства.
Майор хмыкнул:
— У него же нет на лице клейма "сексуальный маньяк". Человек с половыми перверсиями может обитать в любой социальной среде. Возможно, это вполне респектабельный господин, даже женатый, имеющий детей…
— Пусть так. Все равно я не верю, что Николаева привела домой незнакомого мужчину и отдалась ему.
— Мне ли тебе, молодому, объяснять, как это бывает? Благоприятная обстановка, внешняя привлекательность молодого человека, небольшая доза спиртного, — и девушка потеряла голову.
— У вас нет сомнений в том, что убийство совершено на сексуальной почве?
— Абсолютно!
Увы! Хвостова я не убедил в обратном. Я задал волнующий меня вопрос:
— Вы сообщили о смерти Николаевой ее матери?
— Да. Чернышева знает о трагедии, — прохрустел майор.
— Когда она приезжает?
— Послезавтра утром — во вторник.
"Двадцать восьмого марта", — отметил я автоматически.
Хвостов умолк, громыхнул под столом ногами, доверительно сообщил:
— Самая неприятная и трудная процедура в моей работе — беседа с родственниками погибших. Приедет мать Николаевой — у человека горе, ее утешать надо, а я со своими глупыми вопросами: "Как вы думаете?", "Кого подозреваете?" Видел бы ты лица родных в эти минуты. — Голос Хвостова окреп. — Но я обязательно найду этого подонка, и если представится случай применить оружие, пристрелю его, не задумываясь.
"Вот и смерть моя пришла", — подумал я, тоскливо пялясь на физиономию Хвостова, кожа на которой внезапно высохла, напомнив мне, череп мумии… Где-то у основания спины зародился холодок, лизнул между лопатками и обжег все тело ужасом. Я был одинок и беспомощен перед дохлым майором и уже раскаивался в том, что затеял с ним опасную игру.
Неожиданно приоткрылась дверь, в кабинет протиснулась голова и плечо с погоном старшего лейтенанта.
— Боря, зайди к шефу, — сообщила часть туловища и тут же исчезла.
Хвостов быстро поднялся, взял со стола листы бумаги, постучал стопкой, выравнивая края.
— Посиди тут один, я скоро вернусь, — Хвостов сунул бумагу в ящик стола, вышел, стукнув дверью.
Я сидел, слушал, как удаляются шаги по коридору.
"А что, если?.." — повинуясь внезапно возникшей у меня дерзкой мысли, я вскочил, обогнул стол. Ключ с большой квадратной головкой торчал в замке. Рука сама потянулась, повернула ключ… Я выдвинул ящик.
Напрасно грешил я на Хвостова, обвиняя его в бездействии. Он уже успел встретиться с Николаевым — первым в ящике стола лежал бланк протокола допроса Бориса. Лихорадочно выхватывая обрывки фраз, перескакивая со строчки на строчку, я прочитал бумагу… Следующим оказался "протокол осмотра места происшествия". Закончив его, взял следующий лист, но тут в коридоре загрохотал хвостовский скелет. Я задвинул ящик и повернул ключ.
…Когда майор вошел, я сидел на стуле и со скучающим видом изучал свои ногти.
Сумрачное чело Хвостова сохраняло отпечаток серьезного разговора с начальством.
— Извини, — озабоченно сказал он, — меня вызывает с докладом начальник.
Я поднялся, отодвинул стул.
— Мне нельзя с вами?
— Нет. — Хвостов выгреб из стола бумаги, аккуратно сложил их в папку, на прощанье протянул руку. — На сегодня все. Приходи завтра.
Мои пальцы дрогнули в твердой ладони майора. — "Знал бы Хвостов, что пальцы, отпечатки которых он ищет, в буквальном смысле находятся в его руках!"
2
Сияющий мартовский день ласково встретил меня на улице. Как я и предвидел, от белого покрывала, которое еще утром окутывало землю, остался лишь мокрый асфальт да грязные клочки снега под деревьями, куда не заглядывало солнце.
Я остановил такси, расположился на заднем сиденье и назвал шоферу адрес Николаева Бориса, который я вычитал из протокола допроса свидетеля. Таксист добросовестно крутил баранку в течение пятнадцати минут, потом высадил меня на широком проспекте перед длинным рядом девятиэтажек.
Прямо у дороги удобно разместилось кафе "Лотос". Летняя половина кафе не работала. Красные пластиковые столы и стулья были аккуратно сложены стопками в зимней части заведения. На улице остались только большие зонтики с уныло провисшей от влаги материей, сшитой из разных лоскутов.
Я вошел в кафе. Несколько пар, в основном студенты, сидели за столиками и гнездились на высоких круглых табуретах у стойки бара. Грохотала музыка, посетители ели мороженое, потягивали коктейли, но особого веселья не ощущалось. Я отыскал свободное место, заказал чашку кофе. Мне необходимо было сосредоточиться.
