Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
Карло смерил ее недоверчивым взглядом и угрюмо промолвил:
— Спасибо и на этом. Все очень просто — я по уши в дерьме, и мне придется выбираться самому. Только не думайте, что я буду делать вид, будто ничего не произошло. Это к вам обоим относится.
Когда Терри вернулась наконец домой, было уже пять. Елена спала; соседка Нэнси дремала на диване.
Тереза машинально извинилась, и та ушла. Мысли у Терри путались; пребывая точно в трансе, она пошла в ванную и долго-долго стояла под душем. К счастью, Елена за все время ее отсутствия ни разу не проснулась и даже не догадывалась, что матери не было дома.
За завтраком Тереза осторожно спросила:
— Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой вчера вечером?
Девочка печально уткнулась носом в тарелку с кукурузными хлопьями, не решаясь поднять на мать глаза.
Терри взяла ее за руку.
— Елена, я рада, что ты мне все рассказала. Я знаю, что тебе это было нелегко.
Дочь медленно подняла взгляд.
— Мамочка, это нехорошо?
Терри с грустью подумала, что Елена и сама, должно быть, догадывалась об этом.
— Нехорошо поступал твой папа, — наконец ответила она. — Очень нехорошо. Родители не должны так поступать со своими детьми. Ты не должна винить себя — ты просто хотела угодить ему.
Девочка снова потупилась. В то утро они больше не говорили об этом.
Терри решила, что должна вести себя с Еленой как ни в чем ни бывало; она была слишком измучена и полагалась исключительно на собственную интуицию. Так, проводив Елену в школу, она почувствовала, что должна еще раз встретиться с матерью. Только позже, по дороге, Тереза вспомнила про дневник, который спрятала в машине.
Роза еще не забирала утреннюю почту. На коврике под входной дверью лежала газета; в глаза Терри бросился заголовок: «ПАЖЕ ПРИЗНАН НЕВИНОВНЫМ». Когда мать открыла ей дверь, она увидела, что та, как всегда, опрятно одета, а на лицо тщательно наложен макияж. Только синие круги под глазами напоминали о бессонной ночи. Роза увидела в руках дочери дневник и испытующе посмотрела ей в глаза.
— Могу я войти? — спросила Терри.
Роза, не говоря ни слова, впустила ее в дом и жестом пригласила садиться. Она была холодна и нарочито церемонна.
Они сели по разные стороны дивана, как сидели прошлой ночью. Тереза с грустью отметила, как меняется восприятие происходящего при дневном свете; то, что ночью могло бы показаться сном, сейчас оборачивалось чудовищной реальностью.
Она молча протянула дневник матери.
Ей показалось, что Роза вздрогнула и, не открывая, положила его на колени.
— Ты прочитала? — спросила она.
— Да, — вполголоса произнесла Терри. — Крис говорит — можешь считать это подарком от него.
Роза сцепила ладони. Тереза почувствовала, что мать глубоко уязвлена ее словами.
— Выходит, его взял Рикардо, — сухо изрекла она.
— Да, — подтвердила Терри. — Он изготовил дубликаты с моих ключей и, вероятно, решил обшарить твой дом в надежде найти какие-нибудь документы, компрометирующие меня. Вместо этого он нашел этот дневник. — Терри помолчала. — Пистолет, видно, не попался ему на глаза.
Роза равнодушно пожала плечами.
— Возможно, он просто не придал этому значения.
Терри хотела что-то сказать, но осеклась: она вдруг поняла, сколько убийственной иронии кроется в последней фразе матери.
Роза опустила взгляд на дневник.
— Я обнаружила, что он исчез лишь после того вечера. Я была уверена, что это ты взяла его, только все никак не решалась спросить тебя.
«Она и в этом верна себе», — с горечью подумала Тереза и промолвила:
— Ты думаешь, мне нечего об этом сказать?
Роза медленно подняла взгляд.
— Ты что-нибудь помнишь?
— Все. — Терри не сводила с нее глаз. — Скажи, что ты держала в руке?
— Гаечный ключ, — вполголоса ответила Роза. — Это был его гаечный ключ. Я захватила его на всякий случай.
Терри почувствовала тошноту.
— Мама, мы убили его.
— Это я убила его, Тереза. Ты же просто защищала меня, а потом старалась защититься сама. Насколько ребенок в состоянии это сделать.
Тереза вдруг подумала, что до сих пор Роза ни словом не обмолвилась о своем будущем.
— Как видишь, — продолжала говорить та, — Рикардо был мне не в новинку. Я уже давным-давно поняла, что способна убить человека. Потому что, когда Рамон лежал там, на крыльце, в собственной рвоте и крови и протягивал ко мне руку, я поняла, что, если мы хотим быть свободными, он должен умереть.
