Гарольд Койл - Крещение огнем
Однако Длинный Эл был любителем маневра и предпочитал одерживать победу, используя гусеницы танков, а не их орудия. Ему хотелось атаковать к югу от Сьерра-Пикачос, где открытая местность давала моторизованным частям больший простор для маневрирования. Мексиканцы, у которых моторизованные войска всегда были слабым местом, а современного бронебойного оружия нет и в помине, будут быстро смяты танковой атакой.
Пристрастия Длинного Эла совпадали с приказом Министерства сухопутных сил, призывавшим, по мере возможности, избегать крупных столкновений, влекущих за собой большие потери и затяжные бои. Этот приказ и ограничения, наложенные на авиацию, согласно которым, дальность ее действия не должна превышать пятидесяти километров от передовой, несказанно возмущали Скотта: можно подумать, что они должны бить врага, но не слишком усердствовать із этом. Длинный Эл тоже считал, что смешно вводить такие ограничения, когда дело доходит до настоящих боевых действий, нр у него не было выбора — только подчиняться приказу.
Теперь, когда время дискуссий истекло, и успех или неудача завтрашнего боя зависели от капитанов и лейтенантов, Длинный Эл и Диксон невольно сравнивіали свою операцию с кампанией 1846 года. Больше всего их донимало огромное количество руководителей, которые, находясь вне театра боевых действий, активно вмешивались в ход операций. Если бы Тэйлор, возглавлявший кампанию 1846 года, был вынужден подчиняться всем приказам нынешнего президента и его окружения, 16-я бронетанковая дивизия готовилась бьГ сейчас захватить Канзас-Сити, а не Монтеррей.
12 сентября, 00.50 5 километров к северо-востоку от Мартинеса, МексикаКогда после неожиданного марша объявили, что через десять минут начнется наступление, второй лейтенант Нэнси Козак не ощутила особого волнения. Отчасти это объяснялось тяжелым переходом, когда 2-й батальон 13-го пехотного полка за одну ночь должен был переместиться из Вальесипьо, где стоял дивизионный резерв, на свое нынешнее место, позади Третьей бригады. Сюда батальон прибыл, когда солнце только-только поднялось над горизонтом. Вопреки ожиданиям командира, его часть не бросили в битву, разворачивающуюся вокруг Нуэво-Репуэб- ло, а снова оставили в резерве. Пока батальон находился в пути, ситуация резко изменилась. Командир Третьей бригады, который к моменту прибытия в его расположение 2-го батальона 13- го пехотного полка рассчитывал завершить стремительный прорыв, неожиданно встретил ожесточенное сопротивление мексиканцев, и это спутало все карты.
На летучке, созванной капитаном Уиттвортом после возвращения с КП батальона, Нэнси Козак узнала, что мексиканцы не собираются сдаваться без боя. Просто их войска, противостоящие броску Третьей бригады на юг, под покровом ночи перешли на новые позиции. Когда утром головные части американской армии не обнаружили мексиканцев, они сделали вывод, что противник отступил. Получив приказ перейти от атаки к стремительному преследованию, два головных батальона Третьей бригады стали перестраиваться на ходу, и в это время наткнулись на настоящие позиции мексиканцев. Возникшее в результате замешательство, усугубленное упорным сопротивлением противника и неразберихой, привело к тому, что продвижение Третьей бригады сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Решив, что не стоит рыскать в темноте вслепую, подвергая своих людей смертельной опасности, комаццир отдал приказ выйти из соприкосновения с противником и перейти к обороне. Наступление возобновится, когда рассветет, причем силами только тех подразделений, которые уже вступили в бой. А до тех пор, пока ситуция не прояснится окончательно, 2-й батальон 13-го пехотного полка будет оставаться в резерве, как и прежде, с первого дня вторжения американской армии в Мексику.
Лейтенант Козак решила, что это не так уж плохо. Она чувствовала: дела у нее во взводе обстоят не лучшим образом. И хотя она Затруднялась точно сказать, что тут не так, ей не нравилось, как ведут себя ее люди в последние дни. Сама она морально была готова к бою, но не могла бы поручиться за готовность своих подчиненных, и особенно — взводного сержанта Риверы. С тех пор, как они вошли в Мексику, ее подчинённых будто подменили.
