Буби Сурандер - Время действовать
Энергичная, как всегда.
— Я и секунды лишней не потерял.
— Он был мертв, когда ты приехал?
— Об этом я рассказывать не стану.
Она помолчала несколько мгновений. Потом сказала:
— Ты не...
— Нет, никоим образом, — отрезал я. — И не клади трубку, мне надо поговорить с тобой кое о чем, весьма любопытном. Но сейчас я не успею, мне надо доделать работу. Перезвони через полчаса. Я сижу... погоди... добавочный тысяча десять.
Это был номер Тарна. Я услышал, как она засмеялась. И положила трубку.
— Черт, — выругался я.
— Сложности с девицами? — спросила Гюн, семеня мимо.
Я подошел к проявочной ванне и попытался обработать еще одно фото идола.
— Да у него же нет лица, у этого дьявола, — заорал я спустя некоторое время.
— У кого это? — весело спросила Гюн.
— Да у этого пьяницы идола, черт его побери.
— Возьми стандартный портрет, — предложила она, не задумываясь.
— Какой такой стандартный портрет?
Гюн взглянула на меня с удивлением.
— У нас их два варианта, — сказала она. — Рок-певцы с бородой и рок-певцы без оной.
Мне потребовалось десять минут, чтобы подобрать подходящий снимок идола. Это был не шедевр. Но для фанатов сойдет.
Я собрал свои камеры и побежал по длинным коридорам в отдел уголовной хроники. Там было пусто, тихо и темно. Я зажег одну из настольных ламп и стал рыться в столе Тарна, пока не нашел магнитофон. Его можно было включать прямо в телефонную розетку.
Теперь оставалось ждать. Я откинулся на спинку стула и положил ноги на письменный стол.
Сноп света от одинокой лампы колпаком накрывал меня. Отдел уголовной хроники невелик, но по углам темно. В редакциях всегда полно газет, а в углах их просто штабеля.
Странное все-таки у журналистов отношение к газетам. В помещениях редакции можно при желании найти все значительные газеты мира: «Вашингтон пост», и «Канар аншене», и «Аль-Ахрам», и «Файненшл таймc», и «Латин Америкэн ньюслеттер», и «Эйшн дефенс джорнал». Бери и читай, сколько хочешь. Они лежат на виду и ждут. Но никто их не трогает. Их выбрасывают, они попадают в макулатуру и начинают новую бесполезную жизнь.
Но попробуй порыться в куче и найти «Новое о лодках»! Это издание сразу же прибирают к рукам. Еще скорее разбирают «Мир техники» — он расходится почти так же быстро, как «Частная жизнь».
А самым популярным в крупнейшей шведской редакции, призванной совершенствовать общественные нравы, является «ФИБ-Актуэльт».[36]Его вырывают из рук разочарованных вахтеров, в распоряжении которых остается самое большее десять минут, чтобы познакомиться с экземпляром.
Телефон Тарна зазвонил, глухо и негромко. Я поднял трубку:
— «Утренняя газета», редакция уголовной хроники.
Она помолчала некоторое время, а потом спросила:
— Что это ты там хотел рассказать интересное?
Я включил магнитофон. Раздался ее собственный голос:
— «...целая серия преступлений. Ты же понимаешь, я не стала бы звонить, если б речь шла о мелких деньгах. Но тут замешаны большие деньги, да и жизни, человеческие жизни... люди умирать будут...»
Туг я магнитофон выключил.
— Ну и ничего интересного, — фыркнула она. — Я была уверена, что вы меня запишете на пленку.
— Ты так много знаешь об охранных фирмах, — сказал я. — А была ли ты когда-нибудь в каком-нибудь крупном центре, куда поступают сигналы тревоги?
— Я сижу в каталке, — сухо заметила она.
— Но ты все равно вроде бы неплохо мотаешься туда-сюда, — сказал я. — Если ты бывала в таком центре, то видела черный ящичек возле пульта телефонной охраны. И если кто звонит в этот центр, там загораются цифры номера данного телефона.
Теперь она была само внимание.
— У нас в «Утренней газете» такой аппарат, разумеется, есть. Самой современной модели, изготовлен «Телекодексом» в Кембридже.
Она выжидала. Я слышал ее дыхание. И решил не томить ее:
— Так что вот тут, передо мной, лежит листок и на нем номер телефона, с которого ты звонила в ночь на среду.
— О'кей, — выдохнула она. — Прочти его вслух. Что это за номер?
— Ну, тут есть одна проблема, — сказал я. — И ты знаешь это так же, как и мы. Цифры ты увидеть можешь. Я могу показать их тебе, когда мы встретимся.
— Пошел ты к черту, — проворчала она.
— Спокойно, спокойно, — посоветовал я. — Ты знакома с положением о свободе печати, о защите источников информации и все такое прочее?