Терри с грустью подумала: им так и не суждено было стать свободными. Ей показалось, что в это самое мгновение Роза передала ей в наследство тяжкий груз их семейного прошлого. Она как-то вся съежилась, словно придавленная этим бременем.
— Мама, ни Крис, ни Карло ничего не скажут.
Роза окинула ее бесстрастным взглядом.
— Следует ли это понимать так, что вы с Крисом будете вместе?
Терри настолько не ожидала услышать от нее такой вопрос, что едва не вспылила — ее остановил взгляд матери. Взгляд, в котором была надежда на то, что она еще увидит дочь счастливой.
— Вместе с нашими тайнами? — с горечью вопрошала Тереза. — Мне трудно поверить в это. Но даже если бы это и случилось, уверена — Крис отказался бы встречаться с тобой.
— Из-за мальчика, — понимающе кивнув, проронила Роза.
— Да. Он не смог бы переступить через это, даже если бы простил тебе то, что ему самому пришлось пережить из-за тебя.
Роза отвела взгляд в сторону.
— А что же ты, Тереза?
Та смотрела на мать и думала: сколько раз она всматривалась в это лицо в надежде увидеть нечто, что помогло бы развеять терзавшие ее сомнения.
— Ты моя мать, — едва слышно произнесла она.
Роза закрыла глаза.
— А Елена?
— Вы будете видеться. Насколько это возможно, мы будем вести себя так, как прежде. Ведь нам не привыкать притворяться. — Терри замолчала, словно прислушиваясь к звуку собственного голоса, потом ровно заключила: — Елена твоя внучка, и она любит тебя. Не думаю, что очередная утрата пошла бы ей на пользу.
Больше говорить было не о чем; Терри почувствовала, что всякие разговоры в этом доме даются ей нелегко. Не дожидаясь, что скажет Роза, она встала и направилась к выходу.
Денис Харрис прикрыла глаза ладонью.
— Невероятно, — пробормотала она.
Затем решительно тряхнула головой, встала и подошла к окну. Она долго стояла в задумчивости, прежде чем снова повернулась к Терри.
— Вы хотя бы немного поспали? — спросила она.
— Нет.
Харрис обескураженно покачала головой.
— Вы не можете столько на себя взваливать, — сказала она. — В каком-то смысле вы самая сильная женщина, какую я знаю. Заботились о матери, о Елене, о Рики — пожалуй, даже о Крисе. Но теперь вам самой требуется помощь. Серьезная помощь.
— В чем я не нуждаюсь, так это в чьей-либо помощи. — Тереза поднялась. — Я мать Елены. Я не могу просить ее быть ко мне снисходительней — не могу допустить, чтобы Карло и Крис сами выбирались из того болота, в которое угодили благодаря мне.
Харрис подошла и впервые за время их знакомства тепло обняла ее. К своему удивлению, Терри испытала какое-то удивительное ощущение умиротворенности и едва сдержала слезы умиления.
— В таком случае я буду помогать вам, — тихо произнесла Денис. — Вдвоем мы справимся. Звоните мне, как только станет невмоготу. Днем или ночью. — Она разжала объятия.
Тереза медленно опустилась в кресло; она почувствовала, что Харрис каким-то образом удалось снять ее напряжение.
— Я засыпаю на ходу, — устало пробормотала она. — Но мне о многом надо подумать. Елена…
Харрис медленно кивнула.
— Давайте начнем с самого элементарного. Елена ничего не должна знать — по крайней мере, сейчас. И вы правы: ей необходимо видеться с Розой. Иначе девочка не только будет чувствовать себя еще более неуверенно, но и интуитивно начнет догадываться, что что-то неладно.
— Но что мне говорить ей о причине смерти ее отца? — Терри почувствовала, как ее охватывает отчаяние. — Уверена — она непременно спросит меня об этом.
— Две вещи. Во-первых, Крис не виноват, и ему пришлось терпеть незаслуженные страдания. И во-вторых: Рики погиб в результате несчастного случая, и ничьей вины здесь нет. — Харрис наклонилась вперед. — В каком-то смысле Елена со смертью отца почувствовала облегчение. Возможно, поэтому она так настойчиво обвиняла во всем Криса.
— А насчет того, чем Рики с ней занимался?
— Пока вы ведете себя правильно. Если она будет спрашивать, продолжайте говорить так же, как сегодня утром, что это плохо. Инстинктивно Елена и сама догадывается об этом: Рики не просто физически надругался над ней; он надругался над принципом доверия, на котором строятся отношения родителя и ребенка. Это тем более чудовищно, что он заставил ее угождать себе и полностью подавил ее волю. — Харрис помолчала. — Кроме того, не забывайте внушать дочери, что с вами она вольна говорить о чем угодно — Елена не должна хранить чужие тайны, как в вашем с Розой случае или что касается ее с Рики. Взрослые должны защищать детей, а не наоборот.
