Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
Терри на ощупь, по стене, добралась до лестницы и, ступая неслышными шагами, спустилась вниз.
В гостиной никого не было.
Девочка настороженно вслушивалась в тишину. Вдруг — скорее чутьем, чем на слух — она угадала чье-то присутствие.
Скрип, до боли знакомый.
Еще не определив источник этого скрипа, Тереза вся затрепетала. Заглянув в столовую, почувствовала неладное. Что-то было не так; темнота показалась ей незнакомой.
Вдруг ее осенило: задняя дверь, на кухне. Вот откуда исходил скрип. Дверь отворилась, впустив в дом ночной свет.
Терри стояла словно завороженная, не в силах сделать шаг вперед или вернуться к себе. Но вспомнив о матери, крадучись направилась через столовую.
Целью ее было достичь небольшого алькова между столовой и кухней; а там, из-за угла, осторожно посмотреть на источник своих страхов.
Стараясь не дышать, она обогнула стол, чтобы ее нельзя было заметить из кухни. Прокралась вдоль стены. Когда Тереза наконец достигла заветного алькова, у нее бешено колотилось сердце; превозмогая страх, она заглянула в кухню.
Полоска света. В дверном проеме чья-то тень.
Тень стояла спиной, загораживая свет. Но девочка сразу узнала ее по тонкому силуэту: мать. Легкий наклон головы, и свет упал на лицо матери.
Она смотрела куда-то вниз, и Терри машинально проследила за ее взглядом.
С порога на Розу взирал Рамон Перальта. На лице у него была кровь; он смотрел на нее снизу вверх, и в его глазах стояли недоумение и мольба, как у зверя.
— Умоляю, — сорвалось с его губ, но больше, казалось, говорил его взгляд.
Роза смотрела на него невидящими глазами. Терри заметила, что под голову ему натекла лужица крови, казавшейся черной в мертвенно-бледном свете.
Мать некоторое время стояла над ним в нерешительности, потом выпрямила голову и закрыла дверь.
Щелкнула задвижка. Терри увидела кисть руки. Пальцами он царапал по стеклу.
Стоп-кадр: рука отца на стекле, застывшая фигура матери перед дверью. В следующее мгновение Роза Перальта привычным движением выключила свет.
Тереза почувствовала, что ей нечем дышать.
Тень повернулась лицом к окружавшей Терри тьме. Это была скорее догадка, чем уверенность, потому что тьма сгустилась и она почти ничего не видела.
Девочка и мать смотрели друг на друга сквозь разделявшую их пелену мглы. Терри не была уверена, заметила ли ее мать; в темноте фигура Розы была подобна негативному изображению, отпечатавшемуся на сетчатке глаза.
В руке у матери что-то было.
Терри окаменела. «Уходи, — мысленно приказала она матери. — У тебя еще есть время, ложись спать и забудь обо всем. Это всего лишь сон, — твердила она себе. — Всего лишь сон».
Она повернулась и на цыпочках прокралась через столовую. Не было слышно ни единого звука. Когда Тереза уже была у самой лестницы, то услышала, как на кухне закрылась дверь.
Легко, не чувствуя под собой ног, девочка взлетела по лестнице. «Сон», — не уставала повторять она. Сон, вызванный к жизни ее собственными потаенными желаниями, в которых она никогда никому бы не призналась.
— Прости, — пробормотал Крис, подходя к ней. — Мне очень жаль. — Он обнял ее.
И тут Терри словно прорвало. Уткнувшись ему в плечо, она разразилась рыданиями, больше не в силах бороться с собой. Она рыдала так, словно хотела выплакать их общее горе — горе Елены и Розы, Карло и Криса. Горе той маленькой девочки по имени Тереза.
— Ничего, ничего, — твердил Крис, поглаживая ее по спине. — Нужно только время — все наладится.
Терри не представляла, каким образом все должно было наладиться, но все же с отчаянием обреченного цеплялась за его слова и продолжала плакать о том, чего так и не смогла забыть, плакала с тем же неистовством, с каким мечтала забыть, расплачиваясь во сне за свои мечты.
Где-то среди ночи Тереза очнулась. Наконец-то она могла спокойно посмотреть Крису в глаза и поговорить с ним, чтобы с утра заняться всем остальным.
— Зачем ты все это сделал? — спросила она.
— Я же сказал — потому что я дурак, — с улыбкой ответил он. — Но об этом не сегодня.
Терри кивнула; сейчас она все равно была не в состоянии что-либо воспринять, настолько устала.
У нее на коленях лежал дневник матери.
— Что мне прикажешь делать с этим? — пробормотала она.
Крис помрачнел.
— Отдай своей матери, — буркнул он. — Скажи, что это ей от меня, в подарок.
