Сергей Соболев - Мясорубка
– Плевать я хотела на Андертона. Я ему при случае сама счет выставлю. Толян, хватит копаться. Пора уносить ноги.
– Я уже готов, – сказал Авдеев, выбираясь на откос. – Ну что, определилась, в какую сторону нам свои стопы направить?
– Вперед! – энергичным тоном скомандовала Вика.
– Вперед, заре навстречу, – добавил Авдеев, забрасывая сумку на плечо.
Некоторое время они шли по тропинке вдоль глубокой дренажной канавы. Затем свернули в поле, поросшее сорняками и мелким кустарником. Авдеев отобрал у Саита свои часы, так что теперь они знали точное время – десять минут третьего. До рассвета чуть более двух часов, так что нужно поторапливаться. Главное, убраться как можно дальше от «Тойоты». Утром чеченцы организуют погоню, в этом у них не было никаких сомнений. Они не дураки, понимают, что ночью, да еще в тумане, им далеко не уйти. Джип они найдут без труда, тем более что всего в полукилометре отсюда находится чеченское село. Они не рискнули проехать по его улицам, решили свернуть в объезд, а потом сбились с дороги и угодили в канаву. Поэтому сейчас они направлялись в сторону, противоположную от села, при этом чувствовали себя так, как будто находятся в тылу врага, где любой сопливый мальчишка может ткнуть в них пальцем и завопить: «Вот они! Ату! Ловите их!» Они надеялись найти укрытие, где можно будет дождаться светового дня.
Многое в их положении зависело от слепого случая. Главное, это как можно быстрее найти надежное укрытие. В качестве такового могут служить развалины, а еще лучше, лесная чащоба. Хотя какие здесь леса? Как любят выражаться военные – «зеленка». Можно запросто нарваться на двуногих зверей.
Но найти укрытие – это еще полдела. Нужно еще суметь сориентироваться на местности, чтобы следующей ночью пробраться на трассу Ростов – Баку или, на худой случай, выйти на местную дорогу Гудермес – Аргун, там также установлены блокпосты федералов. А в села лучше не соваться, это все равно что подписать себе смертный приговор. Новости здесь распространяются быстро, не хуже, чем с помощью телеграфа.
Мелкий кустарник, поначалу лишь изредка встречавшийся на кочковатом поле, постепенно сменился густыми зарослями. Продираться сквозь него в такую темень занятие малоприятное – острые сучья цепляются за одежду, ноги путаются в высокой траве, а ветки норовят хлестнуть по лицу. Да еще этот чертов туман, который за это время стал густым и плотным, как кисель. Когда им стали попадаться кучки деревьев, они пришли к выводу, что находятся на лесной опушке.
– Объявляется пятиминутный привал, – шумно отдуваясь, скомандовал Авдеев. Он поставил сумку на траву, сам улегся рядом.
– Перекури, Вика. Торопиться нам с тобой некуда. В конце концов, какая разница, сколько мы пройдем, пять километров или все пятьдесят, все равно нам своим ходом из Чечни не выбраться. Давай лучше дождемся рассвета.
Он осторожно потрогал свой бритый череп.
– Мало того, что зубы вынесли, так теперь еще вся лысина в ссадинах и шишках.
Девушка присела рядом с ним на корточки. Зябко поежилась, ночная сырость давала о себе знать. Обхватила себя руками за плечи, стараясь хоть чуточку согреться.
– Дураки мы с тобой, Толян. Нужно было куртки с собой захватить. У меня от холода зуб на зуб не попадает.
– Опять я виноват. А кто полчаса назад говорил: Толян, бросай все барахло, пора уносить ноги?!
Он пробормотал себе под нос ругательства, затем забрался в сумку. В руке у него оказалась недопитая бутылка водки, та самая, что осталась еще со времени утренней трапезы.
– Не знаю, что бы ты без меня делала. Глотни немного, это тебя сразу согреет. Извини, не прихватил с собой стакан, придется пить прямо из горлышка.
– Водка? – Она брезгливо поморщилась. – Нет, не хочу. В жизни эту дрянь не пила.
– Ну и дура, – заключил Авдеев. – Сразу чувствуется, что ты не совсем русский человек. Нахваталась в своих Америках разных замашек и дурных привычек. Водка ей, видите ли, не нравится…
Он свинтил пробку, запрокинув голову, сделал из горлышка несколько крупных глотков. Вытер губы тыльной стороной ладони, вместо закуски пожевал стебелек травы.
– Вика, из-за чего у тебя произошел разрыв с Пановым?
Девушка бросила на него изумленный взгляд.
– Раньше ты у меня об этом не спрашивал.
