Михаил Ежов - Башня из красной глины
— Да, ребята из местного отделения постарались, когда узнали, что это серия. Ничего церковного, как я подумал вначале. Это иллюстрация из детской книжки. Сборник древнегреческих мифов в адаптированном изложении.
— И что это за мужик в колеснице? — нетерпеливо спросил Смирнов.
— Фаэтон. Сын Гелиоса, бога солнца. Однажды он взял колесницу отца, чтобы доказать другу, что он сын бога, но не справился с лошадьми, и Зевсу пришлось поразить его молнией, чтобы спасти землю от огня. Я так понимаю, тут намек на то, что каждый должен делать свою работу и не лезть куда не следует.
— Да, наверное, — пробормотал Смирнов.
— И что это, по-твоему, может значить?
— Не представляю.
— На этот раз указание посложнее, да?
— Не говори. Понятия не имею, о чем речь. Но, наверное, надо плясать от слова «Фаэтон».
— Я тоже так думаю.
— Попробуй пробить по Интернету. Может, выпадет что-нибудь подходящее.
— Мне кажется, это бесперспективняк, — с сомнением проговорил Дымин. — Представляешь, сколько ссылок выпадет?
— Просто попытайся, ладно?
— Конечно. Просто не жди многого.
— Не буду. Тело доставили Тумарину?
— Да, я ему звонил. Все три трупа сейчас у него.
— Ну все, давай. Пока.
— Подожди, есть еще информация про Марухина.
— Выкладывай.
— Любовницы не было, все поездки и отлучки подтвердились. Выйдя в день смерти из НИИ, он позвонил только своему коллеге по фамилии Кожин. Это техник из его лаборатории. Он утверждает, что профессор вспомнил, что к следующему утру надо подготовить какой-то микроскоп, и решил позвонить. Больше Марухин никому не звонил. И, если верить его сотрудникам, ни о каких встречах в течение дня не договаривался.
— А он все время был на виду?
— Более или менее. Лаборатория состоит из нескольких комнат, и у Марухина есть свой небольшой кабинет, но по городскому он тоже ни с кем не общался.
— Ясно. Спасибо.
— Не за что, шеф.
— Надеюсь, про звонки ты выяснял в телефонных компаниях, а не просто в журнал вызовов на мобильнике Марухина заглянул?
— Обижаешь, Валер.
— Извини, это я так. На всякий случай.
Отключившись, Смирнов сразу набрал патологоанатома.
— Я так и думал, что это вы, — сказал Тумарин, услышав голос следователя. — Да, я провел обследование. Я же понимаю: дело срочное.
— Что скажете?
— Все три убийства одинаковые. Глина одного состава, хлороформ, чтобы усыпить жертву, проволока одного диаметра. Резали ее кусачками. На первом трупе в три ряда навита, на втором и третьем — в один. Отпечатки пальцев отсутствуют. Одежда, найденная в карьере, принадлежит Липину, во всяком случае, он ее носил. Зеленая краска, оставшаяся от трубы, которой ломали кости Марухину, изготовлена фирмой Greatinuor, Германия. Список магазинов, в которые она поставляется, я вам переслал по электронной почте, можете взглянуть. Теперь что касается иллюстрации из детской книжки. Думаю, она принадлежала ребенку, то есть ее не купили специально, чтобы вырвать картинку, а у кого-то позаимствовали.
— Мог убийца использовать собственную книгу, которую читал в детстве?
— Это вряд ли.
— Почему?
— Ее начали издавать только три года назад.
— Понятно.
— Больше вроде порадовать вас нечем.
— Если обнаружите еще что-нибудь, сразу сообщите, ладно?
— Договорились.
Отсоединившись, Смирнов сразу набрал номер Павлова.
— Алло, это я. Займись Липиным. Он работал в роддоме, постарайся узнать, как он мог быть связан с Марухиным и Базаровым. То же самое сделай в отношении Базарова. Если Марухина пытали, чтобы выбить из него информацию, а потом убили этих двоих, то напрашивается вывод, что он назвал их имена. Значит, был с ними знаком.
— Хорошо, шеф. Дело идет, да?
— Надеюсь.
Едва Смирнов повесил трубку, мобильник снова зазвонил. На экране высветилось «Дымин».
— Я выяснил насчет мобильника брата Федора, — сообщил опер. — У него была трубка, но она пропала. Все говорят, что он носил ее с собой, значит, убийца ее забрал. Номер, естественно, не отвечает.
— Я думаю, преступник позвонил ему и назначил встречу. Так монах и оказался за складом.
— Но зачем он туда поперся?
— Вот это-то и странно. Либо он знал преступника, либо тот знал что-то о монахе.
— Нелицеприятное?
