Петр Северцев - Хакер и Маргарита
Я получил достаточное представление об отношениях в семействе Одинцова. Любопытно, случайно ли Мила упомянула о возможном шантаже с моей стороны? Это было просто предположение или можно было воспринимать ее реплику как «только-только с одним шантажистом разделались, как очередной пожаловал»?
Я не сомневался, что бесцеремонная Мила Одинцова могла своими собственными руками удушить кого угодно, если тот покушался на ее дочь или предъявлял ей какие-либо претензии. Такой тип женщин мне знаком: хамка-амазонка а ля рюсс-совьетик.
Мне срочно следовало посоветоваться с Приятелем и я быстро отправился домой. А там меня ожидал очередной сюрприз. Я собирался поделиться с Приятелем новой информацией но...
Но вместо этого «застукал» Приятеля за занятием... Даже стыдно говорить...
За занятием, уж никак не подобающим машине такого уровня.
– И ты тратишь на это свое и мое драгоценное время? – возмущенно проговорил я прижав губы почти к самому микрофону? – И тебе не стыдно, а? Такая умная железяка занимается такой ерундой!
И действительно, было чему удивиться! Кому рассказать – не поверят.
Приятель играл в тетколор.
Причем, набирал с каждой партией все больше и больше очков.
Тетрис во всех его разновидностях – это такая игра, в которую нельзя... выиграть. Недаром ее придумал русский умелец!
Можно лишь набирать все большее и большее количество баллов, десятки, сотни, при ежедневной тренировке – даже тысячи очков, но ощутить сладость победы, как это бывает в «нормальных» игрушках – увы, нельзя. Потому что ведь все равно рано или поздно экран оказывается заполненным разноцветными фигурками, которые ты не успел или не сумел обрушить.
Дьявольское изобретение!
Наверняка его создатель будет обречен в посмертном существовании на игру в собственное изобретение, но с одной маленькой поправкой – он не сможет проиграть. Фигурки будут сыпаться и сыпаться, а он все будет нажимать на клавиши и обрушивать ряд за рядом.
Лет через семьсот он почувствует, что больше не может и взмолится о пощаде:
– Да когда же все это кончится! Пальцы устали, глаза устали, башка не варит!
И тогда чей-то очень тихий и строгий голос ответит несчастному:
– Да никогда это не кончится! Сам придумал, сам и играй. Отольются изобретателю тетриса слезы уволенных с работы за игру в тетрис в рабочее время японцев и прочих жителей Земли!".
И будет он играть целую вечность, испытывая муки, сравнимые только с Танталовыми!
Но это – рабочая, так сказать гипотеза. Не исключено, что я ошибаюсь.
Печальная же реальность же была таковой: эта груда металла, то бишь Приятель, набрала в очередной игре двести шестьдесят тысяч очков (для справки: я потратил на эту игрушку в свое время недельку-другую и больше семидесяти тысяч никогда не набирал).
– Да-а-а, – продолжал я свои упреки, – я бы еще понял, если бы ты выудил какой-нибудь зарелизенный адвент или что-нибудь стратегическое... Но такое? Не сошел ли ты, братец, с ума?
Но ничего не воспринимающий Приятель даже не удостоил меня ответом.
– Конечно, – продолжал я беседовать с взбалмошной машиной, – до хакера ли тебе, когда ты с головой ушел в игру? Теперь для тебя не существует ни времени, ни пространства. Ни меня, ни работы.
Ноль внимания.
В следующем раунде количество очков возросло еще на десять.
– Спасибо, Приятель, что еще музыку не включил, – совсем уж упавшим голосом сказал я.
Уж больно отвратны для слуха не вовлеченного в игру человека писклявые звуки этой игрушки, сопровождающие выпадение каждого ряда одноцветных кубов и начисление игроку очередного бонуса.
На этот раз Приятель сплоховал и, недобрав до двухсот тысяч десяток очков, приступил к новой игре с удвоенной энергией.
Плохо дело, однако!
– Ты что, совсем выпал? – постучал я по корпусу системного блока. – Давно кнопочки resert не нюхал? Что, нажимать или как?
Это был бы, конечно, не очень разумный ход. Подключение всех устройств заняло бы не один час, но я не видел иного выхода. Может быть, хоть это образумит Приятеля. Не очень-то приятно видеть, как твой самый дорогой (во всех смыслах) друг, товарищ и, можно сказать, брат, сходит с ума у тебя на глазах.
Да и работа стоит.
– Н-да, – процедил я, с грустью глядя на дисплюй. – Я тебя породил, я тебя и перегружу. Черт, как же это все понимать?
– DEMO, – неожиданно ответил Приятель. – ТОЛЬКО НЕ ПРОГРАММНАЯ, А ДЛЯ ТЕБЯ.
Мне показалось, что его голос звучит устало и бессмысленно, как у человека, несколько часов подряд проведших за игрой на компе.
– Чего? – машинально переспросил я, массируя покалывавший висок.
– ЭТО ВОЗМОЖНАЯ РАЗГАДКА, ХАКЕР, – неожиданно начал осмысленный разговор мой Приятель. – СОВЕТУЮ ТЕБЕ ОТНЕСТИСЬ К ЭТОМУ СЕРЬЕЗНО.
