Евгений Сухов - Бубновый туз
— Понял, — весело отозвался Самохин.
Сунув в рот два пальца, он коротко свистнул, подзывая укрывшихся оперативников.
Глава 43 САПОЖНИК ФРОЛ
На первый взгляд ничего злодейского в нем нет. Обыкновенный мужичок. Небольшого роста, щупловат, сутул. Поковырявшись в металлической банке, он вытащил несколько мелких гвоздиков.
— И как он тебе? — спросил Сарычев у Мирона.
— Сапожник он хороший. Я ему обувку принес, а в ней еще мой дед ходил. Посмотрел он на нее, повздыхал, но ничего не сказал. Взял!.. Буквально с того света обувь вытащил. Если кирпичи не пинать, так она еще с годик может послужить.
— Я не о том. Как он тебе внешне?
Филер на секунду задумался:
— Глаз у него шальной, это точно! Но ведь за шальной взгляд не сажают.
— Не сажают, — невесело согласился Сарычев, наблюдая за тем, как сапожник натягивает ботинок на колодку.
Убедившись, что держится плотно, сапожник вытащил один из гвоздиков, зажатых в уголке рта, и принялся заколачивать его в подошву. Он, казалось, настолько был увлечен работой, что совершенно не замечал прохожих, снующих мимо его мастерской.
— А может, ты все-таки ошибся?
— Не ошибся. След у избушки его. Такого больше ни у кого не встретишь.
— Тоже верно.
— И еще одно обстоятельство. В конторе он оставляет свой журнал. В нем он клиентов своих записывает. Так вот шестеро его клиентов были ограблены и убиты в собственной квартире. Если даже он не убивал сам, то явно был наводчиком. Ведь сапожники с людьми встречаются, какие-то беседы ведут, что-то узнают. А ведь обувь говорит и о благосостоянии клиента. Если она дорогая и содержится в хорошем состоянии, то клиент состоятельный человек.
Через приоткрытую дверь автомобиля Сарычев пристально наблюдал за сапожником. Что угодно говори, но лицо этого человека никак не вяжется с обликом жуткого злодея. Хотя описания свидетелей всецело совпадают с его внешностью. А из их слов следовало, что он был одним из той троицы, что убивала людей топором. Действовал, говорят, он спокойно, очень умело. Во всяком случае, единственный свидетель, которому удалось уцелеть, рассказывал, что по тому, как он размахивал топором, было понятно — подобное дело для него не в диковинку. На его лице отражалось чуть ли не удовольствие. Да, все приметы сходятся.
А тут сидит себе какой-то невзрачный мужичок и, постукивая молоточком, вбивает в каблуки гвозди. По его раскрасневшемуся лицу было заметно, что он страшно мучается с похмелья и дожидается перерыва, чтобы побежать в ближайшую пивную и загасить похмельный жар доброй порцией холодного пива.
Ну не тянет этот сморчок на злодея!
Только всмотревшись в крепкие руки сапожника и разглядев умелую сноровку, с которой тот работал молоточком, Сарычев изменил свое мнение — так же расторопно тот мог размахивать и топором.
На мгновение, закрыв глаза, Сарычев представил ужасающую картину — сапожник, передвигаясь от одного связанного к другому, убивает их обухом топора.
* * *Неделю назад в Ярославской губернии была вот так убита семья из восьми человек. Выжил только восьмилетний мальчик. Неделю он пролежал без сознания, а на восьмой день открыл глаза и сказал, что очень хочет есть.
Трудно было сказать, чего в этом было больше — его природной жизненной силы, использовавшей единственный шанс на выживание, или молитв о нем всех тех близких, что так и не поднялись с пола и теперь находились по ту сторону бытия. Но тем не менее парень уцелел и с каждым днем все больше шел на поправку. Во всяком случае, он сумел перечеркнуть все представления о живучести человека.
Паренек, несмотря на полумрак, царивший в комнате, и на травмы, что были ему нанесены, сумел очень подробно описать убийц, не пропуская таких существенных деталей, как кривой нос у бородатого и щербатый рот у крепыша. Из его рассказа выходило, что их было трое. Один был за старшего — степенный, с окладистой бородой, двое остальных небольшого роста. Правда, один был коренастый, а другой узкоплечий и худой. Однако своей жестокостью они не уступали главарю. А худой добивал раненых после того, как топором уже поорудовал главарь.
Вырисовывалась нехитрая схема ограбления с последующими убийствами. Представившись милиционерами, эти люди свободно заходили в дом, а потом под угрозой расправы связывали сначала мужчин, а потом и женщин. И когда им никто уже не мог оказать сопротивления, спокойно выгребали из шкафов и сундуков все, что имело хотя бы какую-нибудь ценность, не брезгуя при этом даже изрядно поношенными вещами. После чего всю добычу увязывали в большие узлы, переносили их в пролетку, а домочадцев убивали.