— Просто так в монастырь не уходят. Проверь, что было причиной того, что Базаров стал братом Федором. Все в деталях: когда, как, чем занимался перед этим.
— Ясно.
— И проверь, нет ли в телефонной компании записи разговора или хотя бы номера, с которого поступил звонок на мобильный монаха.
— Слушаю и повинуюсь.
Закончив разговор, Смирнов поднял трубку городского телефона и придвинул блокнот. Первым он набрал номер Самсонова.
— Алло, это старший лейтенант Смирнов, — представился он, услышав голос профессора. — Извините, что беспокою, у меня к вам один необычный вопрос.
— Слушаю, — донеслось в ответ.
— Вам говорит что-нибудь слово «Фаэтон»?
Повисло непродолжительное молчание, затем Самсонов сказал:
— Кажется, это что-то из мифов. Точно не припомню.
— Больше никаких ассоциаций не возникает?
— Да вроде нет.
— Ладно, спасибо. Извините, что побеспокоил.
Смирнов повесил трубку и тут же позвонил Викуловой, но у нее было занято. Золина ответила спустя гудков десять.
— Здравствуйте, — сказал Смирнов. — Я из полиции, мы сегодня разговаривали.
— У вас еще вопросы, которые вы не успели задать? — неожиданно кокетливо отозвалась женщина. Она явно решила, что следователь хочет назначить ей свидание.
Полицейский подумал, что, находясь вне общества Викуловой, блондинка чувствует себя куда свободнее. Может, стоит снова расспросить ее про Марухина? Вдруг она постеснялась сказать при рыжей то, что думает о руководителе лаборатории на самом деле?
— Всего один, — пояснил Смирнов.
— Задавайте.
— Вам говорит что-нибудь слово «Фаэтон»?
— Фаэтон?
— Да.
— Это сын бога солнца, если не ошибаюсь. Еще вроде так раньше называли открытые экипажи.
— Больше ничего в голову не приходит?
— Вроде нет.
— Спасибо.
— Это все, что вы хотели? — Голос прозвучал удивленно и разочарованно.
— Вы действительно так уважали Марухина, как сказали?
— Конечно. Почему вы спрашиваете?
— Просто так. Он вам нравился?
— В каком смысле? — Снова игривый тон.
— В обоих.
Золина хохотнула:
— Пожалуй. Если не считать того, что он был поглощен своей работой. Не знаю, как он жениться-то умудрился. Наверное, его просто женили на себе.
— Это бывает, — согласился Смирнов.
— Ну и, конечно, он был для меня староват, — добавила женщина.
— Понимаю. Что ж, спасибо. На этом все.
— Если захотите, позвоните.
— Обязательно. Всего доброго, — твердо сказал Смирнов и повесил трубку.
Следующим в списке шел Кожин. Он тоже не вспомнил ничего, кроме того, что слышал о Фаэтоне еще в школе. Бирюков посоветовал поискать информацию в Интернете. У Самсоновой слово «Фаэтон» вообще никаких ассоциаций не вызвало. Перед тем как позвонить Кушековой, Смирнов набрал номер Викуловой. На этот раз она ответила. Но ничего нового не сказала. Ее познания ограничивались тем, что Фаэтон — это что-то из Древней Греции.
Смирнов отключился и набрал номер лаборантки — последней в списке.
— Да?
— Старший лейтенант Смирнов.
— А, это вы. Слушаю.
— Хотел спросить: говорит ли вам что-нибудь слово «Фаэтон»?
— Говорит.
— Что именно?
— Во-первых, это сын Гелиоса.
— Так.
— Во-вторых, так называется теплоход, на котором мы завтра отправляемся в Сургут.
— Что? — Смирнов едва не подскочил.
— Наша лаборатория участвует в симпозиуме, посвященном новейшим подходам в лечении наследственных заболеваний, — объяснила Кушекова. — Мы отплываем завтра в семнадцать двадцать.
— Кто конкретно?
— Вся лаборатория, естественно. Александр Викторович тоже должен был плыть, но, сами понимаете, теперь придется отправляться без него.
— Почему вы единственная мне об этом сказали? Я обзвонил всех, но ни один не вспомнил название теплохода.
Лаборантка усмехнулась:
— Ничего удивительного. Билеты заказывала я, и остальные получили их только в пятницу вечером, так что вряд ли успели их внимательно изучить. Обычно их начинают разглядывать перед самым отъездом.
— Понятно. И когда вы заказали билеты?
— Бронь сделала пять дней назад, то есть в четверг, а забрала в пятницу.
— И тогда же всем раздали?
— Точно.
— Простите мое занудство, но я должен уточнить: билеты получили абсолютно все сотрудники вашей лаборатории? Именно в пятницу?