— Расскажи, — сказала она резко.
— Ты позвонила в «Утреннюю газету», чтобы сообщить какую-то новость. У тебя есть право на неразглашение твоего имени, и ты, насколько я знаю, не совершила никакого преступления. Мы не имеем права сообщать твое имя кому бы то ни было, особенно полиции. Но мы не можем продолжать в таком же духе. Твои сведения связаны со смертью одного из наших сотрудников. Больше нельзя играть в прятки. Нам надо с тобой встретиться.
— А то что?
Я пожал плечами:
— А то мы будем вынуждены передать пленку и номер телефона полиции.
Она долго молчала, потом ответила:
— Ты об этом договорился с главным редактором?
— Нет, — сказал я. (Он аж на стол бы вскочил и закукарекал, вызывая полицию.) — Такие вещи делаются не на столь высоком уровне. Но позвони завтра в газету и порасспроси, если мне не веришь. Попроси соединить тебя с отделом уголовной хроники.
Большая пауза. Потом она медленно ответила:
— Небогатый ты предлагаешь выбор бедной девушке.
Я хрюкнул в ответ что-то нечленораздельное.
— Откуда мне знать, что ты не блефуешь? — спросила она.
Откуда ей знать, что я не блефую? Я-то, которому не удалось даже смухлевать, чтобы получить заем для учебы.
— Дружочек, — сказал я, — если б я умел толком блефовать, неужели я бы жил вот так в мои зрелые годы, без постоянной работы и жилья, договорник в одолженной квартире, не имея, черт подери, и пары чистых сменных кальсон?
Она ответила в своем быстром, решительном стиле:
— О'кей, надо встретиться. Завтра. Я позвоню рано. Где ты будешь часов около десяти?
Я подпрыгнул пару раз — возрадовавшись победе.
— Дома. В постели. Звони подольше.
Она положила трубку, не сказав ничего.
Я вытащил желтый список и нашел домашний номер Тарна.
— Резиденция господ Тарнандеров, у телефона гофмейстер, — ответил сиплый голос.
— Завтра! — проорал я.
В трубке раздался смех.
— Так она клюнула?
— Клюнула сразу, — сказал я.
— Гм, сразу... — протянул Тарн.
В голосе его было подозрение.
Воскресенье
С трудом ковылял он по жизни,
Сердца смиряя стук.
Но раз-два-три — как-то вышло,
Что сальто он сделал вдруг.
Нильс Ферлин. «Цирк»6
Свежий ветер дул в сторону Фьедерхольмарна.[37]Старая деревянная шаланда шла с попутным ветром от Стрёммен,[38]развернув паруса. Какая-то моторка с лихими «полосками скорости» по алюминиевому корпусу с душераздирающей монотонностью шлепала по волнам, направляясь к Шлюзу.
Я сидел на самом конце Епископского мыса, в точности как она приказала. Даже фотоаппарата у меня с собой не было, так уж было решено. Кроме того, я замерз так, что зубы выбивали дробь — уж это-то ее наверняка порадует.
Я смотрел поверх воды на другой берег, стараясь выглядеть спокойным — на случай, если кто-то разглядывает меня в бинокль.
Берег напротив рассказывал об эпохе кирпичных заводов. Главная достопримечательность Кварнхольмена выстроена так, что похожа на квадратный штабель серо-коричневого кирпича — чтобы уже при въезде ты ощутил душу Стокгольма.
А дальше — добротно выложенные красно-коричневые фасады района Данвиксхеммет, до боли напоминающие местечко, где я квартировал слишком долгое время. Местечко, где жратву давали на жестяных тарелках, с которых ее метали в пасть алюминиевыми ложками. А вот мельница Сальтшё — еще один неуклюжий памятник стройматериалам, которые зачаровывали тогдашних архитекторов. Ну, ясное дело, кирпич был дешевый — рабочим-то платили всего ничего, стопарь водки да еще какую-нибудь мелочь.
Я опустил взгляд, так что Янне оказался в поле зрения. Он патрулировал прилегающие воды на быстрой моторке. С ним в лодке был еще кто-то, и этот кто-то усердно прикидывал направление для съемок, хотя и остерегался поднять телевик, чтобы его не засекли с берега.
Я сменил позу, чтобы вполоборота взглянуть на кусты позади меня. Там притаился Кнаппен. У него с собой был даже штатив для коробки фотоаппарата. А дальше, на островке возле ресторана «У шкипера», засел в соответствии с планом генерального штаба еще один коробейник.
На высоком берегу за мной, в шестиугольном желто-коричневом деревянном павильончике с крышей из дранки, восседал Тарн, руководивший всеми силами по радио. «Утренняя газета» развернулась вовсю. Не хватало только вертолета. Да дюжины репортеров, которые одновременно набирали бы один и тот же номер.