Мальчик упомянул о том, что у худого на правой щеке была небольшая бородавка, заросшая пегими волосами. Но почему-то эта бородавка запомнилась ему более всего.
* * *И вот сейчас Сарычев разглядывал эту бородавку, с каждой секундой проникаясь к ее обладателю все большим отвращением. Теперь представить его с топором в руках было совершенно несложно.
Распахнув дверь автомобиля, Сарычев направился в мастерскую. Закончив с очередным башмаком, сапожник закурил, едва ли не впервые за последний час взглянув на прохожих, спешащих куда-то по своим делам. На какую-то секунду он задержал свой взгляд на Сарычеве, принимая его за очередного клиента. Глубоко затянулся, задержал дым в легких и медленно выдохнул.
Равнодушно перевел взгляд на свой верстак и поднял молоток. Каким-то чувством Сарычев догадался, что молоток взят был не для того, чтобы забить в толщу кожи гвоздь, а в качестве оружия и что применит он его тотчас же, как Сарычев подойдет на расстояние удара. Почуял, сволочь…
Одним движением Сарычев извлек из кармана револьвер и направил его в лоб сапожнику, не скрывая ненависти, гулко рыкнул:
— Молоток на место… Встань и подними руки!
Вновь отыскал на его лице бородавку, которая напоминала ему какую-то крохотную тварь.
В глазах сапожника само удивление и невинность. Не привыкать. Редко какой убийца раскалывается сразу. Там — в домах, где он убивал, он был воплощением сатаны, здесь — обыкновенный работяга. Разве догадаешься, что это убийца, жестокий и беспощадный. Это в прежние годы на каторге рвали ноздри да крупными буквами писали «КАТ», а теперь другие времена.
Положив молоток на верстак, сапожник испуганно спросил:
— Вы кто?
— Фрол Лукич Еремеев? — не отвечая на этот глупый вопрос, спросил Сарычев.
— Он самый, — хмыкнул сапожник. — Чего же ваньку-то валять? Чай уже знаете!
— Поднимайся и иди за мной, если не хочешь, чтобы я пристрелил тебя здесь, как собаку!
— Мне бы мастерскую закрыть, народ-то у нас жуликоватый. Разворуют!
— Тебе она больше не понадобится. Пошел!
Сарычев поймал себя на том, что его безумно раздражала неторопливость сапожника. Тот все озирался, мешкал, что-то перебирал на верстаке.
В какой-то момент Сарычев ощутил, что непроизвольно начинает нажимать на курок. Совсем незаметно уже преодолен холостой ход, теперь всего лишь небольшое усилие — и грянет выстрел.
Сарычеву очень хотелось, чтобы сапожник вновь схватил молоток. Прямое неподчинение — вполне уважительная причина, чтобы выстрелить прямо в мерзкую бородавку, смешав ее с костями и кровью. Но сапожник, уловив состояние Сарычева, вел себя на редкость благоразумно, не позволяя себе резких движений.
Поднявшись, он заложил руки за спину и пошел к машине.
— А все-таки мастерскую закрыть бы надобно, ведь годами же добро наживал!
* * *Перешагнув порог, Пантелей Иванович неловко переминался с ноги на ногу.
— Вы узнаете этого человека? — показал Сарычев на Фрола, сидевшего напротив.
— А чего тут не узнать-то? — пожал плечами Пантелей Иванович. — Он самый. Я его два раза видел. Неделю они по нашей деревне слонялись. У Марфы еще полведра самогона выжрали.
— А вы помните этого гражданина? — спросил Сарычев у сапожника.
Съежившийся, маленький, он будто бы усох в два раза за это время.
— Не знаю я его, — замахал руками Фрол. — И в той деревне никогда не бывал! Вы у кого угодно спросите, дальше сапожной мастерской не уходил.
— В вашей квартире мы провели обыск. Так вот среди одежды было обнаружено несколько вещей, принадлежавших семье покойного Коновалова.
— Да мало ли похожих вещей! На толкучке где-нибудь мог купить. А потом, мне и подбросить могли. Я сапожником работаю. Заработок есть, но богачом не слыву, и если кто мне какую вещицу хорошую предложит по сходной цене, так чего же отказываться? Могу и прикупить.
— Ну что ж… Приведи следующего свидетеля, — сказал Сарычев красноармейцу, стоящему у входа.
— Есть!
Четко развернувшись, он вышел за дверь. Через минуту красноармеец вернулся с мальчиком лет четырнадцати. Даже отросшие волосы не могли скрыть на его макушке огромный кривой шрам. Голова в этом месте выглядела слегка продавленной, придавая лицу мальчика некоторую асимметричность.
