Светлана Алешина - Парящая в небесах
Парень остановился. Затолкав бутылку поглубже, пошел к остановке. Осталось немного. Один шаг.
Легкая фигурка выскользнула из укрытия и замерла, немного расставив ноги и направив револьвер прямо в середину его лба – туда, где брови сходились над переносицей.
Заметив фигуру, парень остановился. Недоуменно вытаращился на нее, потом вздрогнул. В глазах появился страх.
– Что вам…
Он не успел договорить.
Выстрела не было слышно. Парень странно ойкнул и с распахнутыми от удивления глазищами повалился на снег.
Опять ему не удалось остановить это…
Он развернулся и пошел прочь – такой же спокойный, как прежде, будто все происходящее было таким же серым и будничным, как дни и ночи, словно его палец и не нажимал только что на курок. Остался лишь слабый запах пороха и ничего больше… Раньше он не мог бы представить себе такого.
Что-то изменилось в этом мире…
Он посмотрел в ночное небо и сам удивился собственному спокойствию.
«Бог – это пустота в небе, – вспомнил он Сартра. – Бог – это одиночество людей…»
Глава 6
Я проснулась и поняла, что на улице валит снег. Голова раскалывалась – так бывало всегда, когда на улице буйствовал снегопад.
С трудом открыв глаза, я поднялась. Боль в глазных яблоках была почти нестерпимой. В комнате темень, а за окном действительно крупными хлопьями падал снег.
Настроение было совсем плохое и явно не собиралось улучшаться. Все-таки почему рыжие не могут долго существовать в пространстве без солнечных лучей?
– Господь дал нам электричество, – напомнила я себе, расправляясь с серой сумрачностью самым простеньким путем – а именно включая свет.
После этого выпила таблетку и сварила себе кофе. Планомерное наступление на головную боль прошло успешно. Очень скоро мне было почти наплевать на снегопад.
Наоборот, я была захвачена романтическим чувством – говоря словами Цветаевой, «мне захотелось в ночь, туда, в метель»…
Впрочем, ночь уже кончилась. Сейчас все события вчерашнего дня утратили оглушающую реальность, казались размытыми и смутными, как вчерашний фильм.
Включив приемник, подразнила несчастного попугая, пытаясь убедить его, что поет вовсе не Эмма Чапплин, а я. Но он не поверил мне и ужасно разозленно изрек, что все ужасно мило.
– Я понимаю, что тебе довольно скучно сидеть тут одному, – посочувствовала попугаю, – но если моя неверная мамахен решила там задержаться, дабы увеличить в объемах шубу своей внучки, с этим я ничего поделать не могу. Сам понимаешь, мне без нее тоже несладко. Может, стоит завести ей внучку здесь, в Тарасове, чтобы не моталась по разным там столицам?
«Вопрос только – когда мне этим заняться, – горько хмыкнула я. – На такой важный акт, как произведение на свет себе подобной, нужно время, а его-то у меня как раз и нет…»
Кофе окончательно расправился с головной болью, и теперь я уже могла спокойно думать.
Пафнутий, предчувствуя, что скоро его опять оставят в одиночестве, пытался понравиться мне и переубедить в моих решениях. «Ну давай ты сегодня побудешь дома, – говорил его взгляд. – Там погода плохая… Мы телевизор посмотрим. Скажи боссу, что у тебя голова болит».
– Честно говоря, – сказала я ему, – мне и самой куда больше по вкусу спокойная и размеренная жизнь. Но ты же хочешь «Трилл». А на него надо зарабатывать. Поэтому нам придется все-таки еще немного помучиться, а потом позволим себе немного отдыха. Ладно, маленький птенчик?
Он простонал в ответ. Ей-богу, не пойму, как в такой маленькой головке помещается столько мозгов? Иногда мне кажется, что мой попугай умнее меня!
Однако суперумный попугай никак не желал торчать тут один, в холодной квартире, без музыки и света.
Поэтому стоны его стали еще жалобнее.
– Ну и что мне с тобой делать? – отчаялась я, глядя на моего дружка с сочувствием.
И в этот момент в мою дверь позвонили. Очень настойчиво. Раз восемь нажав на кнопку звонка.
Так могла звонить только моя подруга Эльвира. Ей вечно не хватало терпения просто дождаться, когда я смогу подойти к двери.
– Сейчас, – проворчала я.
Открыв дверь, впустила ее и сразу сообщила:
– А времени у меня нет. Только на одну чашку кофе.
– Ну и ладно, – невозмутимо ответила Эльвира, – не настаиваю на обществе. Просто замерзла – там холодно. А ключи от квартиры я, конечно же, забыла. Сейчас позвоню папочке, он пришлет кого-нибудь… А пока у тебя потусуюсь, ладно?