Коща накануне она поделилась своими наблюдениями со штаб- сержантом, он, проявив в разговоре с ней редкую откровенность, сказал, что людям не терпится заняться чем-нибудь стоящим, они застоялись и рвутся в бой. Перспектива получить ранение или даже погибнуть никого не пугала. Конечно, хотелось бы вернуться домой, в Штаты, живыми и здоровыми, но пройти всю кампанию, терпеть лишения и невзгоды, не говоря уже о разлуке с семьей, и не иметь возможности кого-нибудь прикончить — это же просто ни в какие ворота не лезет.
Для Нэнси его слова явились полным откровением. И уж совсем потрясло ее открытие, что она сама испытывает те же чувства. Она убеждала себя, что это — не компьютерная игра, что когда она в следующий раз наведет прицел "Брэдли" на цель, это будет реальная цель — машина, в которой сидят живые люди. И все равно мысль о будущем сражении, в котором она, наконец, докажет себе и всему миру, на что способна, притягивала ее, как магнит. То, что ради удовлетворения ее амбиций кому-то придется погибнуть, казалось мелочью, не имеющей отношения к делу.
Еще труднее было понять странное поведение Риверы. Капитан Уиттворт предупреждал ее о том, что с некоторыми солдатами латиноамериканского происхождения могут возникнуть проблемы. Но Козак и подумать не могла, что взводный сержант, ее главная опора, может раскиснуть. С каждым днем это становилось все более явным. Куда девался расторопный, требовательный служака, которого она знала по Форт-Худу? Со времени пограничного инцидента 7 сентября Ривера замкнулся в себе. Продолжая выполнять свои обязанности, он делал это равнодушно, почти машинально. Постепенно солдаты, привыкшие, что Ривера распекает их за малейшую провинность, стали судачить, что с сержантом творится что-то неладное, притом делали это довольно громко, так, что слышала даже Козак.
Нэнси понимала, что необходимо что-то предпринять, причем незамедлительно, но не знала, с какой стороны подступиться. Когда однажды она попробовала сказать Ривере, что он переменился, сержант накинулся на нее и потребовал перечислить по пальцам, что именно он делает не так. Растерявшись, она не смогла назвать ничего конкретного, и тогда Ривера заявил: если он ее не устраивает, пусть уволит и найдет себе более подходящего взводного сержанта. Отчаявшись добиться чего-нибудь от
Риверы, Козак рассказала об этом разговоре старшине роты и поделилась с ним своими опасениями, но ощутимой помощи не получила. Пожав плечами, старшина посоветовал ей не беспокоиться. На войне и не такое бывает. Как только начнутся настоящие бои, старина Ривера мигом воспрянет, и все встанет на свои места. Хотя слова старшины ее не очень-то успокоили, лейтенант Козак оставила эту тему. Может, он и прав. В конце концов, он, старшина, — ветеран. Кому, как не ему, знать, как оно бывает на войне.
Взглянув сначала на часы, потом на ближние машины, Нэнси решила, что больше пока делать нечего. Насколько она могла судить, все было готово. Нэнси осторожно ощупала нос, и сразу же ее пронзила острая боль. Что за черт! И когда только этот проклятый нос перестанет болеть?
Пока второй лейтенант Козак изо всех сил старалась разрешить проблемы в своем взводе, перед ее коллегами из двух головных батальонов Третьей бригады стояли куда более сложные задачи. Проработав всю доступную информацию о расположении мексиканских позиций, в том числе и данные поспешно проведенной воздушной разведки, командир бригады отдал приказ головным батальонам в 6.00 двинуться на сближение с противником, чтобы обнаружить врага и расправиться с ним. Как только он сам и командиры батальонов будут точно информированы о местонахождении главных позиций неприятеля, они обрушат на них всю огневую мощь. Сам того не подозревая, командир отказался от операции, основанной на маневре, и выбрал боевые действия, использующие лобовую атаку и подавление огнем. Подобная тактика более привычна для американских солдат и напоминает ту, которую с самого начала предлагал подполковник Диксон.
Все эти соображения, какими бы важными они ни казались командирам батальонов и бригады, не будут стоить и выеденного яйца, если молодым капитанам и лейтенантам, возглавляющим моторизованные взводы, не удастся воодушевить своих людей и повести их за собой. Даже профессиональные солдаты, в конце концов, устают. Никакая муштра, никакая физическая подготовка, никакие посулы не могут повлиять на незыблемый факт: человеческий организм не может обходиться без сна сверх определенного предела. И для солдат Третьей бригады этот предел скоро наступит.