– Так ты же сама запретила.
– Тогда почему нарушаешь табу?
Авдеев пожал плечами.
– О чем-то надо же нам разговаривать. Хоть убей, не могу я понять, что в твоей личной жизни творится? Сам черт ногу сломит. С родственниками рассорилась насмерть, жениху дала от ворот поворот… Вроде бы все при тебе: образование, ум, да и внешностью господь не обидел… Так в чем же дело, Вика?
Девушка немного помолчала, затем из ее груди вырвался вздох.
– Даже не знаю, что сказать, Толя. Наверное, я сама во всем виновата. Слишком высокие требования предъявляю к людям. Особенно это касается близких.
– Не суди, да не судим будешь…
– Вот-вот, – кивнула Вика. – Часто я забываю эти святые слова. Характер у меня такой, понимаешь? Не могу ничего с собой поделать.
– Характер здесь ни при чем, – авторитетно заявил Авдеев. – Похоже, что процесс взросления у тебя идет слишком медленными темпами. Дают о себе знать рецидивы юношеского максимализма. Ничего, с возрастом это пройдет.
– Почему бы тебе не переменить профессию? – улыбаясь, спросила Вика. – Из тебя мог бы получиться незаурядный психоаналитик.
Авдеев потрогал скулу, она болела даже больше, чем вечером, повздыхал по поводу выбитых зубов, затем решил продолжить разговор.
– Зря мы тогда отказались от вареной баранины. Закаев прав, это было не очень умно. С некоторых пор самым неприятным для меня является чувство голода… Вика, когда ты познакомилась с Пановым?
– Летом девяносто первого. В самый канун августовского путча.
– Ты у него стажировалась? Погоди, он, кажется, в ТАСС работал?
– В международном отделе. Я сама напросилась в этот отдел, у меня тогда была практика после третьего курса.
– И что Панов? Стал за тобой ухлестывать?
– В том-то и дело, что нет… Не могу сказать, чтобы он меня как-то особенно выделил. Отношения были корректными, но не более того. Ты же знаешь, я никогда не была обижена вниманием со стороны мужчин. А Панов смотрел на меня как на пустое место. Помню, меня это даже слегка задело. Но в профессиональном плане он мне, конечно, здорово помог.
– Говорят, у него разносторонний талант.
– Видел бы ты его в те августовские дни, – оживилась Вика. – Он носился по Москве как разъяренная фурия. Казалось, для него нет ничего невозможного. Он был на короткой ноге с многими известными личностями, поэтому он узнавал новости даже раньше, чем они рождались на свет. В любом событии он умел безошибочно выделить самое главное и с помощью двух-трех фраз мог передать суть происходящего. День у него был расписан буквально по минутам, иногда казалось, что он способен одновременно находиться сразу в нескольких местах. И как никто другой умел заряжать своей энергией всех, кто находился вокруг него.
– На сколько лет он старше тебя, Вика?
– Разница восемь лет.
– Мой годок. Насколько я помню, в молодости его карьера развивалась стремительно, но в последнее время он почему-то притормозил. Пару лет назад поговаривали, что его прочат генеральным в Интерфакс, но потом эти слухи постепенно заглохли. Продолжай свою исповедь, дочь моя.
Вика немного поколебалась, стоит ли ей изливать душу перед Авдеевым. А почему бы и нет, решила она. Ближе друга, чем Толя Авдеев, у нее сейчас нет, если, конечно, не считать Майкла.
– Практика вскоре закончилась, но и после этого мы встречались довольно часто. Отношения у нас были хорошие, можно даже сказать, приятельские. Он по-прежнему меня опекал. Представь себе, он следил, как у меня обстоят дела с учебой в МГУ, и даже подсказывал, какие темы и материалы мне могут пригодиться в будущем, когда я стану журналисткой.
– А что, без его помощи ты свой красный диплом не смогла бы получить?
– При чем тут это? – поморщилась девушка. – Можно иметь в кармане десяток красных дипломов и при этом быть непроходимым тупицей. Панов водил меня за руку по редакциям столичных газет и журналов, познакомил со многими западными журналистами и нашими телезвездами. Кстати, Толя… Я уже в то время обратила внимание на то, что многим из них было хорошо известно имя моего отца. Меня часто спрашивали: Виктория, а вы случайно не дочь генерала Щербакова? Если учесть, что Примаков пришел в разведку со стороны, то ясно, что всеми делами в СВР заправлял мой отец. А он не очень охотно общался с прессой, поскольку считал, что разведка это не тот предмет, который стоит обсуждать в открытой прессе.
– И тогда ты решила сменить фамилию. Хотелось добиться всего своими силами. Я угадал?