– Замечательно, – обрадовалась я. – Ничего не имела бы против, если б ты проторчала тут до моего прихода. И вообще осталась ночевать.
– Я с удовольствием, – не стала лицемерить моя эксцентричная подруга. – Потому что, если честно, предки мне порядочно надоели. Я даже вынашиваю план выйти замуж за какого-нибудь отдаленного иностранца, чтобы они отстали от меня навечно. Вот только колеблюсь, кому отдать предпочтение – африканцу из племени людоедов, чтобы мамаша не тащилась в джунгли, справедливо опасаясь, что ее сожрут, или наоборот – выйти замуж за чукчу, чтобы оба моих предка испугались морозов.
– Надо же, – вздохнула я. – А мне вот моей мамашки не хватает.
– Это потому, что ты ведешь неправильный образ жизни. Вместо того чтобы предаться развлечениям…
– Сомнительным? – поинтересовалась я.
– Можно и сомнительным, – кивнула Эльвира. – Смотря что тебе интересно. Так вот, вместо того чтобы развлекаться на полную катушку, ты бегаешь за преступным элементом и неверными женами. Естественно, когда ты появляешься дома, что бывает крайне редко, тебе хочется заботы и участия. Хотя опять же, призвала бы Пенса! И жили бы вы душа в душу. И никакая мамочка не была бы нужна тебе, бедной моей малышке! Ладно, давай свой кофе и препоручай мне заботы о жилище. А то ты явно смотришь на дверь… Кстати, там у вас неподалеку какого-то парня застрелили. Вот кошмар, правда? Я буду тут рисковать жизнью! И все это ради тебя и твоего попугая.
– Подожди, – попросила я. – Какого парня? Где и когда?
– Ночью, кажется, – пожала Эльвира плечами. – Бабки там переваривают это происшествие, прибавляя что-то от себя. Так что не знаю, как это было на самом деле. Но утром его обнаружила дворничиха, бедненького… А что это ты так растерялась? Признавайся, подлая, не твоих ли рук это дело?
– Как он выглядел? – спросила я. – В черной шапочке и кожаной куртке с меховым воротником? Такой коренастый и крутолобый?
– Уж наверное, – махнула рукой Эльвира. – Кто ж еще в разборках перестреливается? Я его не видела. А откуда ты знаешь, как он выглядел? Неужели, Данич, это ты его замочила?
Мне было вовсе не до смеха, я постаралась успокоиться. В конце концов, это ведь может быть и не Нещадов.
– Бабки говорят, ему прямо между глаз выстрелили, – разбила мои иллюзии безжалостная Эльвира. – Прикидываешь, какой эффект?
В тот момент я поняла, что значит медленно оседать. Со мной именно это и произошло. Я просто-напросто сползла на стул и застыла, глядя на Эльвиру. Эльвира причем стала какой-то туманной, как фантастическое видение. Или у меня со зрением не все в порядке?
– Между… глаз? – еще пытаясь сопротивляться очевидному факту, пробормотала я.
– Да что с тобой, Сашка? – вытаращилась Эльвира. – Это что, твой знакомый?
– Еще не знаю, – помотала я головой. – Но вполне может оказаться знакомым… Господи, что ж это за маньяк такой? И где его нашли?
– Маньяка? – переспросила Эльвира.
– Да нет, парня!
– Рядом со школой, – сказала Эльвира. – В переходе. Он на ступеньках лежал. Но я же ничего не знаю, это у бабок надо спрашивать.
– Черт. Если это Нещадов, я уже вообще ничего не понимаю!
– Может быть, его Пенс убил? Из ревности? Если он так поздно шел от тебя, то несчастный Пенс мог подумать все, что угодно, – констатировала подруга. – Вот, подумал он, идет любовник от моей Александрины. И пальнул, недолго думая…
Особенность Эльвириного характера заключалась в ее полнейшей неспособности отнестись к чему-то серьезно. Она принадлежала к той породе людей, которые даже к собственной смерти отнесутся с долей иронии, что уж говорить о других.
– Элька, ради бога, побудь тут, а? – взмолилась я.
– Я же сказала, что побуду. Могу даже остаться тут до приезда Галины Михайловны, если хочешь. Объясню предкам, что нанялась к тебе бодигардом…
– Было бы совсем недурно, – сказала я. – Вдвоем веселее.
– С тобой, знаешь, тоже приятнее, чем с моими родителями, – Эльвира одарила меня ответной любезностью.
* * *Мне было страшно. Я шла по направлению к офису, и мне было страшно. Больше всего боялась, что Лариков и правда скажет об убийстве Нещадова.
– Черт побери, в какую же историю мы вляпываемся?
– Что?
Я подняла глаза. Ну вот тебе и здрасьте! Приплыли. Александра Сергеевна Данич уже разговаривает сама с собой, стоя на автобусной остановке!