По его голосу Терри поняла, что он далек от мыслей о пощаде. Вдруг она вспомнила о Карло.
— Карло должен знать, — произнесла она. — Про Рики, про Елену.
Крис кивнул.
— Я собирался сказать ему.
Тереза расправила плечи.
— Мы должны сделать это вдвоем. — Она помолчала, затем тихо добавила: — Если ты ничего не имеешь против.
Он не ответил. Но когда поднимался по лестнице, направляясь в комнату Карло, Терри шла рядом.
СЕМЬЯ
Апрель, год спустя
1
Прошло больше года, прежде чем Крис и Терри снова очутились в Италии. На сей раз уже не было Венеции, а лишь маленький городишко в горах — Монтальчино.
Если бы ее спросили, Тереза, наверное, не смогла бы объяснить, почему она испытала такое облегчение, обнаружив, что местная церквушка, как и в прошлый их приезд, по-прежнему стоит на том же самом месте — ведь в Монтальчино ничего не менялось столетиями. Ей было приятно вспоминать эту церковь, чего нельзя было сказать о воспоминаниях детства, словно извлеченных из мрака ночи.
Стояло свежее весеннее утро. Молодая листва на деревьях вокруг белой церкви возвещала о начале нового круга жизни, а дальше зеленеющие долины волнами вздымались и падали, теряясь за горизонтом. Воздух был напоен безмятежностью, которую не нарушало ничто: ни дурные предчувствия, ни ожидание скорой расплаты.
— Мы заслужили это, верно? — сказал Крис, поворачиваясь к Терри.
Терри улыбнулась.
— А хотя бы и не заслужили. Мне это неинтересно.
Паже невольно рассмеялся. Но Терри уже не удивлялась, видя его веселым и улыбающимся: каждый день она открывала в нем что-то новое, и теперь, созерцая белую церковь, тихо радовалась, умиротворенная сознанием разделенного счастья.
— Она такая же, какой я ее запомнила, — произнесла она.
— В какой это было жизни? — продолжая улыбаться, спросил Крис.
— В двадцатом веке. Помнишь нашу с тобой жизнь? — Она подняла на него взгляд. — В прошлый раз ты ведь не был со мной в церкви?
— Нет. Как говорит Карло, я не очень-то вписываюсь в церковные интерьеры.
Тереза потянула его за руку.
— Пойдем. Я тебе покажу. Это совсем не страшно.
Тем вечером год назад, когда они рассказали Карло обо всем, что произошло, Терри было страшно.
Мальчик сидел на кровати, прислонившись к стене; они с Крисом примостились у него в ногах. Карло долгое время молчал, переводя взгляд с одного на другого; он выглядел изумленным и по-детски незащищенным, но было в его глазах еще что-то потаенное и смутное, чего Терри не могла определить.
— Извини, — наконец обратился он к отцу, — но ты должен был рассказать мне.
Крис мог бы оправдаться или, по крайней мере, попытаться это сделать. Но он, видимо, думал иначе.
— Ты меня простишь за то, что это не я убил Рики? — мягко спросил он.
— Папа, не надо издеваться надо мной. Ты сам заставил меня поверить в твою виновность. Дело не только в тебе или в Терри.
Тереза, потрясенная тем, что узнала, реагировала на происходящее машинально, даже отстраненно; чувства ее словно оцепенели.
— Теперь я хотя бы уверена, что ты не причинил зла Елене, — сказала она Карло.
— Я всегда был в этом уверен, — огрызнулся он. — Ты что, хочешь, чтобы я восхищался собой? — Он посмотрел на Паже. — Или тобой?
— Нет, — спокойно произнес Крис. — Я хочу, чтобы ты помнил, сколько Терри пришлось всего пережить и сколько еще предстоит. Если ты стремишься искать виноватых, начни с меня. Я заслужил это.
Карло скрестил руки на груди.
— Хотите знать, кого мне больше всех жаль в этой истории? Елену. Это ей, а не мне придется расхлебывать кашу, которую вы заварили. — Он замолчал и вопросительно посмотрел на отца. — А как насчет матери Терри? Ты собираешься что-то предпринять?
— Я? Ничего.
— Значит, вы двое хотите свалить все на меня. — Не сводя испытующего взгляда с Криса, заключил Карло. — Выходит, если я решу, что мы должны рассказать правду, то именно по моей вине бабушка Елены сядет в тюрьму, а девочка всю жизнь будет чувствовать себя ответственной за это.
Крис задумчиво нахмурил брови.
— Нет, — вмешалась Терри. — Никто не предлагает тебе ничего решать. Я не позволю ни тебе, ни твоему отцу отвечать за то, что натворили Рики и моя мать.