– Поясни, пожалуйста, – раздраженно проговорил я. – Какая еще разгадка? То ты ведешь себя как отъявленный висельник и чайник, гоняя тетрис в мое отсутствие вместо работы... То теперь вдруг говоришь, что это разгадка? Ты что, оправдываешься, что ли?
– МНЕ ПОНЯТНЫ ВАШИ ЧУВСТВА,
– вдруг заговорил Приятель голосом нынешнего президента.
О Господи! Точно летит! Блин, как же теперь мне его лечить? Неужели придется...
– О нет, только не это! – застонал я при мысли, что мне придется форматировать жесткий диск. – Господи, за что?!
Не вынес, не вынес, бедняга, перегрузки. Я едва не прослезился, глядя на Приятеля.
Хакер, хакер, как тебе не стыдно! Вместо того, чтобы пылинки сдувать с машины, проводить хотя бы еженедельную профилактику, оптимизировать диск время от времени, ты заставлял Приятеля работать круглосуточно, не давая ему ни минуты покоя.
А уж последняя примочка, которую ты ввел месяц назад, позволяющая принимать самостоятельные решения по поводу возможности работы в любой из программ, которые Приятелю заблагорассудиться отыскать в сетях, наверняка оказалась роковой ошибкой.
Вот и результат. Играет тайком в тетрис, юлит, когда его застукали и говорит голосом Президента. Наслушался радиообращений, понимаешь...
– ХАКЕР, ТО, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС ВИДЕЛ, СНЯТО С КОМПА В ОДНОМ ИЗ КАБИНЕТОВ ГОЛОВНОГО ОФИСА ФИРМЫ «МАРАТ» СЕГОДНЯ В ДЕСЯТЬ ТРИДЦАТЬ УТРА, – Приятель снова перешел на обычный нейтральный тембр.
– Вот как? – удивился я. – Ну и что? Ты решил посоревноваться? Мог бы поиграть по сети, там есть более навороченные игрушки. Я просто не думал, что тебе это интересно, извини...
Я никак не понимал в чем дело и чувствовал себя машиной, которая после включения не может найти в своей памяти ДОС и не хочет грузиться.
– Может, мы с тобой сможем договориться? – предлождил я, робко дотронувшись до косых флопов. – Скажем, полчаса в день, лады? Можешь поиграть, расслабиться. Я же не знал, что тебя это интересует. Короче, если это тебе так нужно, что ж, я готов...
– ХАКЕР, ТЫ БРЕДИШЬ, – проговорил Приятель. – У ТЕБЯ ЧТО-ТО С ГОЛОВОЙ. ТЫ НЕ ПЬЯН?
– Я?! Пьян?! – возмутился я до глубины души. – Ну, знаешь ли, это уж слишком.
– ЛАДНО, МОЕ ДЕЛО ДОЛОЖИТЬ, А ТЫ УЖ САМ РЕШАЙ, – презрительно отозвался Приятель. – ЕСЛИ ТЫ СЧИТАЕШЬ, ЧТО ТЫ В СОСТОЯНИИ ВОСПРИНИМАТЬ ИНФОРМАЦИЮ, ТОГДА ИЗВОЛЬ МЕНЯ НЕ ПЕРЕБИВАТЬ.
Я раскрыл рот от такой бесцеремонной наглости, но решил не возражать и не возмущаться, а дослушать Приятеля до конца.
– В ГЛАЗАХ НЕ ДВОИТСЯ? КОТЕЛОК ЕЩЕ ВАРИТ? – поинтересовался Приятель. – ТОГДА СМОТРИ, ХАКЕР, ЧТО Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ПОКАЖУ!
И что же вы думаете? Приятель снова начал игру в тетколор!
Только на этот раз игра велась на каком-то совершенно сногсшибательном уровне.
Приятель набирал какой-то невообразимый темп уже на первом уровне, умудрялся в то же время выстраивать наиболее выигрышные цветовые комбинации. Он прямо-таки балансировал на грани фола, делая ставку на будущие очки, чем на сиюминутную мелкую выгоду. Когда оставалось уже совсем чуть-чуть до поражения, Приятель клал нужный кубик в нужное место и вся сложная пирамида весело осыпалась, а вместе с ней сыпались и баллы – десятки, сотни очков за раз. И такой прием проводился с последовательностью, достойной для моей персоналки, лучшего применения.
«Ну вот, – совсем сокрушенно думал я, – приехали. Какой светильник разума угас!»
Меня особенно разозлили две вещи. Во-первых, Приятель раньше никогда не лгал, такого за ним просто не водилось. Он мог выпендриться, напустить туману, говорить намеренно загадочно, благо его словарному запасу и умению грамотно строить предложения мог бы позавидовать любой классик русской литературы девятнадцатого века. А уж с появлением сленговых словарей, Приятель подчас выдавал такое, что у меня просто руки опускались.
Но – я же не мог ему запретить саморазвиваться! На том стоим, в конце-то концов! И вот теперь, когда Приятель силился сегодня выдать свои многочасовые экзерсисы с компьютерными играми за аналитические разработки самого что ни на есть конкретного дела, которым я занимаюсь, это уже было чересчур! Даже для такого развитого не по годам продукта фирмы IBM, как Приятель.
